— Могу я задать ещё вопрос? — спросил Джироламо.
— Разумеется. Мой руководитель не давал мне никаких ограничений. Я готов отвечать на все твои вопросы... Если знаю ответ.
— Почему именно эти монахи заинтересовали вас и почему — Феро?
— Во-первых, потому что это балканские монахи. А там идёт война. И тема их переговоров ясна даже без подслушивания. Во-вторых, Феро, конечно же, не может вести полноценные переговоры. Он должен был с этими людьми лишь побеседовать. Проявить внимание к их предложениям. Чтобы у них не возникало ощущения, будто венецианцы отреклись от защиты христиан, страдающих под турком. Одновременно выудить у них, по возможности, какие-нибудь полезные сведения. Такие беседы обставляются с максимальной секретностью и важностью.
— И всё же — почему именно они?
Витторио почесал подбородок.
— Трудно сказать, — наконец проговорил он. — Просто эти люди проживают в Венеции довольно давно. Феро с ними встречается тоже довольно долго. Обычно дело ограничивается одной, от силы двумя встречами. Потом переговорщик пишет свой отчёт, и дело отправляется в «Сегреду». Но отчёта до сих пор нет. Встречи продолжаются. Любопытно, тебе не кажется?
Джироламо пожал плечами. «Во всяком случае, не мне решать, любопытно это или нет», — подумал он. Падроне изложил дело так, что его задача заключалась в проверке тех фактов, которые предъявит Канцлер. Этим они и займутся.
— Как мы будем сообщаться? — спросил он.
— Через два дня на третий, в той же локанде, в два часа, — сказал Витторио.
— Обеденное время? — улыбнулся Джироламо.
— Именно так. Потом мы сможем поменять место встречи и время.
Они тепло распрощались.
Джироламо отправился к своим товарищам. В его распоряжении была немногочисленная, но очень активная и толковая команда из четырёх человек. Все выпускники различных факультетов Падуи, которых Лунардо оставил после окончания учёбы на разных должностях в университетской канцелярии. Все члены службы: Джанбаттиста Первый, Франческо, Пьетро и Джанбаттиста Второй.
Первым делом было решено установить наблюдение за сенатором и его домом, выявить личности монахов, с которыми он ведёт переговоры, выяснить, где они остановились. В Венеции проживало множество иностранцев, прибывающих для развлечений и частных интересов. Среди них много греков, албанцев и славян, которые расселялись по всему городу в многочисленных остериях, частных домах и на подворьях монастырей.
Сенатор, как следовало из записки, переданной от Канцлера, проживал недалеко от Большого канала на площади Святых Апостолов, слева от церкви. У него был небольшой трёхэтажный дом с высоким вторым этажом, со сводчатыми окнами и длинным балконом. Место для наблюдений очень удобное — на другой стороне площади, напротив дома сенатора, находилась остерия «Серебряный лев», принадлежавшая влиятельной семье Градениго. И хотя венецианские остерии обычно постояльцами забиты, поселиться в «Серебряном льве», к счастью, не составило труда. Управляющий, благодаря сложной системе родовых и дружеских связей, оказался знакомым знакомых, так что Джироламо и его помощник Джанбаттиста Второй по поддельным рекомендательным письмам быстро получили (о, удача!) угловую комнату на первом этаже «Серебряного льва». Молодые люди зарегистрировались в гостинице в особом журнале, предписанном «Стражами ночи», как нотариусы из Тревизо. Остальные трое из команды устроились кто где, в том числе и у родственников в разных частях города.
«Серебряный лев» оказался очень приличной остерией, совмещающей умеренную для Венеции цену и центральное местоположение буквально в пяти минутах ходьбы от Риальто, и с «гарнированной постелью», то есть оснащённой в том числе и девушкой, готовой выполнять все прихоти по-стояльцев, сколь долго они пожелают. Однако Джироламо категорически отказался от «гарнира», к огромному неудовольствию Джабы Второго. Впрочем, круглосуточное наблюдение за домом сенатора быстро отодвинуло мысли о развлечениях на задний план. Джироламо распределил задания и приступил к их выполнению с первого же вечера по приезде в Венецию. Образ жизни сенатора и некоторых его домашних дал им богатый материал для наблюдений и наградил бессонными ночами, которые команда Джироламо пока переносила без ропота.
Глава 15
Стамбул. Дом блаженства. В те же дни
Елена передала карлику для доктора Еросолино новую короткую записку, в которой в нескольких словах выразила всё своё отчаяние: «Она отказала. Что с ним?»
Получив её, маленький гонец исчез на несколько дней, и Елена от безысходности просто сходила с ума. Она бродила вдоль высоких стен гарема и у решетчатых калиток, как дикое животное в западне, готовое броситься на прутья и камни. Тоска гнала её: она думала, как ей вырваться отсюда, как перебраться через эти колючие кустарники, кипарисы и лететь к своему сыну, позабыв обо всём. Она ходила, заглядывая везде, высматривала среди карликов, не видно ли её знакомца.
Наконец он снова объявился. Увидев его, Елена чуть не закричала от радости. Но тот зыркнул на неё сердито и, оставив записку на старом месте, снова скрылся. Новый совет Еросолино был странным: «Пойди к ней ночью».
К кому? К валиде? Но зачем? Снова умолять жестокую и непоколебимую Сафие, вызвать её гнев? И почему ночью? Еросолино серьёзный и порядочный человек, он не позволил бы себе шутить и издеваться над несчастной женщиной! Или он имел в виду, что в вечерней тиши, без свидетелей Сафие станет снисходительней и уступчивей?
Ночь была тяжёлой. Цветы в спальне Елены испускали сильный аромат, от которого начинала болеть голова. Напрасно она приказала служанке плотно прикрыть окна шёлковыми занавесками — в спальне от этого стало нестерпимо жарко и душно. Елена то и дело смачивала себе виски особым охлаждающим раствором. Она металась на своём низком ложе в лёгких простынях. В конце концов она поднялась и, чтобы не разбудить служанку, как собака, свернувшуюся на матрасе в соседней комнате, осторожно отодвинула засов двери и выскользнула в сад.
«Пойди к ней ночью...» «Пойди к ней ночью...»
Дорога была недалёка. Покои женщин гарема соединялись друг с другом, образуя целую систему двориков, переходов, коридоров.
Лунная дорожка бежала через сад по стволам кипарисов, по розовым кустам, освещая силуэты резных беседок, конусы киосков и строений, придавая всему тихий сказочный вид. Стрекотали цикады.
Елена спустилась с крыльца, и ноги сами понесли её вперёд. Она не сознавала, куда бредёт. Она миновала длинное здание с жилищами икбаль — наложниц, затем прошла в ту часть гарема, где находились покои Сафие.
Валиде обитала в отдельном большом павильоне. В окнах, прикрытых лёгкими газовыми занавесками, мерцал свет — дрожало пламя светильников.
Елена бесшумно подкралась к павильону, стараясь держаться в тени — луна была в третьей четверти, — и ступила на широкое крыльцо в виде просторной аркады с тонкими колоннами.
