— Уходим! — тихо проговорил Рустем, и они немедленно покинули негостеприимный дом.
Вечером Рустем попросил Али подробно описать женщин, которые приходили к дому купца. По его словам, одна из них служанка — и по скромному внешнему виду, и по манере держаться. Вторая же... Чем больше рассказывал ему Али, тем больше он понимал, что они упустили ту, за которой приехали, — невольницу Великого Повелителя.
— Она сказала, что они от доктора Еросолино? Ты не ослышался?
— Нет, командир. Всё было именно так.
Она подходила под описание, полученное в Стамбуле от Мухзыр-аги. Статная, стройная, иссиня-чёрные вьющиеся волосы, тёмные большие глаза, очень выразительные, прямой нос.
Это наполняло его ликованием. У него оставалось ещё пять дней. Через пять дней он встречается с курьером из Рагузы и даёт окончательный ответ. Его ответ должен будет состоять из одного слова: «да» или «нет». То есть — да, невольница оказалась в руках венецианцев, и они организовали её побег и хотят войны; или нет, венецианцы не имеют к этому отношения.
Вечером Рустем разделил свой отряд на две половины. Взяв с собой великана Мустафу и ещё двоих, он отправился во главе этой группы на пристань и нанял барк в Лесину. Эта группа должна будет взять мальчика. Вторая группа из трёх человек, которую возглавил Али, осталась в Спалато. Им было приказано найти подозрительную женщину и, если она окажется той, которую они ищут, схватить. Если это не получится, то проследить за ней до возвращения Рустема.
Там же. День спустя
— Мне кажется, я нашёл её, Али, — сказал Юсуф. — Ту женщину, которую мы разыскиваем. Я увидел её на Ста рой улице. Она была в сопровождении другой. Мне показалось странным их поведение. Они шли так, словно не очень хорошо знают дорогу, и в то же время они чем-то испуганы. Они всё время оглядывались. Я обратил на это внимание. Они бродили по городу, шарахались от всех, прятались при виде вооружённых караулов. Она вели себя очень странно.
— И ты проследил за ними...
— Я шёл за ними, пока они, наконец, не забрели в один постоялый двор. Видимо, договорились с хозяйкой об оплате, сняли там комнату. Мне показалось также, что они шарахалась именно от вооружённых мужчин. Она старалась общаться только с женщинами — торговками, крестьянками. Я не решался слишком приближаться к ним — они часто оборачивались, но я понял, что не все понимают их. Служанка — немая, госпожа общалась с ней знаками. А госпожа говорила по-гречески. Она не знает славянского наречия. Значит, они не местные. И вот ещё что, при виде людей в мусульманской одежде они просто бежали от них, как от чумных.
— Немая, — проговорил Али, радуясь и вспоминая ту, которая показалась ему служанкой. А ведь у султанских жён в гареме, всё это знают, часто служанками служат немые! — Значит, ты знаешь, где они живут?
— Да. Но брать их там, мне кажется, не стоит. Это очень маленький дом. В нём много жильцов. Мы не сможем прокрасться туда незаметно, тем более бесшумно взять их и увести.
— Что ты предлагаешь?
— Проследить за ними! Они выйдут из жилища, и мы, улучив подходящую минуту, сможем схватить их в городе!
Елена вышла на многолюдную базарную площадь городка и принялась озираться. Весь прошлый день, сбежав из дома бедного купца, они с Хафизой в ужасе крутились в лабиринте городских улочек, не зная, где спрятаться и от кого спасаться. Сообразив, наконец, что нужно просто снять комнатку на каком-нибудь постоялом дворе, они подыскали подходящее жильё и весь вечер и ночь просидели в нём, запёршись, боясь покинуть его и размышляя о случившемся. Это Хафиза, молодец, увидела ручеёк крови, вытекавший из-под навеса во дворе купца Мендереса. Она заглянула под навес и, в ужасе размахивая руками, стала подзывать госпожу. Когда Елена подошла, они обнаружили тело убитой собаки, а за бочками и убитого человека. Тотчас Елена вспомнила странное напряжённое поведение смуглого человека, который открыл им ворота и которого она приняла за слугу. Почему он держал правую руку за спиной? Он прятал оружие?
Опасность! Они сразу это почувствовали! Что-то здесь произошло! Ноги сами вынесли женщин на улицу с того двора. В конце концов, к купцу они смогут прийти в другой раз.
Но вечером уже весь город говорил о жестоком убийстве Мендереса!
Что ей делать? Что ей делать? Как ей в одиночку перебраться в Лесину? Казалось, всё просто — это цель её путешествия. Нужно нанять барк. Однако что-то удерживало Елену. Она совершенно запуталась. Она мысленно возвращалась к событиям последних трёх дней и пыталась, мучительно и тщетно, связать их воедино: сначала неожиданное исчезновение венецианца, затем нападение военного патруля на их дом и уничтожение его отряда, затем убийство купца Мендереса. Всё это было связано. Но как? Неужели это она повинна в их смерти?
Теперь, по прошествии нескольких месяцев после её бегства, под влиянием пережитых опасностей она вдруг стала размышлять здраво. Она сообразила, что ей некуда бежать, некуда прятаться. Что её мальчик в монастыре на удалённом острове находится в большей безопасности, чем она. И забирать его не надо. Это собирался сделать венецианец, который хотел использовать её и Османа в своих страшных целях. Может быть, он исчез, чтобы выкрасть её сына? Нет, она была уверена, что венецианца постигла та же печальная участь, что и его людей. Но ей было не жаль его. Он не желал ей добра. Главное сейчас — успокоиться и придумать, как ей самой устроиться дальше и подыскать для себя и сына безопасное место, где можно будет навсегда забыть о турках и войнах.
С такими мыслями Елена и вышла в бывший перистиль Диоклетианова дворца, ставший рыночной площадью. Вдруг она увидела своего мальчика в десятке шагов от себя, на этой же площади! Елена замерла, поражённая, и когда поняла, что не обозналась, прикрыла рот то ли от изумления, то ли от страха, боясь закричать. Этого не может быть! Ей показалось, что она бредит наяву, что её долгие и беспрерывные думы о сыне и страх за него вызвали это видение, будто она теперь встречает его повсюду.
И в тот момент, когда она уставилась на сына, кто-то проговорил вкрадчиво у неё за спиной:
— Приветствую вас, госпожа Эрдемли. Радостно встретить вас так далеко от дома...
Елена вздрогнула и повернулась к говорившему. Это был усатый мужчина с тёмными проницательными глазами, но неприметным лицом. До неё не сразу дошёл смысл произнесённых слов.
— Вы обознались, господин, — проговорила она машинально, и краска стала заливать её лицо. Человек обратился к ней по-турецки, и она тоже ответила по-турецки. Видя, как его губы расплываются в глумливой ухмылке, повторила: — Вы обознались.
— А вот и нет, госпожа, — проговорил незнакомец, на этот раз по-гречески. — Я давно ищу вас.
— Что вам надо? Убирайтесь вон, — сказала Елена, холодея от ужаса, потому что ей показалось, она поняла, почему её сын здесь. Неужели они схватили его? Она бросила взгляд в сторону Османа. Но там ничего не происходило, мальчик стоял у края толпы, увлечённый тем, как ярмарочный артист стреляет из лука. Но с кем он тогда? Что он здесь делает?
