Шведская дипломатия стала проявлять инициативу и искать точки соприкосновения.
Ещё в декабре чрезвычайный и полномочный посол Швеции в Хельсинки королевский министр господин Вестман передал руководству Финляндии вербальную ноту. Вербальную — то есть, как бы полуофициальную, приравненную к устному заявлению. С одной стороны, в ней зондировалось отношение правительства Финляндии к вопросу об Аландских островах, точнее, отношение к тем компенсациям, которые могла бы дать Швеция за Аланды. С другой стороны, осторожный посол, вручая ноту, тут же сослался на то, что это его личное мнение и инициатива, не согласованные с правительством Швеции и королём.
Нота эта была получена 12 декабря, то есть в день избрания Маннергейма регентом. За несколько часов до этого события.
И вот, уже в январе, господин Вестман вручил регенту Маннергейму официальное приглашение в гости к королю Швеции Его величеству Густаву V.
Маннергейм засиделся в кабинете до глубокой ночи. Просматривал материалы, необходимые для переговоров со Швецией.
Отношения европейских государств и США к Финляндии, к её проблемам, к проблеме Аландов. Справки, подготовленные советниками, Министерством иностранных дел. Просмотрел финские газеты, а также французские, немецкие, английские.
Около часу ночи вдруг вспомнил, что всё время пил кофе и не ужинал. Хотя адъютант, то есть теперь — помощник и первый советник, неоднократно напоминал. Даже принёс бутерброды с рыбой и сухой колбасой.
Позвонил, чтобы снова принесли горячий кофе. Перекусил, почти не замечая вкуса пищи. Какой вкус тут мог быть? Перед его мысленным взором всё время проходила вереница сегодняшних и вскоре предстоящих событий. Он всё это не только переживал, но буквально ощущал, видел воочию!..
Он не боялся пить кофе даже перед сном. Его не мучила бессонница. Устав от длиннющего рабочего дня, заснул, как убитый, едва добравшись до спальни.
Последней мыслью засыпающего великого труженика, барона, генерала и регента Маннергейма была его поездка в середине февраля в Стокгольм, Копенгаген, Христианию.
Засыпая, он уже видел воочию красные черепичные крыши страны Андерсена и острые шпили готических храмов Стокгольма.
16. ВОЛЯ ВИКИНГОВ
1919. Февраль.
— Господин регент! Я с удовольствием вручаю вам почётный орден Серафимов за ваши выдающиеся заслуги в деле укрепления и развития дружеских связей между нашими старыми братскими странами. — Король Густав V говорил красивым и мягким баритоном. Он был высокого роста, как и Маннергейм, что позволяло ему не смотреть на генерала снизу вверх, как это приходилось многим. Да и по возрасту королю, пожалуй, было, как и барону, около полувека. — Господин генерал! Ваши усилия по укреплению братской нам Финляндии как независимого государства поистине велики. Уверен, что история высоко оценит ваш труд, который заложит основы свободного и сильного финляндского государства.
Маннергейм видел, что король даже немного взволнован, и ему это было приятно. Он и сам волновался, хотя для волнений причин не было. Разве что, торжественность момента. Швеция всегда была сильным государством, дружеским, но и не простым соседом. Особенно, если помнить об извечных территориальных, если не спорах, то сложностях и тонкостях межгосударственных отношений. Прежде всего, в части Аландского архипелага.
Барон хорошо понимал, что его поездка к скандинавским соседям в нынешней сложной, даже переломной, обстановке в Европе и, прежде всего, в его Финляндии, очень важна. Эти переговоры наверняка будут отмечены дипломатическими ведомствами ведущих государств Европы и, бесспорно, окажут благотворное действие на их отношение к Финляндии. И по поводу Соединённых Штатов можно предположить то же самое. Может быть, и не очень повлияют, но как положительный фактор будут учтены. Одно дело — просто Финляндия, а другое — Скандинавия вместе.
Конечно, это не Союз, не коалиция. Но такие поездки всегда сближают страны, их взгляды на политические проблемы и интересы.
Король вручил Маннергейму орден Серафимов, немного отступив от протокола. Он знал о регенте и генерале многое. Подробно помнил о его личной решающей роли в разгроме красного мятежа в январе восемнадцатого, в создании финляндской армии. И очень хорошо себе представлял эту сложную и крупную политическую фигуру. И даже жёсткая позиция Маннергейма в отношении Аландского архипелага, раздражавшая короля, одновременно укрепляла его уважение к генералу. Король вынул из большой голубой коробки светло-голубую ленту и с улыбкой надел её на регента, который, чуть склонив седеющую голову перед шведским королём, принял эту ленту на плечо и грудь.
На банте ленты, мерцающей нежным муаром, сиял золотой знак ордена — крест с покрытыми белой эмалью лучами, расходящимися на концах по принципу креста мальтийского, и четырьмя золотыми головками ангелов между лучами креста. Венчала крест золотая шведская корона. В центре знака ордена на голубом эмалевом круге светились три буквы. Может, они и не светились, но барону это виделось именно так. Буквы JHS. Он сразу понял, что они означали: «Иисус спаситель людей».
В коробке лежала звезда к ордену.
Маннергейм, уже тогда имевший немало орденов, был, однако, этой наградой очарован. Нечто возвышенное было и в надписи на ордене. Но через мгновение он уже снова был не во власти эмоций.
После паузы в несколько секунд он сказал:
— Я благодарю вас, Ваше величество. И в благодарность за ваш поистине неоценимый и благородный вклад в дело мира и демократии в Европе, за вашу братскую поддержку Финляндии в любые трудные времена, за ваши усилия, помогающие развитию и укреплению Скандинавских государств, имею честь вручить вам Большой крест Белой розы Финляндии на цепи. — Маннергейм сделал шаг к королю. — Разрешите, Ваше величество! — и осторожно надел золотую цепь с орденом на шею монарха. Окружавшие короля сановники почтительно склонили головы.
Густав V поправил очки, барону даже показалось, несколько смущённо.
— Благодарю, господин регент. — Король был снова сдержан, спокоен, голос его опять был ровным и негромким.
Вечером во дворце состоялся торжественный ужин, данный в честь высокого гостя — регента Финляндии Маннергейма.
Не менее сотни приглашённых в чёрных смокингах сидели за длинным столом, где на скатерти, белой и чистой, как снега Швеции, сверкали хрустальные фужеры и бокалы, поблескивали металлом столовые приборы.
В военных мундирах были только двое — король и регент. У Маннергейма поверх генеральского мундира была надета светло-голубая лента со знаком ордена Серафимов, которым он был сегодня награждён. Звезда ордена красовалась на кителе слева. На груди короля, на золотой цепи, также поблескивал вручённый ему сегодня финский орден.
Маннергейм и Густав V сидели за отдельным столом, несколько в стороне от общего стола с гостями. Его величество был, хотя и по-северному сдержан, но улыбчив и явно в хорошем настроении. Визит Маннергейма доставлял ему радость, это было очевидно.
