К удивлению Франческо, выяснилось, что монахи, покинувшие гостиницу ещё днём, в «Чёрный орёл» не вернулись. Не вернулись они и на следующий день. Брат Лука и брат Чиприано, прожив на одном месте почти два месяца, как в воду канули. С исчезновением монахов прекратились и ночные прогулки сенатора в гондоле, и тайные отлучки его сына. Впрочем, Филиппо, за которым отдельно наблюдал Джанбаттиста, один раз навещал свою куртизанку в приходе Святого Креста. А когда и третью ночь сенатор и его сын провели в стенах дома, стало окончательно ясно, что их ночные прогулки прекратились.
Воспользовавшись паузой, но не снимая наблюдения, Джироламо на один день срочно отплыл в Падую с донесениями для Реформатора.
Ночное плавание в грузовой барке из Фузины до Падуи он проспал, накрывшись рогожей и закутавшись в плащ. Перед тем как заснуть, вглядывался в звёздное небо и размышлял, что за всё время слежки за Феро они ничего толком не узнали.
Наутро он предстал перед Лунардо в столовой Реформаторского дома. Мессер Маркантонио сидел за столом, накрытом для завтрака. Свежий, в лёгкой домашней рубашке, поверх которой был наброшен халат с откидными рукавами, Реформатор поглядывал на подчинённого добродушно и чуть насмешливо. К благоуханию цветов на столе примешивался сильный пряный и аппетитный аромат. Джироламо сразу узнал запах «турецкой воды», так называемого кахве или кафе — напитка, изготовленного из зажаренных, размолотых и сваренных в кипятке семян африканского растения. По мнению Джироламо, запах был куда приятней вкуса. Лунардо привёз манеру пить кахве из Константинополя и каждое утро с видимым удовольствием выпивал чашечку перед походом в Бо, а также настойчиво рекомендовал напиток всем знакомым, которые имели неосторожность оказаться с ним за утренним столом.
— Подкрепись, — сказал Реформатор и подал знак слуге поставить перед Джироламо чашку из китайского фарфора.
Под пристальным взглядом начальника Джироламо сделал несколько вежливых глотков чёрно-бурой терпкой и горячей жижы. Чувствуя, как отдающая навозом кашица вязнет в зубах и как начинает колотиться сердце, он поспешно протянул руку за стаканом воды.
Маркантонио плеснул ему воду из графина.
— Вообще-то по правилам воду следует пить до, а не после, — заметил он. — Выпей до конца. Это чудесное снадобье заставляет встать даже немощного. А тебе после бессонной ночи...
— Я выспался, падроне.
— В самом деле? В лодке? — Лунардо скорчил гримаску и махнул рукой. — Ладно, ладно, прости старика. Конечно, все по-разному переносят путешествия...
Пока Лунардо рассматривал с десяток зарисовок сенатора, его дома, обстановки кабинета, образец его почерка и подписи, Джироламо подробно пересказал все события последних дней, не упуская ни малейшей детали и стараясь быть скрупулёзно точным. Реформатор слушал внимательно, не перебивая, чуть прищурив правый глаз. Время от времени он выпячивал губы и пощипывал рукой кончик носа.
— Говоришь, братья Лука и Чиприано? Забавно. Мы же знаем одного брата доминиканца Чиприано ди Лука. Его разыскивают венецианские агенты от Праги до Рима. Если это совпадение, то, воистину, это самая едкая шутка провидения! Или кто-то другой так пошутил? Любопытно, монахи православные, одеты как минориты, живут в доме для немецких паломников, лютеран-еретиков, записываются в гостинице как французы, а говорят по-каталонски! И при этом свободно расхаживают по ночной Венеции! Тьфу ты! Как думаешь, уж не ведёт ли сенатор Феро переговоры с представителями готовящейся против османов Священной лиги?
Предположение мессера Маркантонио заключалось в следующем: представители лиги под видом боснийцев ведут секретные переговоры с венецианцами или той частью венецианских магистратов, на которых намекает Канцлер. Феро, скорее всего, должен знать, с кем имеет дело. Реформатор нашёл некоторые материалы о сенаторе в архивах Бо. Оказывается, Феро тоже был выпускником университета. Занимался уголовным правом, но также проявил блестящие филологические способности. Изучал хорватский язык, албанский. Таким образом, Феро уж никак не может спутать славянских и греческих монахов с каталонскими! Остаётся один вывод. Феро знает, с кем имеет дело! Но если это так, то о чём же он ведёт переговоры? О совместном выступлении против турок? Каталонцы могут быть и посланниками понтифика, представителями римского Папы! И представителями его католического величества короля Испании!
— Это следовало бы узнать раньше, — уныло проговорил Реформатор. — Теперь, если они не вернутся, боюсь, мы не узнаем этого. И не нравится мне этот Филиппо, — заметил он, разглядывая карандашный портрет молодого патриция. — Ничего приятного ты мне о нём не рассказал. Очень странно он себя ведёт. Кто у тебя им занимается?
— Пьетро и Джанбаттиста Первый. Они установили его подружек.
— Подружки — это замечательно. Пусть займутся финансами Филиппо. Мне кажется, его траты явно превышают его возможности. Ведь, как мы знаем, достаток семьи сенатора очень невелик.
— Я дал задание Пьетро заполучить контракты, которые Филиппо заключил со своими двумя куртизанками, — сказал Джироламо, затем вынул из папки лист бумаги с параллельными столбцами заглавных букв и протянул его Лунардо. Он объяснил, что таких листов было немало — дюжина.
— Что это? Шифр? — спросил Реформатор, с недоумением рассматривая лист. — Это ты взял у сенатора?
— Нет. Скопировал по памяти. Ума не приложу, что это. Я использовал этот листок только как образец. Похитить оригиналы я не решился.
— Что ещё?
— Ещё было несколько эротических рисунков, их копии, прошу простить, я сделать не успел.
— В самом деле? И жаль. Я тебя учил собирать всё, что может быть нам интересным. — Лунардо помолчал, потом вдруг спросил. — А кстати... рисунки ты внимательно рассмотрел?
— Падроне, вы это серьёзно?
— Совершенно серьёзно. В сюжетах не было ли чего-то... необычного, выдающего вкус и пристрастия хозяина?
— Нет. Это были хорошие, но обычные наброски.
Джироламо показал Лунардо зарисовку странной рогатки, которую видел на столе. Лунардо, также внимательно рассмотрев предмет, сказал:
— Я передам его нашим механикам. Пусть попытаются разобраться. — Он задумался. — Странно.
— Странно что?
— Всё складывается весьма странно, ты не находишь? Мы очень многое увидели за эти дни. Какая-то комедия, сюжета которой мы так и не поняли, хотя все разворачивалось перед нашими глазами. Досадно, что обыск ничего не дал. Давай подведём итог.
Каждую третью ночь наш сенатор вот уже в течение десяти дней, а если верить Канцлеру, то уже почти два месяца, с заметной регулярностью выбирается на ночные прогулки в гондоле. Во время прогулок встречается с некими монахами. Катается ли он всю ночь с ними или посещает какие-то определённые места, мы не знаем. Прогулки его, это правда, немного странны. Но есть ли в них что-то осуждаемое нашим законом, религией или нравственностью? Ведёт ли он переговоры или просто беседует и гуляет, нам тоже неизвестно. Никаких доказательств, что ведутся политические переговоры, у нас нет. При этом сенатор не таится, не скрывается, ведёт себя естественно.
