Сзади к нам приближался кто-то с уже знакомой грузной поступью. И верно, то был Джордж, он подоспел очень вовремя, чтобы увидеть, как Ифи натягивает платье на грудь и поправляет свою растрепавшуюся причёску, в то время как Себастьяно с расстроенным лицом стоит рядом.
– Вот тебе и на, – сказал смущённый граф.
– Я жду, что ты немедленно объяснишься, Себэстшен, – заговорил Реджи. В его голосе не было ни малейшей враждебности.
– Я только что всё объяснил. Застёжка на её платье разошлась, и я хотел ей помочь снова его надеть.
– Ты любишь пошутить.
– Нисколько, – сердито сказал Себастьяно. – И чтобы раз и навсегда было ясно, у меня нет никаких намерений в отношении твоей кузины. Ни тех, которые ты мне только что приписал, ни каких-либо других. Всё внимание, какое я ей оказывал, было чистой вежливостью. Для меня она подруга моей сестры, не более того. Ифигения, если ты истолковала всё это неправильно, то я сожалею об этом.
Я глубоко вздохнула. Наконец-то! Теперь, наконец-то, ни у кого не будет никаких сомнений.
Однако дело этим со всей очевидностью не исчерпалось. Ифигения драматически всхлипнула – хоть в кино снимай – и закрыла ладонями лицо. Граф что-то лепетал себе под нос, можно было различить лишь обрывки его бормотания: «крайне фатальное положение» и «почтенная женщина опозорена».
– Ты знаешь, что это будет иметь последствия, – сказал Реджинальд. Его хорошенькое лицо Кена-жениха приобрело холодное выражение.
Себастьяно недоверчиво рассмеялся:
– Это какая-то чепуха. Мы сейчас просто вернёмся все в зал и забудем об этом недоразумении.
– Такое оскорбление не забывается. На кону стоит честь моей кузины. – Реджинальд снял перчатку и бросил её под ноги Себастьяно. – Завтра утром в шесть часов в Гайд-парке. – Он повернулся к Джорджу: – Не откажешься быть его секундантом?
– Я… э-э… – испуганно выдавил граф.
– Хорошо. Принеси твои пистолеты. – Он обнял за плечи всё ещё всхлипывающую Ифи и повёл её прочь.
– Что-что сейчас сказал Каслторп? – сокрушённо переспросил граф. – Я не понял. Он что-то сказал о пистолетах? В Гайд-парке? Неужто речь идёт о дуэли? Ну конечно, наверное. Ведь он бросил перчатку вражды! – Он подобрался и посмотрел на меня взглядом, полным самопожертвования: – Разумеется, я буду секундантом вашего дорогого брата, леди Анна!
– Кажется, я схожу с ума, – испуганно сказала я. – Это же атомная катастрофа, переходящая все границы! – Мои слова прозвучали как есть, ни во что не преобразовавшись. Себастьяно метнул в мою сторону быстрый взгляд. Несмотря на напряжённую ситуацию, то был благоприятный случай, которого он давно ждал.
– Лодка, которая может погружаться, – громко сказал он и тут же нервно закатил глаза. Должно быть, он пытался сказать «субмарина».
Если так, то Джордж не был никаким путешественником во времени. Однако в следующее мгновение к нам приблизился молодой человек очень серьёзного вида, и то, что преобразователь включился, можно было отнести на его счёт. Он коротко поклонился:
– Моя фамилия Рул. Меня послал Каслторп. Я его секундант.
– У меня очень плохое предчувствие, если ты туда пойдёшь, – сказала я часа два спустя, когда мы, наконец, остались одни в моей комнате. В доме было тихо, все давно разошлись по своим углам. Как всегда, мы тщательно заперли дверь на задвижку – на тот неправдоподобный случай, если кто-то ночью вопреки всем распоряжениям забредёт на этот этаж. Ведь теоретически кто-то из персонала мог страдать и лунатизмом.
Я лежала рядом с Себастьяно в постели и смотрела в потолок, или, вернее, на балдахин, который был погружён в притягательный розовый свет горящих свечей. Это выглядело прямо-таки как абсурдный китч, но всё же немного и романтично. В других обстоятельствах я бы наверняка нашла это волнующим, но сейчас я просто была на пределе сил и нервов.
– Ты ведь можешь сказать Джорджу, что у тебя мигрень, – предложила я.
– Чепуха, – проворчал Себастьяно. – Вся эта дуэль – чистая проформа. Ведь секундант Реджи объяснил, как всё будет происходить.
– Но тогда почему нельзя всё это просто отменить, если так и так договорились стрелять мимо?
– Таков уж кодекс. Надо отдать должное чести. Реджи может сохранить своё лицо, а Ифи хотя бы чувство, что её добродетель достойна того, чтобы кого-нибудь – хотя бы теоретически – лишить за неё жизни.
– Её добродетель вообще ничего не стоит, и она сама это прекрасно знает, – злобствовала я. – Она просто сделала слишком высокую ставку и проиграла. – Я не стала указывать ему на то, что он вёл себя как идиот (потому что я и без того говорила ему это не меньше дюжины раз), и не стала лишний раз тыкать его носом, насколько глупо было попадаться на удочку Ифи («У меня что-то кружится голова, мне срочно надо на свежий воздух!» – «О, я думаю, мне надо присесть, вон там в беседке с розами есть скамейка!»).
– Весь этот номер от начала до конца был грязной постановкой. – Я хлопнула ладонью по одеялу. – Они хотели поставить тебя перед свершившимся фактом и принудить к брачному предложению. А теперь ты должен ещё и подыгрывать им в этой дурацкой дуэли, которая даже не является дуэлью. Для чего всё это?
– В этом веке господствуют старомодные представления о морали, о приличиях и о чести.
На это мне нечего было возразить. Я подавленно думала о том, что наша дружба с Реджи и Ифи из-за этой дурацкой истории безвозвратно разрушена. Они открыли для нас все двери лондонского высшего света, без их помощи мы бы никогда этого не достигли. Конечно, теперь желанное приглашение на вечер у принца-регента было, считай, у нас в кармане, а только это нам и требовалось. Но оставалось горькое послевкусие. И всё лишь потому, что Себастьяно не хотел мне верить.
– Я такой идиот, – ни с того ни с сего сказал он.
Хотя бы понял это. Потребовалось время, но теперь он это признал.
– Мне следовало подойти к Джорджу и сказать ему прямо на ухо, – сказал он. – Тогда бы дурацкий секундант Реджи не мог этого услышать.
Я непонимающе повернулась к нему.
– Ты всё ещё думаешь, что Джордж только притворяется тугоухим?
– Проклятье, я не знаю, чему верить, а чему нет. – Себастьяно в отчаянии зарылся в волосы обеими пятернями и стиснул их. – Только бы не пропустить что-то важное, Анна! Ещё одну ошибку, как эта с Ифи, я больше не могу себе позволить. Что мы будем делать, если Джордж – один из представителей злых сил? Этот парень постоянно ошивается поблизости, где бы мы ни появились. Он уже стал нашей тенью. Он всё видит и всё слышит.
– Слышит он как раз не всё, потому что не может. – Но уже произнося это, я вспомнила, с какой ненавистью Джордж смотрел на принца-регента. Так, будто готов был его убить. Тогда я отнесла это на счёт его ревности, но почём мне знать, что я судила верно? А потом ещё дело с этим неудавшимся брачным предложением. Я так и не рассказала Себастьяно об этом случае, потому что он и без того был достаточно взвинчен.
