Она говорила по-гречески. Венецианец также владел этим языком, но предпочёл, чтобы переговоры вела Елена. Калуджер с удивлением оглядел гостей и жестом велел следовать за ним. Они прошли небольшой ухоженный дворик. Монах провёл их в приёмную галерею, открытую, но с крышей. За галереей начинался сад. Здесь калуджер оставил их и отправился сообщить настоятелю. Венецианец с любопытством оглядывал чуждую ему обстановку.
Вышел настоятель, дородный, высокий, бородатый монах с крупной головой, ещё вовсе не старый. Елена преклонила колени, и он дал ей поцеловать свою руку. Венецианец, отступив, лишь холодно поклонился. Иеромонах предложил всем сесть на одну из скамей, стоявших по периметру галереи, и, не перебивая, выслушал просьбу. Время от времени он степенно кивал, украдкой изучая женщину, говорившую с резкой взволнованной жестикуляцией и быстрой речью, и её спутника.
И чем больше настоятель слушал их, тем недоверчивее и подозрительнее становился его взгляд. Потом он, говоря немного нараспев, стал обстоятельно расспрашивать женщину, кто она, откуда и как здесь очутилась. Елена что-то объясняла, ничего не могла сказать наверняка, только путалась, пока не смешалась окончательно. А монах всё кивал и кивал, не споря и не перебивая.
— Мне жаль, госпожа. В этой обители для вас никого нет, — наконец подытожил он красивым низким голосом и поднялся со скамьи.
Елена в отчаянии поглядела на своего спутника. Пришлось выкручиваться венецианцу, который стал убеждать монаха, что Елена — знатная дама из Венеции, гречанка, замужем за купцом, и что они потеряли сына, которого, как она подозревает, отдали в монастырь без её ведома, словом, принялся повторять эту придуманную наспех легенду, которую они сочинили и выучили по дороге на остров. Но настоятель становился всё подозрительнее и только качал головой, не желая ни слушать их, ни менять своего решения.
Потеряв терпение, венецианец повысил тон.
— Но нам известно, святой отец, что в вашем монастыре есть мальчики-послушники!
Монах сверлил их взглядом. На мясистом лице выступил пот. Он пожал крупными плечами. Он не мог лгать, следуя святой и праведной жизни, но не собирался уступать этим подозрительным незнакомцам.
— Послушники у нас есть, — сказал он. — Но это дети, родители которых, как бы далеки они ни были, нам известны. А вы же ищете... сироту? Не так ли? У нас нет такого мальчика, которого вы разыскиваете.
Елена глубоко вздохнула и предприняла последнюю попытку.
— Ну хорошо, — сказала она, поднявшись, и встала перед монахом, стиснув руки. Она смотрела на него снизу вверх. — Меня зовут Елена Комнина. Я действительно разыскиваю своего сына, с которым разлучилась год назад и о судьбе которого очень тревожусь. Он может быть здесь, у вас, в этом монастыре. Я приехала издалека. Я не могу сказать вам, откуда. Мы разлучились не по доброй воле. Нас вынудили к этому обстоятельства. И я знаю, что мой сын так же тоскует без меня, как и я по нему. У него могут быть или могли быть затруднения... с верой. Он был... другой веры... нехристианской. Хорошо, пусть... — Она сделала паузу и видя, что монах продолжает глядеть тяжёлым внимательным взглядом, с дрожью в голосе продолжала: — Вы не хотите показать мальчиков нам, но тогда, я умоляю вас, дайте хотя бы возможность им взглянуть на нас... на меня. Сделайте так, что мы не увидим их, но чтобы они увидели нас! Не отказывайте, батюшка, в этой просьбе во имя Христа!
И она с мольбой опустилась перед монахом на колени.
От священника не укрылось, что женщина, в отличие от мужчины, войдя в пределы монастыря, истово и искренне молилась на иконы, что она говорила на чистом греческом языке. Монах смягчился, поднял её с колен.
— Хорошо, — сказал он, подумав. — Я верю тебе, женщина. Ты действительно разыскиваешь своего сына. Посидите здесь. Мальчики увидят тебя.
— Скажите им, что приехала Эрдемли.
— Эрдемли? — брови на лице настоятеля полезли вверх.
— Да, Эрдемли. Если среди мальчиков есть мой сын, он знает, что это означает. Если он согласится посмотреть, сделайте так, чтобы он увидел меня, а потом поступайте, как знаете.
— Если среди них твой сын, он сам об этом скажет.
С этими словами настоятель степенно вышел и отдал какое-то распоряжение своим монахам. Через некоторое время он вернулся и продолжил беседу, предложив им немного прогуляться по монастырскому саду. Они вышли в сад и двинулись по аллее, обрамленной цветущими кустами. Монах что-то говорил, но женщина, с бьющимся сердцем, почти не слушала его. И ещё через несколько минут истошный крик разрезал воздух.
— Мама! Мама! — это был крик радости и триумфа.
Елена обернулась и, холодея от счастья, увидела, как к ней бежит её Осман, её Илья, её ненаглядный мальчик! Ничто не могло сдержать их порыв. Они бросились друг к другу в объятия. Осман прижался к ней, схватил её за талию цепко и сильно. Она разрыдалась, гладя его голову и шепча слова радости. Он зарылся у неё в одежде и тоже всхлипывал.
Теперь они уже не расстанутся никогда! Ничто не разлучит их!
Они крепко держали друг друга, словно боясь расстаться. Даже растроганный настоятель что-то пробормотал дрогнувшему венецианцу. Мужчины отошли в сторону, чтобы не мешать матери с сыном. Однако оба не спускали с них глаз.
Через некоторое время настоятель зычно окликнул мальчика. Тот разжал объятия и подошёл к монаху.
— Илья, теперь тебе надо идти, — повелительно проговорил настоятель. Видя, что мальчик с мольбой смотрит на мать, он добавил: — Ты увидишься с мамой позже.
Было видно, что настоятель имел над мальчиком огромную власть. Осман-Илья, прижавшись губами к материнской руке, высвободился от неё и, низко опустив голову и больше не оборачиваясь, скрылся во внутренних помещениях монастыря.
Елена недоумённо глядела на монаха. По скулам её спутника гуляли желваки.
— Это почему ещё? — вспылил вдруг венецианец, сощурив глаза. — Почему вы услали мальчишку?
Монах, сложив вытянутые руки перед собой, глядел на Елену.
— Я ведь не сказал вам, что вы можете забрать мальчика.
— Это почему же? Мальчик узнал свою мать! Что вам нужно ещё? Почему вы не даёте ему уйти с матерью?
Калуджер был непреклонен и продолжал смотреть на Елену, обращаясь только к ней.
— Женщина, ты просила только, чтобы я показал тебе мальчика. Ты увидела его, ты нашла его. И теперь твоё сердце может возрадоваться, что он жив и здоров и под хорошим присмотром.
— Так отдайте его нам! — вскричал, потеряв терпение, венецианец.
— Но забрать его, женщина, ты не можешь. Сейчас не можешь.
— Почему? — прошептала Елена.
— Потому что не ты привела сюда своего сына. Я ничего не знаю о тебе. Я не знаю, откуда ты появилась и куда держишь путь. Я не знаю, что ты хочешь от своего сына. Куда ты его отправишь.
