— Я это понимаю. Всю жизнь у меня перед глазами пример матери.
— Значит, к этому вы готовы?
— Да, и… возможно, у нас появятся дети, и тогда я не буду чувствовать себя одинокой.
Наступило молчание. Взглянув ему в глаза, я увидела в них странное, непонятное для меня выражение. Потом он взял меня за руку и крепко пожал ее.
— Именно этого я и хотел бы, — сказал он. — Да, я очень этого хочу.
— Я надеюсь… надеюсь, что не подведу, — пробормотала я.
Неожиданно он отстранил меня и, бросившись к двери, резко распахнул ее.
В комнату упала Мэб.
Я страшно разозлилась, поскольку она явно подслушивала у замочной скважины.
— Что ты здесь делаешь, Мэб? — воскликнула я. Она неуклюже поднялась на ноги и стояла, не зная, что сказать. Я увидела, как ее глаза, которые только что горели любопытством, наполнились страхом.
— Уходи, — бросила я, — мы поговорим позже. Она выбежала, захлопнув за собой дверь. Я с тревогой взглянула на Ричарда, который был очень рассержен.
— Эта девушка должна уйти, — сказал он. — Мы не будем держать ее в Фар-Фламстеде.
— Уйти? — удивилась я.
— Да. Ее следует отослать домой. Я не потерплю, чтобы кто-то подсматривал… или подслушивал.
— Она просто дурочка. Я дам ей хорошую выволочку и строго предупрежу.
— Нет, Анжелет, — твердо сказал он. — Этого недостаточно. Я не хочу видеть ее в Фар-Фламстеде. Ее следует отослать.
Это разобьет ей сердце. Я хорошо ее знаю. Она живет в нашей семье с одиннадцати лет. Моя мама решила, что именно она должна отправиться сюда вместе со мной.
— Она совершенно невыносима, и я не желаю видеть ее в своем доме.
— Но я же знаю, что это был просто глупый поступок. Она легкомысленная девчонка и очень интересуется нами.
— Анжелет, эту девушку надо отослать домой. Она должна уехать вместе с первым же посыльным.
Он оставался непреклонным. Он привык к тому, что его команды всегда выполняются, и хотя я знала, что это будет слишком жестоким наказанием для бедной глупой Мэб, я понимала, что мне следует подчиниться: я боялась рассердить его.
— Хорошо. Она уедет, но это будет слишком жестоко… и к тому же я очень привыкла к ней. Она только-только научилась делать мне прически.
Он нежно погладил меня по голове.
— Мы найдем служанку, которая будет делать это гораздо лучше. А ей скажите, чтобы готовилась к отъезду.
Я обещала сделать это и попыталась забыть о происшедшем. Но это мне не удалось. Я продолжала думать о том, почему он проявил такую настойчивость в столь незначительном вопросе.
И вдруг меня озарило. Подслушивать у дверей! Подглядывать! Казалось, он боялся, что ей станет что-то известно…
Неужели в Фар-Фламстеде есть нечто такое, что следует скрывать?
* * *
Бедняжка Мэб действительно была потрясена. Она разрыдалась, услышав о том, что ее отсылают домой. Поначалу она только изумленно таращилась на меня.
— Но, госпожа Анжелет, я ведь всегда была с вами! Как вы можете выгнать меня!
— Тебе придется вернуться домой и заниматься тем же, чем ты занималась до отъезда. Мать позволит тебе это.
— Но что я такого сделала?
Я попыталась изобразить гнев, подражая Ричарду.
— Тебя поймали на подслушивании у дверей. Это был глупый и некрасивый поступок.
— Да я же не хотела ничего плохого. Я просто хотела убедиться, что у вас все в порядке. Он выглядит таким… таким…
Я встряхнула ее.
— Ну, каким? — потребовала я ответа.
— Он выглядит таким холодным… совсем непохожим на мужа. Я просто беспокоилась за вас и хотела увериться…
— Не пытайся оправдаться, Мэб, — прервала я ее, — ты попалась, и теперь тебе придется расплачиваться за свою глупость.
Мне очень хотелось простить ее. Сказать, чтобы она впредь вела себя умнее и перестала подслушивать. Именно так поступила бы на моем месте наша мать.
Я даже попыталась вновь поговорить об этом с Ричардом, но увидела, что при упоминании ее имени его лицо стало жестким, и отказалась от дальнейших попыток.
Когда прибыла очередная партия писем, я с жадностью набросилась на них, а бедняжка Мэб отправилась в Корнуолл вместе с доставившим письма гонцом.
«КАПРИЗ»
Итак, десятого мая тысяча шестьсот сорокового года я вышла замуж за Ричарда Толуорти. Как он и пожелал (а вместе с ним и я), это была скромная свадьба. Посаженым отцом был сэр Джервис, вместе с ним пришла Карлотта. Обряд был совершен в небольшой церкви в Пондерсби. Несколько слуг сидели на скамьях, наблюдая за венчанием, а затем мы вернулись в Пондерсби-холл на обед.
Он не был роскошным, поскольку на этом настоял Ричард, а когда он в середине дня завершился, муж предложил сразу же отправиться в Фар-Фламстед.
С самого начала мне казалось несколько странным, что я до самой свадьбы не видела свой будущий дом, который находился не так уж и далеко от Пондерсби-холла. Я даже предлагала съездить туда, и Ричард соглашался, но всегда в последний момент нам что-то мешало.
Вначале он заявил, что в связи с моим приездом в доме необходимо кое-то переделать и ему не хочется, чтобы я приехала в разгар ремонта. В другой раз, когда я стала настаивать, ему понадобилось надолго отлучиться по службе.
— Ничего, — сказал он тогда. — Если вам что-нибудь не понравится, это всегда можно будет переделать.
Я стала понимать, что у моего мужа есть необычный дар — делать так, что самое невероятное начинало казаться возможным. Это было как-то связано с его манерой подходить к такого рода вопросам. Судя по случаю с Мэб, он не любил эмоциональных сцен, и я подумала, что мне надо постараться стать такой женой, которая ему нужна, и это будет самым правильным решением в начале супружеской жизни.
Мы выехали из Пондерсби в середине дня, взяв с собой двух конюхов, сопровождавших вьючных лошадей, нагруженных частью моих вещей. Остальной мой багаж — гардероб, составлявший мое приданое, — должен был прийти на днях.
По пути Ричард был не слишком разговорчив, но я чувствовала, что он внутренне удовлетворен, словно что-то, внушавшее ему опасения, благополучно разрешилось. Меня переполняло чувство нежности к нему, и я была счастлива, потому что знала: что бы ни ожидало меня в моем новом доме, я уверена в том, что люблю своего мужа.
По мере того как время шло и знакомые места оставались позади, пейзаж изменился, хотя, наверное, скорее изменилось мое настроение. Я стала замечать изгороди из шиповника и растущий у ручья вербенник, напомнивший мне дни, когда мы с Берсабой собирали целые охапки цветов.
