Я подумала, что не такая уж я плохая. Прикоснувшись к оспинам над бровями, я припомнила, с какой решительностью бросилась спасать Феб, считая это исполнением своего долга. В момент выезда из дома, отправляясь за повитухой под проливным дождем, я, конечно, не знала, как эта поездка перевернет всю мою жизнь. А поехала бы я, зная это заранее? Разумеется, нет. Я не настолько благородна.
Шли дни. Уже прошел месяц со дня моего приезда в этот дом. Анжелет постоянно демонстрировала утомляемость, но я знала, что это только предлог, чтобы лишний раз не делить огромное ложе с мужем. Он не проявлял излишней настойчивости — в этом я была уверена.
И тем не менее сестра надеялась забеременеть. Она и в самом деле хотела иметь ребенка. Наверное, она стала бы прекрасной матерью, и, как я подозреваю, рассчитывала, забеременев, получить законный повод уклоняться от этих ночных объятий.
А потом неожиданно, без всякого предупреждения, ко мне подкралось искушение.
Однажды к Ричарду прибыл посыльный, и генерал немедленно отправился в Уайтхолл, сказав нам, что рассчитывает вернуться на следующий день.
Я была расстроена, поскольку день, проведенный без него, был для меня пустым днем, и ломала голову над тем, чем бы занять себя. Я не могла, как Анжелет, часами корпеть над каким-нибудь рукоделием. Пока было светло, я могла читать, ездить верхом, бродить по саду. Несколько раз я подходила к окружавшей замок высокой стене, верх которой был, как я уже знала, усеян вмурованными в нее осколками стекла. Да, Ричард потрудился на совесть, стараясь преградить путь желающим добраться до таинственного здания.
Накануне мы договорились с Анжелет, что после обеда вместе покатаемся верхом, но когда я уже собиралась переодеваться в костюм для верховой езды в мою комнату вошла Мэг с сообщением, что Анжелет хочет мне что-то сказать.
Сестра была в Синей комнате, и я тут же пошла к ней. Она лежала на кровати и выглядела далеко не лучшим образом. Причина была очевидна — флюс на левой щеке.
— Это зубы, госпожа, — пояснила Мэг. — У хозяйки это началось с утра.
Я подошла поближе. Глаза Анжелет были полузакрыты, она явно страдала от боли.
— Тебе бы сейчас маминой настойки ив ромашки, — сказала я. — Она всегда помогает.
— У миссис Черри тоже есть, — подсказала Мэг. — Она хорошо разбирается в травах.
— Тогда я схожу к ней, — сказала я. Миссис Черри находилась на кухне. Ее лицо было розовым от жара очага. Она бросила на меня уже знакомый мне быстрый, подозрительный взгляд, и лишь потом ее лицо сложилось в обычную благодушную улыбку.
— Миссис Черри, — обратилась я к ней, — у моей сестры сильно болит зуб. Мэг сказала, что у вас есть какое-то лекарство.
— Слава Богу, госпожа, действительно есть. У меня для них есть даже специальная кладовочка. Я дам снадобье, от которого она уснет, а зубная боль тем временем пройдет.
— Наша мать делала смесь из настойки ромашки с маковым отваром и еще с чем-то. Это очень помогало.
— У меня примерно то же. Все пройдет в свое время, нужно только пару раз попить настоя.
— Вы дадите его мне?
— С огромным удовольствием, госпожа. Миссис Черри дала мне бутылку, и я тут же отправилась назад к сестре. По пути я понюхала жидкость. Она пахла немного не так, как та, что готовила наша мать.
— Прими это, Анжелет, — сказала я, — и поспи. Она выпила, а я присела рядом, ожидая, когда сестра уснет.
Я вглядывалась в черты ее лица. Во сне она выглядела такой юной, такой невинной. Волосы, рассыпавшиеся по подушке, открыли чистый, светлый лоб. Невольно я ощупала пальцами кожу над бровями. Если бы мы лежали рядом, то нас, несомненно, нетрудно было бы различить. Меченая — Берсаба. Я вдруг ощутила бешеную зависть к ней — ведь она была его женой, а я могла только мечтать об этом. Потом я вспомнила испуганное выражение ее глаз, когда приближался вечер и надо было выдумывать какой-то предлог, чтобы остаться в Синей комнате, и мне стало жаль ее.
Я пошла на конюшню и велела конюху приготовить мою кобылу. Он предложил сопровождать меня, поскольку ни мне, ни Анжелет не рекомендовалось ездить в одиночку, но я отказалась. Мне нужно было побыть одной и подумать о том, зачем я здесь нахожусь и до каких пор собираюсь оставаться здесь.
Я представила, как Ричард вернется и скажет: «Мы поедем в Уайтхолл и устроим там прием. Я приглашу интересных людей. Возможно, мы найдем вам мужа». В моем сердце вскипал гнев на судьбу, которая так немилосердно обошлась со мной, вначале нанеся мне отметины, а затем приведя к нему в дом, когда он уже стал мужем моей сестры — мужчина, которого я хотела так, как никого другого. Я начинала понимать себя: моя природа не терпела пустоты. Мне теперь был совершенно безразличен Бастиан. Да и всегда был безразличен. Я ошибалась, приняв обычное, естественное влечение за любовь.
Но Ричард Толуорти стал моей навязчивой идеей. Я думала о нем днем и ночью, а дни подобные этому, — дни без него — были днями, прожитыми впустую. Видимо, именно такое состояние люди и называют любовью.
Я ехала, не обращая никакого внимания на то, куда направляюсь, и твердила себе: «Необходимо написать матери; необходимо уехать домой; мне нельзя оставаться здесь; я веду себя глупо, и неизвестно, к чему это приведет; мне следует сказать, что Анжелет уже вполне оправилась, а я скучаю по дому».
Навстречу ехал какой-то мужчина. Поравнявшись со мной, он приподнял шляпу и поклонился.
— Добрый день, — сказал он, — давно мы с вами не виделись.
Я удивленно посмотрела на него, а он ответил мне непонимающим взглядом. Потом меня осенило.
— Вы, должно быть, перепутали меня с моей сестрой. Меня зовут Берсаба Лэндор.
— Не может быть. Неужели и в самом деле так? Миссис Толуорти говорила, что у нее есть сестра-близнец.
— Это я.
— В таком случае позвольте выразить радость по случаю нашего знакомства. Думаю, что моя сестра тоже будет счастлива познакомиться с вами. Не хотите ли зайти к нам в гости? Наша ферма находится не более чем в полумиле отсюда.
В этот день, казавшийся мне столь пустым, я была рада любой возможности отвлечься и тут же выразила готовность познакомиться с сестрой джентльмена.
По пути мы разговаривали о погоде и видах на урожай, а я тайком присматривалась к нему. Меня всегда интересовали отношения между людьми. Это было качество, которым я восполняла недостаток приветливости и любезности, львиная доля которых досталась Анжелет. Впрочем, несмотря на то, что она всегда производила впечатление заинтересованной собеседницы, ее мысли могли блуждать где-то далеко. У меня же всегда было искреннее желание узнать мотивы людских поступков, и, видимо, это было одной из причин, по которым иногда людей тянуло ко мне, поскольку ничто не привлекает больше, чем ощущение того, что кто-то всерьез интересуется твоими заботами.
Я сразу же сообразила, что этот мужчина, представившийся как Люк Лонгридж, — пуританин. Чтобы в этом убедиться, достаточно было взглянуть на его одежду, а увидев его сестру, одетую в простое серое платье, я окончательно утвердилась в своем суждении.
