– Я имею в виду другое.
– О. И что именно?
– А тебе не кажется странным, что ты так легко попала в его дом?
– Да я и сама этому удивилась, – призналась я. – Но я думала, что мне просто повезло. Должно же когда-то и везти.
– Так много везения, что потом ещё и маска оказалась в первом же ящике стола?
– Ну, ящик был уже третьим. – Я наморщила лоб: – Но верно, всё действительно шло гладко как по маслу. Пока не появился Реджинальд.
– Этот тип тебя ждал.
Тут он однозначно был прав. Да Реджинальд и сам в этом признался. Следовательно, маска была лишь наживкой, чтобы приманить меня.
– Одного не понимаю, – заметила я. – Почему он допустил, чтобы я украла маску? Ведь он же мог убить меня сразу, как только я вошла через дверь террасы.
– Он не собирался тебя убивать, – сказал Себастьяно. – Он только сделал вид. При этом речь шла совсем о другом, и для этого он должен был допустить, чтобы ты забрала маску.
Я ошарашенно повернулась к нему:
– Ты думаешь, он хотел, чтобы я совершила прыжок?
– Безусловно.
– Но почему?
– Если бы я знал, мы бы точно продвинулись на шаг вперёд.
Я задумчиво вертела маску в руках, ощупывая мягкую ткань. На ощупь она была такой безобидной, а по виду и того безобиднее. Как вполне нормальная, теперь слегка помятая карнавальная маска из бархата, с красивым золотым шитьём, изящной бахромой и укреплёнными краями. И всё же ей были присущи какие-то непомерные силы. Я всё ещё не знала, почему именно я получила эту маску, равно как и дар заранее узнавать о грозящей опасности. Когда-то, в начале моей работы в качестве стража времени, я спрашивала Себастьяно, какая роль мне отводится во всём этом. Он тогда помедлил с ответом и сказал, что, может быть, я что-то вроде Джокера.
По крайней мере, мы больше не знали никого с этим странным зудом в затылке (хотя теперь этой способности не было и у меня). И что касалось маски – я знала лишь одну персону, у которой тоже была такая вещь. Девушку по имени Кларисса, с которой я познакомилась в 1499 году. Подробностей она мне, правда, не рассказывала, я знала лишь, что она провалила одно важное задание и оказалась недостойна этой маски, из-за чего ей пришлось на долгие годы застрять в пятнадцатом веке. В итоге она спасла мне жизнь и тем самым всё же получила шанс снова вернуться в своё время, в 1793 год. Но она предпочла остаться в 1499-м, потому что влюбилась в тамошнего посыльного. С тех пор я больше о ней ничего не слышала, но надеялась, что они были счастливы вместе.
Я заметила, что потерялась в воспоминаниях, и заставила себя сосредоточиться. Почему Реджинальд хотел, чтобы я совершила прыжок?
– Я мог бы себе представить, что он просто хотел посмотреть, работает ли маска, – сказал Себастьяно, словно прочитав мои мысли. – Это было бы вполне мыслимо. Наряду с парой других возможностей, о которых я ещё должен подумать. Сейчас пока что в голове у меня путаница.
Он был прав. Всё было так запутано! Я подавленно смотрела на голубоватое пламя маленького ночника. Даже если всё это дело с бармаглотом и Хосе в потоке времени было лишь ужасным кошмаром (на что я сильно уповала!) – мой страх ощущался, несмотря на это, очень уж реально.
– Что же нам теперь делать? – уныло спросила я. – Ведь что-то же надо делать!
– В любом случае больше ничего не делай без меня, – Себастьяно повёл раненым плечом и тихонько застонал: – Силы небесные, когда уже, наконец, я смогу нормально владеть рукой! С какой радостью я бы взялся за этого негодяя! Может, завтра мне следует нанести ему маленький визит. Только на тот случай, если он ещё там.
– Об этом можешь забыть сразу. Ты должен поберечь себя. Врач сказал, что самое меньшее две недели ты должен избегать любых усилий.
– Любых? – Он посмотрел на меня. Его глаза поблёскивали. – А как ты смотришь на то, чтобы снять с себя этот прикид и запереть дверь?
– Не знаю… У тебя же ещё болит плечо!
– Итальянец не ведает боли.
– А разве это говорится не об индейцах?
– Piccina, я уже целую неделю сплю один и чувствую себя страшно одиноким.
Я очень легко могла это понять. Я сама чувствовала себя ужасно одинокой. А против его интонации «латинского любовника» я никогда не могла устоять.
– Ну, хорошо. Но только поласкаться!
* * *
Во сне у меня было очень странное видение. Я стояла перед картиной мистера Тёрнера, на которой был изображён каменный круг Стоунхенджа. Высокие каменные колонны возносились в тёмную ночь, но вдруг среди них возникло какое-то движение. Присмотревшись, я увидела, что это человеческая фигура. Она бежала к каменному кругу.
Странно, подумала я. Это ведь всего лишь картина. Как фигура может в ней двигаться? Но это было ещё не всё: когда фигура приблизилась и стала отчётливее, я увидела её лицо. Оно было моё собственное! И я не просто бежала, я неслась на пределе сил. И при этом время от времени оглядывалась через плечо назад, как будто за мной гнались. Я в моём сне тоже непроизвольно оглянулась, но там была лишь смутная темнота. И всё же у меня было чувство, что меня преследует некая грозная сила.
«Ворота! – пронеслось у меня в голове. – Мне надо к порталу времени! Всё зависит от того, добегу я до него или нет».
Мне вдруг почудилось, что во мне что-то порвалось, и я почувствовала, как очутилась внутри картины. Передо мной высились пугающе реальные каменные глыбы высотой с дом, загораживая мне дорогу. А за мной по-прежнему гнались. Смутная угроза превратилась в чувство непосредственной опасности. Если я не успею добежать до портала, то всё погибло!
Краем глаза я заметила движение. Но поздно. Сейчас меня схватят.
Задыхаясь, я проснулась и огляделась. Всё это мне лишь приснилось. Но чувствовалось по-прежнему так невероятно реально, как и при моём падении в шахту времени. И это было ещё не всё: что-то подталкивало меня встать с кровати и пойти в соседнюю комнату – мою спальню, – где висела эта картина, внутри которой я только что побывала во сне. Я попыталась устоять против этого побуждения и просто продолжить спать, но ничего не вышло.
Рядом со мной лежал Себастьяно. Он повернулся на здоровый бок, зарывшись половиной лица в подушку. Несколько волнистых прядей падали ему на лоб и на висок, он простонал во сне. Было очевидно, что ему больно, потому что лицо его исказилось. Я мягко убрала у него с лица волосы и поцеловала его в щёку, потом зажгла свечу от пламени ночника и прокралась через коридор в свою комнату. Когда я туда вошла, откуда-то донеслось дуновение ветра и задуло свечу. Однако я очутилась не в темноте, потому что поблизости был источник смутного света. Свет исходил от картины, висевшей на стене напротив моей кровати и изображавшей сцену в Стоунхендже, только что приснившуюся мне. Я всматривалась в собственное лицо, в мои испуганно распахнутые глаза. Позади моего изображения высились нарисованные каменные блоки, тёмные, слившиеся с темнотой. Между ними тлел зловещий свет. Словно притянутая магическими нитями, я подошла к картине и протянула к ней руку, однако не успели мои пальцы коснуться мерцающего полотна, как свет исчез. Всё, что от него осталось, было лишь матовым отблеском, рефлексом, вызванным ночником позади меня. Я стремительно повернулась и тихо вскрикнула, но то был лишь Себастьяно, который шёл вслед за мной. Он стоял, слегка пошатываясь и держась за дверной косяк.
