Марлена решила промолчать, а Евгения продолжила:
– Ты ведь тоже больше не хочешь посещать мероприятия сезона. Разве не так?
– Да, ты права, – призналась Марлена. – Как и ты, я хочу выйти замуж за того, кого не могу получить.
– Это герцог Ратберн.
Евгения никогда не отличалась особой наблюдательностью, поэтому Марлена удивилась:
– Откуда ты знаешь?
Подруга засмеялась.
– Я видела, как вы целовались.
– Ах да, я забыла.
Глаза Евгении округлились.
– Ты забыла, как целовалась с герцогом Ратберном?
– Нет, конечно, – вздохнула Марлена. – Я забыла, что ты стала свидетельницей части этой сцены.
– Только части? – захихикала подруга. – Было что-то еще?
Марлена отвела глаза.
– Мне бы не хотелось говорить об этом.
– Если честно, я и не хочу ничего знать: просто тогда позавидовала тебе.
– Позавидовала? – Марлену буквально ошарашали ее слова. – Ты же всякий раз при виде герцога падала в обморок!
– Нет, я позавидовала твоей храбрости: у тебя хватило духу позволить себе поцелуй, – а я так и не смогла, хотя мистер Брамуэл очень этого желал.
– Мы с тобой очень разные: не забывай, что я на два года старше тебя. Кроме того, мир был бы очень скучным и серым, если бы все думали и поступали одинаково.
– Конечно. Но скажи: поцелуи действительно так чудесны, как о них говорят и пишут?
– Да. Ты даже не представляешь, какие восхитительные ощущения при этом испытываешь. Их невозможно описать словами, надо самой почувствовать.
– Я так и думала.
Марлена сложила письмо и вернула подруге.
– Поскольку мы получили такие хорошие новости… Знаешь, я давно хотела тебе это сказать, но никак не могла решиться.
– Я догадываюсь: все уже давно к этому шло, – спокойно отреагировала на ее слова Евгения. – Ты намерена закончить писать?
– Да, я вынуждена.
– Понимаю. Что ж, я бесконечно благодарна тебе за помощь: ты и так продержалась очень долго.
– Мне нравилось писать, особенно брошюру, и я рада, что мой труд оценили читатели. Кроме того, заработанные мной деньги помогли вам решить некоторые бытовые проблемы, хотя, к сожалению, так и не избавили Веронику от депрессии. – Марлена убрала непослушную прядь за ухо. – Есть еще кое-что, о чем ты должна знать: герцогу известно, кто такая Гонора Труф.
– Что? – Евгения в панике вскочила, словно собралась убежать.
– Не беспокойся. – Марлена взяла подругу за руку и усадила на скамейку. – О твоей роли в нашем предприятии ему ничего не известно. Он почему-то решил, что автор скандального листка – ты, но я разуверила его.
– Но ведь я тоже к этому причастна: каждую неделю передавала посыльным материалы для издателя.
– Это мелочь: не думаю, что для него важны детали. Я ничего не говорила о Веронике и даже не упоминала о том, что с ней случилось после замужества, так что не волнуйся.
– Спасибо, ты очень добра, – пробормотала Евгения.
– Как ты знаешь, – продолжила Марлена, – ему известно, что мистер Портингтон тратит огромные суммы на свою коллекцию. Одно время я надеялась, что герцог сможет как-то на него повлиять, но ошиблась: ничего не изменится.
Евгения кивнула, а Марлена после паузы добавила:
– Больше всего Ратберн хотел узнать, кто распустил слухи в «Уайтсе».
Подруга вздрогнула, и она успокаивающе похлопала ее по руке, заглянув в глаза:
– Запомни: он никогда не должен узнать, что по нашей просьбе мистер Портингтон пригласил мистера Брамуэла в «Уайтс», для того, чтобы он распустил этот слух. Если даже он когда-нибудь спросит тебя, ничего ему не говори.
– Да я опять грохнусь в обморок, если он заговорит со мной.
Марлена засмеялась.
– Как раз в подобной ситуации это будет весьма кстати. Полагаю, герцог готов к такому повороту, и почувствует разочарование, если этого не произойдет.
Евгения нахмурилась.
– Ты считаешь, он может навредить мистеру Брамуэлу?
Марлена не стала лгать:
– Не знаю. Он все-таки джентльмен, хотя большую часть жизни это отрицал. Джентльмены порой вызывают друг друга на дуэль и по куда менее значительным причинам.
Евгению затрясло.
– Дуэль? Ты думаешь, что герцог может вызвать Стивена?
– Не думаю: ведь он не джентльмен, – но ты должна все равно молчать, что бы ни случилось. Джентльмен скорее простит дурное поведение даме, чем мужчине. Мистер Брамуэл распустил слух по нашей просьбе, пострадать из-за этого не должен.
– Хорошо, что ты мне все это рассказала, но несправедливо взваливать весь груз ответственности на свои плечи.
Марлена подумала, что, если даже с кем-то разделить вину, все равно от своей не освободишься. Придется нанести визит сестрам герцога Гриффина, признаться в своих прегрешениях и извиниться. Евгении же она сказала:
– Чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше.
– Больно, правда? – вдруг спросила Евгения.
– О чем ты? – опешила Марлена.
– Больно, когда любишь, но не можешь сделать так, чтобы любимый был рядом.
– Да, – тихо согласилась подруга, едва сдерживая слезы. – Очень.
Глава 24
Ослепленный сознанием своей правоты, повеса не видит, что у него прямо перед глазами.
Мисс Труф
В душе Рата поселилась черная тоска, которая изматывала, не давала покоя, лишала сна. Он аккуратно положил бритву на полку, смыл остатки мыла с лица и шеи, потом схватил полотенце и швырнул в стену. Проклятье! Ему так ее не хватало! Он признался, что любит, предложил руку и сердце, и что услышал в ответ? Оказывается, это она под псевдонимом мисс Труф все эти годы создавала проблемы ему самому, его друзьям и их близким.
Впрочем, с этим он мог бы смириться: его не слишком задевали сплетни. Она призналась, что затеяла свое предприятие, когда ей было всего семнадцать. Если Марлена не боялась болот и старых кладбищ, лягушек, змей, пчел и всех прочих тварей, когда ей было десять, то вполне могла пуститься в такую авантюру, как скандальный листок, когда чуть повзрослела.
Рат тут же представил, как ей понравилась пришедшая в голову идея сделать что-нибудь настолько возмутительное. Она хотела наказать трех джентльменов, которые своей злой шуткой испортили жизнь ни в чем не повинным леди и до сих пор не заплатили за это. Он вполне понимал ее негодование и не осуждал. А простить ее оказалось вовсе не сложно, потому что любит. Но ведь кто-то же распустил слухи в «Уайтсе»! Леди Сара и леди Вера оказались в опасности. Она знала, кто это сделал, но наотрез отказалась назвать имя. Вот этого Рат принять не мог, но даже такая ситуация не мешала ему продолжать любить ее и безумно желать.
