Гарцони признал, что ему известно об интригах вокруг крепости. Оказывается, венецианцы знали о планах захвата крепости уже с 7102115 года! Гарцони подробно рассказал Совету известные нам факты об интригах мальтийского рыцаря Бертуччи, который ведёт переговоры в Риме и Праге, и о доминиканском монахе Чиприано, который вместе с Бертуччи готовит войну в Хорватии, Боснии и Албании, а также о намерениях папского двора и о первоначальных сомнениях императора Рудольфа II, а потом о его энтузиазме, так как в случае удачи император может претендовать на титул короля далматинского, и о многом другом.
Однако эти сведения в общих чертах уже были известны многим членам Совета, поэтому всех больше взволновало заявление властелина М. Альберти о возможном участии подданных Венеции в преступной акции.
Услышав об этом, советники буквально набросились на Гарцони. Приведу примерное содержание вопросов и ответов.
Вопрос: Досточтимый руководитель Совета Десяти! О происках Бертуччи и брата Чиприано мы слышали. Но известно ли вам о сообщаемых в исповеди Матео Альберти сведениях об участии в этой авантюре подданных Республики? Граждан Спалато? О том, что Йован Альберти и многие другие жители венецианского Спалато готовят нападение на крепость?
Гарцони (после паузы): Мы... допускаем... допускали, что это возможно... что некоторые подданные Республики имеют столь преступные намерения.
Вопрос: Я не очень понял. Всё-таки известно или нет? Именно эта операция, эти люди.
Гарцони: ... Да.
Вопрос: Да? И почему же не приняты до сих пор меры по задержанию этих людей?
Гарцони: Потому что, досточтимые синьоры советники, мы исходили из того суждения, что, зная о главных участниках и зачинщиках, лучше следить за их действиями. Мы решили не торопить события...
Вопрос: Что значит не торопить?
Гарцони: Это значит, что мы собирали сведения о главных зачинщиках — Бертуччи, Чиприано и других. В том числе и Джованни Альберти и его сообщниках.
[115]
Вопрос: Но разве вы не готовитесь провести необходимые аресты, чтобы предотвратить преступление и не допустить захвата крепости?
Гарцони: Готовимся.
Вопрос: А известно ли вам, когда Альберти планирует захватить крепость?
Гарцони: Предположительно, в середине лета...
Далее советник Гарцони сделал заявление ещё более сенсационное: на вопрос, какие ещё меры они предпринимают, чтобы не допустить захвата крепости, он заявил, что “...мы (он не уточнил, кто и как) предупредили наших турецких... соседей, в частности Санджак-бега Клиссы, о возможном нападении на крепость. Предупредили не единожды”.
Таким образом, правда всплыла наружу. Гарцони очень смущён, но выглядит вполне невинно. На заседании постановили немедленно арестовать Джованни Альберти и его сообщников, для чего отправили соответствующие распоряжения генеральному проведитору
[116] в Далмации серу Бенедетто Моро.
С наилучшими пожеланиями, Агостино Оттовион.
Приписка М. Лунардо: Уверен, что арестовать Альберти не успеют. Он либо сбежит, либо нападёт на крепость!»
Глава 26
Османская империя. Манисса. Конец марта 1596 года
Отряд из семи вооружённых всадников ворвался на городской мейдан
[117] в полуденный час. Городок казался вымершим. Всё живое спряталось в тени. Несколько торговцев на порогах своих лавок клевали носом. Даже у харчевни было тихо. Мясник улёгся под навесом на глиняный пол среди роя жужжащих мух. На пороге лавки сидел мальчишка и, как собака кость, грыз стручок рожкового дерева.
— Эй, оглан! — резким голосом позвал его всадник с голубыми глазами. — Где тут дом лекаря-сефарда?
Мальчишка вздрогнул. Говоривший был похож на каймакама118, но почему-то у него на голове болтался, как рукав, янычарский кече. А отец говорил ему, что янычарам запрещено скакать на конях. Мальчуган вскочил, махая испуганно рукой куда-то в сторону холма.
— Покажешь! — распорядился всадник, и отряд погнал мальчишку впереди себя по дороге.
На склоне холма, ткнув пальцем в забор, где за калиткой в тени ухоженного сада расположился уютный глиняный дом, мальчишка убежал. Было тихо и безлюдно. Только несколько женщин из деревни при виде всадников мелькнули как призраки в чёрных балахонах и скрылись.
Спешившись, отряд вошёл во двор.
Лекарь Еросолино проснулся от настойчивого стука в дверь. Стук усиливался. Пожилой, крупный, полный человек, он тяжело поднялся с ложа, раздвинув полог постели и привёл себя в порядок. Больные часто не давали ему отдохнуть, поднимая в любое время, но он давно смирился, принимая это как одну из тягот своего лекарского служения.
Его занятие, приносившее ранее немалый доход, последний год, пока в Маниссе находилась резиденция наследника престола, вместо него приносило одни лишь заботы. В городе, да и во всей округе почти не осталось богатых зажиточных семей, способных отблагодарить хорошего лекаря. Ну, семья каймакама, уездного начальника, ещё три-пять семей. Все остальные потянулись в Стамбул.
Собирался и Еросолино. Но не решился — семья нового султана забыла его, а в серале при дворе да и в столице было много своих лекарей. А перебираться и самому начинать дело в Стамбуле — он был слишком для этого стар.
Служанка уже отперла засов. Он слышал тяжёлые шаги многих ног. Затем они вошли в его покои. Он только раз взглянул на высокого, в красном кафтане, смуглого какой-то светлой желтоватой смуглостью светловолосого человека с голубыми глазами. И тут же нахлынул страх. Еросолино почудилось, что перед ним ангел смерти с алыми крыльями. За ним стояли огромный лысый великан с чёрными усами и бородой и трое очень угрюмых стражников.
— Убери старуху, — сказал белокурый.
Еросолино сделал жест, служанка поспешно исчезла.
После этого он застыл, словно парализованный глядя на них, уже догадавшись обо всём и не в силах вымолвить ни слова. О, он давно знал, что так и будет! Что они все узнают. Но как? Как они узнали? Неужели Елена выдала его?
Вдруг один из них подскочил и ударил старика в лицо.
— Неверный пёс! — взвизгнул он.
Лекарь отлетел к ложу, перелетел через него и упал на ковёр, хрипя и выплёвывая из окровавленного рта зубы. Он лежал на ковре, не в состоянии подняться. Двое слуг подскочили к нему. Рывком подняли на ноги. Ударили ещё и ещё. На этот раз молча.
