На совете князь Дмитрий и воевода Боброк выработали тактику изматывания татар, и после того, когда у тех кончатся резервы, должен был ударить Засадный полк. Лучше всего такой отряд, по мнению Боброка-Волынского, спрятать за маленькой речкой Смолкой. «Княже, — говорил Боброк, — спрячем Засадный полк по сторону Левого нашего полка. Сюда, сюда ударит проклятый Мамай! Никак иначе не смогут охватить татаровья наше войско: Правый полк они не обойдут — лес и река, Большой полк они не пробьют — смотри, какая силища! А вот Левый полк...
— Ты думаешь, Мамай такой дурень, что не поймёт, как мыслят воеводы руссов? — усмехнулся Дмитрий, и вдруг его осенило: — Поставь за Левым полком небольшой отряд, пусть подумает нехристь, что это наши последние силы. А охватывать татары любят...
— Верно, княже, они так и должны подумать! — с ходу понял его многоопытный Боброк. — А мы уж не подведём. Встретим поганых, как дорогих гостей!
— Не только встретить надо, но и проводить с почестями... в ад! Пусть готовят колоды белодубовы
[68], сказал великий князь. — И вот что: много воев падёт в первых линиях обороны, особливо под первым ударом татарской конницы. Главное, чтобы не подались назад наши, чтобы не было сумятицы! А с другой стороны, жалко мне ставить вперёд лучших богатырей: погибнут ни за грош! У нас ведь до трети воев-рядовичей, которые никогда в жизни не дрались с татарами. Да что там с татарами — на охоту не ходили!
— Думу твою и я думал, великий княже, — молвил Боброк. — Все наши воины умрут за Русь, но вот так, в первые минуты, — бесполезно это для дела. А что, если походить нашим священникам по войску? Может, кто и захочет в первые ряды, у кого есть на душе грехи смертные, кто пойдёт на явную смерть ради Руси?
— Добро, воевода, посылай священников по войску!
Многие откликнулись на эту проповедь: многим русским насолили татары. В войске Дмитрия их так и прозвали — смертники, а на бой их захотели вести сами священники — чёрная сотня.
— А почему вы-то хотите в первых рядах? — спросил удивлённый Дмитрий. — Разве это дело монахов — сражаться?
— А как у немцев, — возразил ему здоровенный детина, одетый в монашескую одежду. — У них каждый воин — монах, и каждый монах — воин.
— Если бы они были настоящими священнослужителями! — перебил его князь. — И как только терпит Христос эту погань? Они хуже татар...
— Да и как мы будем призывать? — продолжал монах. — «Братия — вперёд», — а сами — сзади, в кустах, как келейники?
— Ладно, ин будь по-вашему, вперёд! Вдохновляйте их на подвиг, сыны русские! — согласился Дмитрий.
За Мамаевой армией следили лучшие доверенные пластуны князя. Фактически они находились рядом с резервом темника. Этих трёх разведчиков дублировали ещё две группы, причём все эти три группы не знали о существовании друг друга. Они должны были предупредить звуками трубы во время битвы, что силы Мамая исчерпаны. Эти звуки повторят три группы разведчиков, спрятавшиеся на соснах в начале боя.
Боброк учился у татар и новгородских ушкуйников и придавал большое значение духу войска. Именно он посоветовал Дмитрию обрядиться в простого воя и показаться всем дружинникам в этом платье: пусть-де думают, что князь сражается рядом, пусть вера в это придаст им мужества.
К сожалению, факту переодевания в простого воина поверили многие историки. Возможно, они руководствовались древним обычаем князей — драться в первых рядах войска. Но это было задолго до князя Дмитрия. Понятно и стремление Церкви показать подвиг Московского князя как можно величественнее и, главное, жертвеннее.
Но мотивация такого поступка абсурдна: как мог опытный военачальник бросить управление войском и сражаться простым воином?! Грош цена такому полководцу! Да и как себя бы чувствовали воеводы, зная, что войском никто не управляет?!
Переодевание в одежду другого на Руси было примерно то же самое, что и обмен крестами, единение, братание, изменение судьбы — одним словом, сакрализованное действо. И здесь Дмитрий Донской показал всему войску, что он готов, как любой простой воин, выпить смертную чашу до дна. Но как же было на самом деле? Он действительно переоделся в одежду простого воина, тем самым подчеркнув, что может быть где-то рядом с любым ратником, а сам отъехал в командную ставку и оттуда руководил боем. Потому и было всё так слаженно у него. И если бы атаку Боброка-Волынского не поддержало всё войско, то неизвестно, победили ли бы русичи.
На самом деле великий князь от начала до конца руководил боем. У него прекрасно работала система оповещения, были и свои люди в Орде, даже купленные им близкие слуги Мамая. В душе князь Дмитрий сильно волновался перед боем, но он был настоящий воин и не показал внешне ни тени сомнения. Много раз перед своими воеводами он повторял: «Не сомневайтесь, с нами Бог! Мы победим!»
Его полная уверенность в победе невольно заразила даже самых недоверчивых. Они знали Дмитрия Донского как победителя на Воже, знали его непреклонную волю, их изумляла необыкновенная стойкость новгородских ушкуйников, которые били татарское войско, в несколько раз превышавшее их собственное. Но там была внезапность... Так почему же эту внезапность не создать здесь, на поле Куликовом?
Об этом думали и великий князь Дмитрий, и бесстрашный Серпуховский князь Владимир, и многоопытный полководец Боброк. И до битвы, и во время её русскими воеводами было придумано много неприятных военных неожиданностей для татаро-монголов.
ХАНСКАЯ МИЛОСТЬ
Священники ходили по отрядам войска Дмитрия, призывая побить завтра проклятых агарян, обещая погибшим за други своя Царствие Небесное. Но ещё больше действовали на души впечатлительных русичей, особенно новичков, рассказы бывалых ратников.
— Эх, да куда ни шло, — махнул рукой пожилой воин, — расскажу и я свою быль, пусть знают, что может получить сдавшийся русичют врага.
Он сел поближе к кружку дружинников.
— Насмотрелся я на татарскую «милость»! — начал свою страшную повесть высокий, крепкий, словно сделанный из железа, старик.
А дело было так. В одну из деревень, где проживал боярин Изяслав, принесли нерадостную весть: к нему во весь опор несётся большой отряд татар во главе с ханом.
— Ну что ж, — молвил Изяслав своей небольшой дружине, — встретим ворогов как полагается, да наберите из крестьян охотников до драк.
Наспех срубили на лесной дороге засеки, и в появившихся татар полетели камни, дротики и стрелы. Первый, самый страшный удар был отбит. Воины и ополченцы приободрились. Однако татар всё прибывало и прибывало. После первой неудачи они начали обходить с двух сторон горстку храбрецов. Те решили отступить под защиту телег, поставленных близ деревни. Но отходили с боями и вылазками, огрызаясь и отбиваясь от противника. Однако напор татар был очень силён. Лишь малая часть дружины достигла укреплений. Изяслав понял, что наступил его последний час.
