На том секунданты и разошлись...
Вечером Мадатов долго жёг свечи одну за другой. Матвеев посоветовал было ему выспаться перед тяжёлым делом, но Валериан не ответил. Прапорщик не настаивал, сам лёг в койку и отвернулся.
Третья свеча догорела уже за полночь. Валериан сидел не двигаясь, смотрел, как оплывает, ползёт книзу ещё недавно стройное тело, отлитое длинным конусом, и думал, что, может быть, и он сам завтра так же осядет в высокую, густую траву, ещё ничего не сделав, не совершив, убитый взбалмошным богатым мерзавцем из-за совершенно пустого дела.
Он жалел, что позволил графу вызвать себя на ссору. Новицкий, почему-то вспомнил он своего секунданта, тот, наверное, не дал бы себя так провести, сумел бы найти слова, чтобы уклониться — не от дуэли, но от стычки, которая могла бы к ней привести. Он же вспылил, встретил неприятеля грудью, и вот придётся завтра же ловить пулю — всей грудной клеткой.
Он подумал, что стоило бы, наверное, написать несколько писем, хотя бы дяде Джимшиду и Минасу Лазареву, проститься с людьми, которые были к нему так добры. Но не успел потянуться за бумагой, как тут же дикая мысль заползла к нему голову — чем он отплатил этим людям за всё доброе, что они сделали для него?!.. Он обещал вернуться великим воином, а вместо этого останется в чужой земле обезображенным трупом. Зачем же тогда писать дяде — завещать ему кровную месть всей фамилии Бранских?! Разве у Шахназаровых мало сейчас дел на той земле, между Дорийской равниной и горами Арцаха?.. А Лазаревы? Сколько денег Минас потратил на дворянскую грамоту? И Бранский всё равно сомневается, что она подлинна. Так, может быть, он, Мадатов, держался недостойно своему титулу?..
Валериан стиснул руками голову до боли в висках. Теперь, он знал это точно, как бы ни кончилась эта дуэль, его в гвардии не оставят. Стало быть, он и должен непременно выжить. Он не может позволить себе уйти из жизни, не выплатив главного долга. Почему же дерётся Брянский? Потому что опасается его ещё с того вечера на Петербургской набережной, потому что ему кажется, что Валериан разглядел что-то в брошенных картах?.. Он захочет заставить его замолчать навечно. Значит, и он, Мадатов, должен целить только наверняка. Пусть армия, самый дальний гарнизон Российской империи — и оттуда возможно выбраться. Пусть крепость — из любой тюрьмы люди умудряются убежать. Никому не удавалось выбраться лишь из могилы — значит, он не должен позволить загнать себя в эту яму...
VI
Встретиться назначили в тот же день, как только солдаты приступят к уборке лагеря. Кокорин успел обежать окрестности и нашёл небольшую полянку верстах в двух от расположения преображенцев. Она укромно притаилась между двумя холмами, и можно было надеяться, что звуки выстрелов затухнут между деревьями.
В лощину спустились почти одновременно с двух противоположных сторон. С Брянским и его секундантами пришёл и полковой лекарь. Он был расстроен и зол, потому как совсем не хотел быть замешан в чужую ссору, да потом ещё и объясняться с полковниками и шефом. Но и графу отказать не решился, да ещё и вспомнилась к случаю клятва, которую брал на себя, покидая alma mater. Он остановился сразу же у опушки, сел на сундучок с инструментами и заявил, что не двинется с места, пока всё не закончится или же не понадобится его профессиональная помощь. Про себя он решил, что эти молодцы изрядно заплатят за свою петушиную глупость. Он обязан был лечить офицеров бесплатно, но только не от французской болезни и не от ран, полученных в делах, так сказать, чести.
Противники стояли друг к другу боком, рассматривая кроны берёз. Встретившись, они кивнули коротко, но не проронили ни единого слова. Секунданты устанавливали барьеры. Кокорин вынул из перевязи шпагу и воткнул с силой в траву, да ещё прихлопнул эфес своей широкой ладонью, чтобы держалась лучше. Астафьев аршинными шагами, словно на марше, прошёл уговорённую дистанцию. Как только остановился, Новицкий своим оружием отметил другой рубеж. Но силы ему не хватило, пришлось надавить всем телом, загоняя клинок глубже в землю. Как только он отпустил рукоять, шпага качнулась несколько раз, будто бы выражая своё отношение к происходящему.
Матвеев открыл ящик и рассматривал пистолеты...
— Господа! — громко сказал Новицкий. — Мы, ваши секунданты, считаем, что вы проявили завидное мужество и внимание к делу чести, согласившись на дуэль и приняв условия поединка. Предлагаем вам ещё раз объясниться и, может быть, прояснить обстоятельства известного дела, не прибегая к помощи пороха и свинца.
— Хорошо говоришь, мальчик, — вполголоса кинул Кокорин, он закончил уже заряжать и подошёл к группе. — Только напрасно.
— Господа, — подал свой голос Астафьев, — поручик граф Бранский, поручик... князь Мадатов: не угодно ли вам примириться?
— Не на барьере же, — скривившись, ответил Бранский.
Подошёл к Матвееву и взял у него из рук пистолет, что был к нему ближе. Мадатов забрал оставшийся.
Бросили жребий, кому какую сторону выбрать, и противники разошлись. Барьеры стояли на двенадцати шагах, да развели дуэлянтов ещё на десять шагов от каждого.
Валериан прикинул расстояние и подумал, что в такую мишень, как Бранский, сможет попасть даже с такой дистанции. Он почувствовал, как приливает кровь к щекам, к ладоням, и пожалел, что не может сейчас разглядеть лицо графа. Интересно, подумал он, а смог ли уснуть нынче Бранский. Сам же он задремал, но только под самое утро.
— Господа! — крикнул Астафьев. — Начинаете сходиться по моему сигналу. Каждый стреляет по своему усмотрению, но не ближе поставленного барьера. Раз! Два! Три! Сходитесь!..
Бранский неожиданно широкими шагами пошёл, почти побежал к барьеру. Пистолет он сначала держал поднятым кверху, но затем начал целиться на ходу. Валериан остался на месте и вытянутой рукой принялся ловить движения графа. Улучив момент, потянул крючок, и кисть дёрнулась, словно по ней ударили снизу. Почти одновременно он услышал и второй выстрел, и пуля взвизгнула где-то рядом с плечом. Дым рассеялся, и стало ясно, что первый обмен оказался безрезультатным.
Бранский, Валериан это видел отчётливо, был недоволен. Очевидно, он выстрелил раньше, чем предполагал изначально. Выстрел Мадатова заставил и его выпалить тут же в ответ.
— Сближайте барьеры! — крикнул граф секундантам.
Кокорин немедленно и даже с какой-то радостью направился к своей шпаге. Новицкий запротестовал, но мнение его оказалось единственным. Даже Мадатов покачал головой. Нет смысла тратить попусту пули: пришли на поле — надобно биться.
Теперь дуэлянтов разделяло лишь двенадцать шагов. Кокорин с Матвеевым опять зарядили пистолеты и раздали противникам. Очередь подавать сигнал была за Новицким.
— Внимание! — Ему сделалось зябко и жутко, словно это он стоял перед нацеленным в живот пистолетом, словно это ему предстояло ощутить страшный удар свинцового шарика, пущенного с невероятнейшей скоростью. — Раз... Два... Три!.. Сходитесь!..
Теперь и Валериан направился прямо к барьеру, не тратя времени и сил на прицеливание. Графу же снова изменило самообладание, он выстрелил, не пройдя и половины дистанции. Валериану обожгло шею, он качнулся, но выправился и дошагал до барьера. Бранский остался стоять на месте, повернулся боком, опустил локоть возможно ниже, а шею закрыл поднятым пистолетом.
