— Обязательно полюбуйся собором в Сибенико, который строился более ста лет! Его называют mirabilia mundi
[134], — посоветовал Лунардо.
— Как только у меня выпадет свободная минутка! — усмехнувшись, кивнул Джироламо.
— Нет! Обязательно полюбуйся, даже если не выпадет! — настоял Реформатор. — У собора тебе назначена встреча с твоим связным. Ты подойдёшь к фризу и несколько раз пройдёшься вокруг него, как бы любуясь великолепной работой скульптора, время от времени восхищённо коснёшься руками деталей фриза. Человек, который к тебе подойдёт, будет сопровождать тебя и окажет всяческую помощь в Далмации.
Глава 33
Венецианская Далмация. Конец мая 1596 года
Фуста, которая перевезла Джироламо, быстро пересекла Венецианский залив с северо-запада на юго-восток, и уже через пять дней тот ступал на пристань далматского городка Сибенико. Оживлённый городок, насчитывавший около шести тысяч человек, растянулся у подножия горы, на вершине которой стоял внушительный замок, от которого город в два ряда до самого моря обнимали высокие стены с фортами. Город был защищён хорошо и с моря — попасть в гавань на корабле можно только по широкому каналу среди множества островков. Канал также защищали большие, хорошо вооружённые форты.
Ступив на берег, Джироламо нырнул под арку небольших ворот и сразу же направился на главную площадь к собору. Собор был прекрасен, особенно его фриз, украшенный великолепно вылепленными фигурками в виде человеческих голов. Их было 74. Джироламо, искренне любуясь работой скульптора, несколько раз обошёл фриз, время от времени касаясь руками этих восхитительных голов, представляющих людей разных стран, разного возраста и пола…
Утренняя служба уже кончилась, разнообразный люд толпился на площади, рыночная сутолока была в самом разгаре. Когда Джироламо в очередной раз остановился перед скульптурами, за его спиной возникла высокая тень.
— Я вижу, синьор млетак восхищается работой художника, — пробасил по-итальянски голос. — Это работа мастера. Юрай Далматинец сделал её.
Джироламо обернулся. Перед ним стоял крупный черноволосый бородач средних лет, одетый на местный манер, смесь из одежды венецианской и славянской. Джироламо ответил ему по-гречески:
— Отец Гавриил Север рекомендовал мне осмотреть этот собор.
Бородач кивнул и, больше не говоря ни слова, двинулся прочь, увлекая за собой Джироламо. Покинув площадь, он повёл венецианца по пыльным улочкам в юго-западную оконечность городка. Привёл к небольшому домишке с маленьким двориком.
— Меня зовут Йован, — представился далматинец, когда они ушли с улицы. Он пригласил Джироламо в комнату. — Вам следует переодеться по местной традиции, — сказал он, протягивая Джироламо платье. — Сейчас не стоит бросаться в глаза. Город наполнен солдатами, патрулями. После Клиссы здесь очень неспокойно.
— Мне нужно плыть на остров Лесину, — сказал Джироламо. — Я хотел бы сделать это как можно быстрее.
— Хорошо, — просто сказал далматинец. — На остров Хвар
[135] мы отправимся завтра.
Джироламо попытался выяснить у Йована, известно ли тому что-либо о цели его приезда в Далмацию и сможет ли он хоть в какой-то степени рассчитывать на помощь далматинца. Оказывается, Йован не только был в курсе задания Джироламо, но и заранее подготовился к нему. Как выяснилось, парох отец Рафаил, приходский священник их православной общины, просил Йована помочь млетаку в его деле и не оставлять его. О своём парохе и о своей общине Йован упоминал с гордостью и уважением, говоря, что они сильны духом и крепки, в отличие, например, от задарцев, которых всё время притесняют местные католики и униаты.
Кроме того, оказалось, что Йован лично знал мальчика, которого разыскивал Джироламо. Он лично отвозил его в монастырь в Хваре. Вечером Джироламо спросил:
— Опиши мне мальчугана.
— Я его видел почти год назад, — предупредил Йован. — А дети, как ты знаешь, быстро меняются.
— Я это учту. И всё же какой он? Как выглядит? Как себя ведёт? Сообразительный или капризный? Болезненный или здоровый? Что ты в нём заприметил?
Йован задумался.
— На вид ему лет десять-одиннадцать. Он не толстый... даже, мне показалось, худоват. Лицо было в оспинах... свежих. Это бросалось в глаза. Знаешь, он очень смугл. Такая, знаешь, нездешняя смуглость. Он весь даже, я бы сказал, черноват. Чёрные как уголь волосы, большие чёрные, может быть, тёмно-тёмно-карие глаза... И на тёмном лице свежие красно-розовые рубцы и отметины.
— Ну а как он себя вёл? Общительный ли он? Вообще, как вы с ним общались? На каком языке?
Йован внимательно посмотрел на Джироламо.
— Мы общались на греческом, — сказал он наконец. Потом продолжал: — Он не был очень разговорчив.
— Ну а как он оказался у вас? Что о нём известно?
Йован рассказал, не скрывая и очень обстоятельно, то, что знал. Мальчика привёз к ним иудей-купец из Спалато, которому был знаком православный священник из Сибенико. Здесь, на венецианской территории, немного православных общин. Иудей даже заключил какое-то соглашение, передал деньги на содержание мальчика. По уговору община взяла на себя воспитание и обучение мальчика.
— Ну а купец как-то объяснил, что это за мальчик? Вряд ли он сказал, что мальчик — его сын?
Йован принялся вспоминать.
— Нет. Он сказал, что мальчик — сирота. Что воспитывался он в исламской вере. Но мать перед смертью заповедовала крестить его.
— Прости, Йован, — решился Джироламо. — Позволь задать тебе вопрос прямо. Почему его нужно было крестить не в римской вере? Почему иудей привёл его именно к вам, православным?
Йован распрямил плечи. В его словах, когда он отвечал, послышался холод и отчуждённость.
— Я скажу тебе. Купец привёл его к нам, так как мать мальчика заповедовала крестить его в нашей истинной православной вере. Он сказал, что она — гречанка.
— А как зовут мальчика?
— Кажется... Илья. Но мне показалось, что у него было другое, мусульманское имя. Позволь и мне задать тебе вопрос.
Джироламо кивнул.
— Зачем вам, венецианцам, понадобился мальчик? Зачем ты хочешь встретиться с ним?
— Значит, епископ Гавриил в письме вашему священнику не писал подробно, в чём ты должен мне помогать?
— Нет.
Джироламо ответил со всей возможной прямотой:
— Если это тот мальчик, которого... мы разыскиваем, то ему угрожает опасность. Смертельная опасность.
— Кто он?
— Я мог бы тебе не говорить, так как это не моя тайна, но скажу, чтобы ты доверял мне в той же степени, как я — тебе. Этот мальчик — сын знатной православной гречанки и одного очень высокопоставленного турецкого вельможи. Как он перебрался сюда, привёз ли его кто или выкрал — я, клянусь Евангелием, не знаю! Жива ли его мать и где она, мне тоже неизвестно. Но известно, что его могут разыскивать убийцы, подосланные либо отцом, либо ещё кем-то, кто заинтересован в его гибели. Мне поручено спасти мальчика.
