Книга Погружение в отражение, страница 7. Автор книги Мария Воронова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Погружение в отражение»

Cтраница 7

Надежда Георгиевна говорит, что финансы – это показатель счастья. Когда в семье все хорошо, то и деньги всегда есть, а если люди несчастливы, то сколько бы ни зарабатывали, у них вечно долги и нищета. Глупость, конечно, но факт есть факт: когда была любовницей Валерия, то деньги утекали как вода в песок. Ирина пила (ей мучительно стыдно было об этом думать, а не помнить тоже нельзя: если она забудет, что у нее начальная стадия алкоголизма, то в конце концов сопьется). Но средства уходили не только на вино. Она постоянно баловала себя кофе, покупала у спекулянтов хорошую косметику, духи и белье, чтобы нравиться любовнику, делала ему дорогие подарки.

Теперь все иначе. Она не притрагивается к алкоголю, вместо кофе пьет напиток «Летний» и разницы почти не чувствует. Тоже горячий и горький, а что еще нужно?

И косметики почему-то уходит в разы меньше, и белья хватает, и колготки чудесным образом не рвутся.

Мятые трешки для сантехников остаются в ее кошельке – Кирилл все делает сам. А ведь раньше ей приходилось покупать бутылку соседу, чтобы помог снять люстру и карнизы во время генеральной уборки.

Летом Ирина завела сберкнижку и стала откладывать туда по тридцатке в месяц, а иногда выходило и побольше.

Поздновато она взялась за ум, и воспоминания о пропитых деньгах неприятно холодили сердце, но лучше поздно, чем никогда. Отложенного, может, и не хватит для размена, но на ремонт пойдет.

Тут Кирилл покрепче прижал ее к себе:

– Ир, ты о чем задумалась?

– Прикидываю варианты обмена.

– То есть мне ехать?

– Ну конечно! Деньги вообще-то тлен, но мировая культура не простит, если я тебя не отпущу.

– Скажешь тоже, – приосанился Кирилл.

– Не кокетничай. Всем известно, что ты – лучший.

– Слушай, а можно ж расписаться до моего отъезда?

– В принципе, да. В исключительных случаях заведующий загсом дает разрешение не ждать месяц.

– Ну вот… Покажем мое командировочное, и дело в шляпе.

Ирина поежилась. Неужели мечты сбываются и в дом приходит настоящее счастье? Она – судья, заведующего загсом всяко уломает, и уже через неделю на пальце появится вожделенное колечко. Клеймо разведенки исчезнет, и на новое место работы она придет с гордо поднятой головой и сама станет чуть свысока смотреть на одиноких женщин.

А главное – не придется целых три месяца трястись от страха: вдруг обманет, вдруг передумает? Вдруг не вернется? Неизвестно, как там обстоит дело с телефонной связью, но даже если и отлично и они смогут разговаривать каждый вечер, все равно через треск и помехи она будет вслушиваться в голос возлюбленного с болезненной настороженностью – а не звонит ли он только по обязанности? Почему так быстро прощается? Просто устал или появилась другая?

Если не поженятся сейчас, то все время разлуки она проведет на горячей сковородке. Сердце будет скакать и корчиться, как одинокий ломтик картошки.

Да, завтра с утра надо тряхнуть связями, найти выход на свой загс или загс Кирилла…

Тут Ирина вспомнила, как требовала от любовника, чтобы он женился на ней в обмен на обвинительный приговор Кириллу. Лицо окатило краской стыда, слава богу, что нет света, и Кирилл ничего не видит. У нее даже слезы на глазах выступили от осознания, какой она была жалкой.

В ее жизни была грязь. Развод на совести мужа, тут она ничем себя не запятнала, а вот связь с женатым – другое дело. Она добровольно согласилась на унизительную роль любовницы, страстно мечтала разбить чужую семью, и был момент, когда она была готова осудить невиновного ради того, чтобы получить вожделенный статус законной жены. Стыдно вспоминать, и, наверное, полностью от этой грязи ей уже не отмыться, но хотя бы можно закрыть ее в укромном уголке сердца, а не тянуть, не размазывать по новым отношениям.

Болезненную недоверчивость необходимо преодолеть. Ну или хотя бы молча перетерпеть. Кирилл не должен расплачиваться за ее прошлое.

Пусть ведет под венец любящую счастливую женщину, а не потасканную бабу, вцепившуюся в свой последний шанс как вошь в овчину.

– Я очень хочу, чтобы мы поскорее поженились, – она взъерошила густые волосы Кирилла, – но только не украдкой. Мы же ничего ни у кого не отнимаем, зачем нам спешить и прятаться?

* * *

Вера Ивановна брела на работу. За ночь потеплело, снег на тротуарах превратился в серую кашу, но самое противное – начали проседать высокие сугробы по обочинам дорог, и возле поребриков на перекрестках заплескались широкие грязные лужи, перешагнуть которые было невозможно. Вера Ивановна попробовала прыгнуть, как идущая рядом девушка, но не вышло, и нога угодила в воду. К сожалению, сапог на этой ноге давно просил каши, но Вере Ивановне удавалось убедить себя, что подметка отошла всего лишь чуть-чуть, и это совершенно незаметно.

Нести такое старье в починку было стыдно, и Вера Ивановна надеялась, что как-нибудь дотянет до весны. Только похоже, что нет.

Придется или прочесывать магазины в надежде, что выбросят импортные сапоги, или купить скороходовские опорки, то есть окончательно и бесповоротно поставить на себе крест как на женщине. Есть еще вариант обратиться к спекулянтам, но она никого из этого мира не знает, да и денег столько не наберет. Для нее импортные сапоги даже по госцене – жуткое расточительство.

Вера Ивановна вздохнула, почувствовав, как в сапоге захлюпала вода – ощущение, в общем, привычное. Впереди шла девушка в ярких сапожках из клеенки. Такая обувь появилась совсем недавно, и в народе ее стали называть дутиками, бахилами и луноходами. Снаружи – резина или непромокаемая ткань, внутри – теплый войлочный сапожок. Яркие цвета, голенище иногда украшают картинки. Тепло, красиво, удобно, только не достать. Вере Ивановне, слава богу, удалось в страшной давке урвать такие сапожки для дочери, а себе – нет. Давали как обычно, по штуке в одни руки, да и денег у нее на две пары не было.

Господи, неужели нельзя в город, где слякоть как минимум четыре месяца в году, а снег убирать никто не хочет, завезти достаточное количество теплой непромокаемой обуви, чтобы трудящиеся ходили с сухими ногами и не простужались?

Вера Ивановна нарочно заставляла себя думать про сапоги, чтобы отвлечься от действительно грустных мыслей. Скоро дочь уедет, и она останется совсем одна.

Абсолютно, стопроцентно одинока, выкинута на обочину жизни.

В носу защипало. Что ж, в утренних сумерках никто не обратит внимания на плачущую грузную тетку средних лет. Никому она неинтересна, так что можно реветь в полное свое удовольствие.

Но слезы завязли где-то на полпути. Безнадежность как цемент, сковывает все чувства.

Если бы двадцать лет назад кто-нибудь сказал бы ей, что все кончится именно так, Вера Ивановна или ни за что не поверила бы, или наложила на себя руки, не стала бы дожидаться своего превращения в никому не нужную старуху.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация