Блюдце с пустым стаканом от мацони убрано официантом. На салфетку твёрдо встала запечатанная золотой фольгой бутылка шампанского «брют» — «Вдова Клико» — пять рублей ассигнациями.
— Я не заказывал.
— Вам презент от польских офицеров!
Кудашев промолчал. В России есть поляки, но нет «польских» офицеров. Про себя отметил: эти «пшепатриоты» к офицерским погонам русской армии рвутся рьяно. А были ли шляхтичи под Мукденом?!
Паны явно нарывались на скандал. Сейчас начнётся: «Пше просим пана поручника поддержать тост за велику и державну Речь Посполитую!». Потом начнут петь «Ещё Польска не сгинела». Попойка обязательно закончится пьяной дракой и военно-полевой комендатурой. Пора уходить, покурить можно и в купе.
Встал, оставил на столике рубль серебром для официанта. Не прикоснулся к шампанскому. Стараясь не глядеть на поляков, надел фуражку и шагнул к выходу.
Услышанное остановило Кудашева:
— Шампань — не просто вино, это нектар любви, достойный богов! Ни Афродита, ни сам Дионис не пробовали этого золотого напитка. Польские офицеры преклоняются пред красотою русских панн и уже в третий раз пьют за их здоровье! Выпейте и вы вместе с нами!
— Я жена полковника Баранова — начальника штаба Таманского полка в Асхабаде. Командиру Седьмой Туркестанской конвойной команды подполковнику Држевскому Казимиру Ивановичу будут переданы самые лестные отзывы о поведении его младших офицеров во внеслужебное время!
— Полковнику Баранову самой фамилией положено носить рога! Ха!
— Вацек! Это просто белошвейки, нечего с ними церемониться!
Звон разбитого бокала. Женский визг. Польская ругань:
— Пся крев!
Пришлось развернуться. Разбитый хрустальный бокал в руке Вацека вот-вот коснётся лица женщины. В прыжке кисть руки перехвачена и завёрнута за спину. Белоснежный накрахмаленный китель, как бритвой, распорот обломком хрусталя. Вацек со всего маху влетел лицом в текинский ковёр. Алые цветы ковра скрыли брызнувшую из носа шляхтича кровь.
В самой низкой позиции, почти в «шпагате», уход от возможного удара в спину на два больших шага в сторону, резкий разворот, боевая стойка в полный рост.
Вацек на полу в обмороке. Его собутыльники в полной растерянности стоят молча, поглядывают то на брошенные у стены сабли, то на на тяжёлую кобуру с офицерским «Смит энд Вессон» на поясе Кудашева. Калибр в четыре и две линии действует успокаивающе не хуже холодного душа.
Между Кудашевым и поляками прапорщик Васильев.
Дам в вагоне-ресторане уже нет. Буфетчик и официант отсиживаются на кухне.
— Спокойно, панове, спокойно! — твёрдым голосом успокаивает поляков Васильев и, обращаясь уже к Кудашеву: Господин поручик, если возникнет необходимость, разрешите мне навестить вас в купе.
— Стреляться, здесь, немедленно! Через платок! Я потомственный шляхтич! Мои предки — Сапеги — отличились ещё на поле битвы Грюнвальда! — Вацек поднялся с пола.
— А вы, пан Сапега, — в ресторане! — продолжил Кудашев. — Господин Васильев, не откажите мне в чести, будьте моим секундантом. Имейте в виду, господа, я не затевал ссоры, не оскорблял господина Сапегу, и не считаю оскорблённым себя. Однако, готов дать удовлетворение каждому, кто его жаждет. Револьверы, шашки, палаши, торты со сливками — мне всё равно! Честь имею.
В купе Кудашев стоял, курил в раскрытое окно.
До самого Асхабада Кудашева больше никто не побеспокоил. За полчаса до прибытия дверь в купе приоткрыл проводник:
— Господин офицер, подъезжаем, Асхабад!
Долгий гудок прибывающего на станцию локомотива. Звонкие короткие удары вокзального колокола. Шипение сбрасываемого пара, скрип тормозных колодок. Остановка.
На перроне поезд встречают маршем «Радецкий». Играет гарнизонный военный духовой оркестр. Кудашев не спеша выходит из вагона, осматривается. Не видно ни поляков, ни Васильева, ни прекрасных дам. Вдруг звуки духового оркестра прерывают длинные трели полицейских свистков. Двое городовых, не вынимая свистков изо рта, придерживая своё штатное холодное оружие, бегут к локомотиву. Толпа расступается перед ними и смыкается. Ничего не рассмотреть.
— Ваше благородие! Дозвольте обратиться! Поручик Кудашев?
Пред Кудашевым по стойке смирно лихой вахмистр. Русый чуб завитком из-под лакированного козырька фуражки, на портупее, накинутой поверх погона, не уставная короткая чеченская шашка в серебре. Синие шаровары с «припуском» с васильковым кантом заправлены в хромовые сапоги. Короткие «щадящие» шпоры с гладкими колёсиками.
— Да.
— За вами коляска.
Кудашев с удовольствием рассматривал знакомое здание асхабадского вокзала — красного кирпича под крышей, крытой медным листом. Отсюда в телячьей теплушке в 1905 году молодой вольноопределяющийся Кудашев под звуки «Прощания славянки», под громкое русское «ура» уезжал в Манчжурию. Семь лет — как целая жизнь, особенно когда тебе всего тридцать…
Просторный приёмный зал с куполом, справа — зал ожидания, слева — кабинеты администрации, отделение Красного Креста, ресторан.
Из холла — выход в город. Вниз на двенадцать гранитных ступеней, и столица Закаспия — Асхабад — принимает тебя.
— Сюда, ваше благородие, сюда, здесь наши коники!
У четырёхместного фаэтона Кудашева ждёт старший офицер в синем жандармском мундире с серебряными в два просвета с тремя звёздочками погонами подполковника полиции. Два ордена Святого Георгия — один Крест в петлице, второй — на шейной ленте. Аксельбанты. Чуть рыжеватые, тронутые сединой коротко подстриженные волосы, аккуратная борода. Спокойный взгляд серых глаз уверенного в себе человека. Это адъютант Командующего Войсками Закаспийской области — Начальника Закаспийской области.
За три шага до встречающего Кудашев переходит на лёгкий строевой, вскидывает правую ладонь в воинском приветствии.
Крепкое мужское рукопожатие. Совсем неуставное знакомство.
— Кудашев!
— Дзебоев. С прибытием вас, Александр Георгиевич.
— Благодарю. За все благодарю, за отца спасибо.
— Наш долг. Прекрасный был человек. Таких сегодня всё меньше остаётся. Работать не с кем. — Обернувшись к вахмистру: — Кузьмич! Узнай, что за соловьиный концерт был по прибытию поезда?
— Уже узнал, Владимир Георгиевич! Пан поручник Седьмой конвойной команды Вацлав Сапега в пьяном виде соскочил на перрон до полной остановки паровоза, не удержался на ногах и попал под колёса. Вечная память.
Глава 3
Рабочий день Дзебоева. Экзотичная корреспонденция. Доклад Начальнику области. Новые задачи.
Тремя неделями ранее. 12 сентября 1911 года.
Подполковник Дзебоев свой рабочий день привык начинать с восходом солнца. К месту службы в канцелярию Владимир Георгиевич всегда шёл пешим порядком, благо было недалеко — от вокзального сквера по улице Козелковской, через Анненскую, мимо «Гранд-Отеля», магазина «Парижскiя моды» и парка народного гуляния, направо на Инженерную и прямо к Горке — в прошлом цитадели «Асхабадъ», напротив которой в лучах погожего сентябрьского утра сверкало белой известью и берлинской лазурью здание резиденции Начальника и командующего войсками Закаспийской области Туркестанского края.
