— Подготовил? Принёс? — Шостак так и не взглянул на Дзебоева.
— Никак нет, ваше превосходительство!
— Не узнаю вас, Владимир Георгиевич. Где Скобелевская школа? Вы свои кресты без проволочек получали — и в петлицу, и на шею! Не пытались подсчитать, сколько жизней спас Кудашев? А мои артиллеристы подсчитали: учитывая плотность окружения террориста и силу взрыва — не менее тридцати душ! И ваша собственная, князь, в том числе!
— Скорблю о случившемся. Благодарен Кудашеву. Заморочка только одна — мой кабинет по вашему приказу опечатан. В моём сейфе все аттестации и послужной список Кудашева. Простая описка, ошибка в представлении повлечёт неминуемый отказ Георгиевской думы в награждении Орденом Святого Георгия четвёртой степени. Прикажите снять печати. Мне нужно всего тридцать минут!
Шостак молчал. Дзебоев не нарушал тишины.
— Хотите выпить, Владимир Георгиевич? — Шостак звякнул настольным фарфоровым колокольчиком. Заглянул дежурный офицер. — Чаю, галет, колбаски, два прибора.
Дежурный вышел, но через минуту уже снова был в кабинете с подносом, покрытым белой салфеткой. Что-что, а самовар в дежурной службе был всегда в положении «под парами»!
— Прошу, присаживайтесь! Здоровье поручика Кудашева!
Выпили по рюмке. Шостак убрал бутылку в книжный шкаф. — Владимир Георгиевич! Прошу вас ответить мне как на духу: Ширинов — ваш человек?
— Позвольте дать полный ответ. В моём кабинете вы найдёте бумаги, подписанные Шириновым, в папке, относящейся к визиту в область английского шпиона, условно называемого Гюль Падишахом. История Ширинова — вора и убийцы, освещённая с трёх разных точек зрения, в том числе и им самим. Такой человек не мог быть моим доверенным лицом.
— А что вы скажете по поводу этой записки? Мне её передал Андрей Андреевич Ростов-Малыгин.
Дзебоев взял в руки листок. Почерк Ширинова был узнаваем.
«… Прошу оградить меня от домогательств подполковника Дзебоева, требующего от меня работы, которую я не могу выполнять, так как не совсем грамотен и не имею на неё времени — писать доносы на людей, про которых хочет Дзебоев, в том числе на вас, ваше превосходительство».
— Спасибо за недостающий камень в моей мозаике, Фёдор Александрович. Теперь отвечу совсем уверенно: Ширинов — жертва в игре, которую ведёт английская разведка. Его действия, включая покушение — чисто английский имперский ход: «Разделяй и властвуй!».
— Согласен. Держите ключи, идите, работайте. Сегодня в двадцать два ноль-ноль поездом Ташкент-Красноводск прибывает следственная группа. Будьте готовы. Домашний арест отменяю, навестите Кудашева. Жду вас через тридцать минут.
Глава 11
Первая прогулка. Сестра милосердия. Дзебоев и «как всё было»… Кюстер и генеральский подарок.
11 октября 1911.
День по асхабадским понятиям холодный, но солнечный. Дождь, если будет, то только к вечеру. Просторный двор больницы «Красного Креста» — место первой прогулки. В правой руке Кудашева щегольская крепкая трость унцукульской работы, подаренная администрацией театра. Так, на всякий случай! Локоть левой руки придерживается ручками сестры милосердия. В белом платочке с алым крестиком — Лена Найдёнова. Кудашев в синем байковом больничном халате с белым накрахмаленным заботами Найдёновой отложным воротником. Сама Леночка — в белом форменном платье, фартуке и лёгком чёрном пальто внакидку.
— Что было, что было! В Фирюзу на дачу Начальника позвонили по телефону. Представляете, Саша, в Фирюзе, в горах Копет-Дага — телефон! Казаки по коням, штатские по экипажам, — и все в Асхабад. Никто ночевать не остался. Возница чуть лошадей не загнал. В ущелье на поворотах страшно было. Нас с Татьяной Андреевной подвезли сразу сюда, в «Красный Крест», в хирургическую. Возле вас всю ночь сам Агапьев Борис Николаевич просидел. Нам сказал, что переломов и проникающих ранений нет, и велел уходить. Я осталась в коридоре, а Татьяна Андреевна съездила домой и вернулась назад в платье сестры милосердия и с дипломом Саратовских женских медицинских курсов! Так что мы в штате больницы, вернее — за штатом, должностей свободных нет, а работы много. Зато возле вас по очереди сидели, ни на минуту не отходили!
На глазах Лены блеснули слёзы.
— Ой, какая я была глупая! Простите, но когда вы были в Манчжурии, я девочкой мечтала уехать на войну сестрой милосердия. И чтобы вас немножко ранили, а я за вами бы ухаживала! Простите меня.
Кудашев остановился, взял руку Лены и прижал её ладонью к своему лицу. Она не отнимала её.
— Н-н-н… не смейтесь, но меня недавно спрашивали, не был ли я на войне контужен, — чуточку запинаясь разговорился и Кудашев, — а я думаю: «контузии нет, список не полный»! Вот ранения есть…
— Я знаю, — ответила Лена, и вдруг смутившись, отвернулась в сторону, закрыв зардевшееся лицо руками.
В айлантусовой аллее они присели на скамейку. Прилетел воробей, сел на свободный конец, деловито покосился на людей. Лена вынула из кармана пальто начатую пачку печенья, раскрошила одно и разбросала крошки по лужайке. Тут же налетела стайка, и в несколько секунд крошки исчезли. Лена стала бросать крошки по одной. Воробьи ловили крошки на лету, не давая им упасть на землю.
— З-з… Здорово, вот это реакция! Да и воробьи ручные, больничные. На базарах таких не бывает! — улыбнулся Кудашев.
— Вот вы где! Ну, как здоровье? — незаметно для Кудашева и Леночки к скамейке подошёл Дзебоев. — Здравствуйте, Леночка! Здравствуй, Саша!
— Здравствуйте, Владимир Георгиевич! — хором, как гимназисты, ответили Кудашев и Найдёнова.
— У воробьёв здоровье отменное, у меня немногим хуже. Думаю через пару дней вылететь отсюда, — продолжил Кудашев.
— На этот счёт у начальника Красного Креста другое мнение. Агапьев сказал, что вам только постельный режим в две недели прописан. Почему гуляем? — Дзебоев не был склонен продолжать разговор в шутливом тоне. И, обращаясь к Лене: — Держите ключики от Красноводской квартиры, Елена Сергеевна, спасибо. Эту миссию я никому не доверил, съездил в Красноводск сам. Прогнал составы с рекордной скоростью — четырнадцать часов туда, одиннадцать — обратно! Грузовые, разумеется. Зато не безрезультатно.
— Рассказывайте, Владимир Георгиевич. Я, правда, в порядке, и голова не болит! — Кудашеву не терпелось услышать новости.
— Елена Сергеевна! — Дзебоев был отменно воспитан. — Там в палате Кузьмич с корзинкой. Думаю, Александру Георгиевичу все не съесть, так распорядитесь по-хозяйски. Здесь детское отделение приличное, но не ко всем родители ходят.
Найдёнова ушла.
— Постараюсь вас сильно сегодня не грузить, Александр Георгиевич. Очень рад, что вы остались живы. Сами-то помните, что было до взрыва? Да? Тогда коротко доложу обстановку по времени от взрыва до сегодняшнего дня. Ширинов был убит выстрелом из бельгийского «Браунинга» подпоручиком всё той же злополучной конвойной команды Хенрыком Котушинским. Котушинский был обезоружен ротмистром Жандармского полицейского Управления Средне-Азиатской железной дороги бароном Иоганном фон Кюстером. Сегодня Кюстер исполняет обязанности начальника управления и возглавляет следствие по террористическому акту. В наших взаимоотношениях нет ничего личного, нет проблем. Генерал-майор Ростов-Малыгин был госпитализирован с сердечным приступом и пролежал рядом с вами в одной палате двое суток. Сейчас отлёживается в собственном доме. Уже известно его желание уехать на лечение в Берлин, где хвалят кардиологов, а затем в отставку. Специалисты отдельного сапёрного батальона, изучив место взрыва, отобрали осколки взрывного устройства, произвели химический анализ следов взрывчатого вещества. Согласно акту криминалистической экспертизы в портфеле Ширинова находилась связка противопехотных гранат. Кюстером грамотно и оперативно уже произведена ревизия на сей предмет во всех воинских подразделениях области. Результат самый неутешительный: абсолютно во всех подразделениях отсутствует надлежащий учёт боеприпасов и взрывчатых веществ, в том числе и в седьмой конвойной команде. Хозяин дома, комнату в котором снимает Котушинский, показал, что видел портфель из крокодиловой кожи у Котушинского. Котушинский взят под стражу. Пользуясь моментом, Кюстер произвёл крупномасштабные проверки, осмотры и обыски на предмет обнаружения тайников для оружия, подпольных мастерских, типографий, и прочего, что могло бы заинтересовать следствие. Результаты не впечатляют, но есть и оружие, преимущественно «Браунинги» и «Наганы», есть шрифты, гектографы и литература. Помните наш разговор о двух вопросах? Этих вопросов больше нет. Не мы нарушили Тегеранскую Конвенцию 1907 года. Не мы поставили этот вопрос в текущую повестку дня. В газетах — ни строчки. Кюстер, похоже, крепко зацепил главных редакторов и «Асхабада», и «Средней Азии». Ну, барон своё дело знает. Главное, он начинает работу с чистого листа и за прошлое не в ответе. Пока ничего и никого не боится.
