Именно такой Николь и запомнилась Джинни.
«Мне очень жаль, – подумала она, надеясь, что, где бы Николь ни была, она знала, что это правда. – Я делаю все, что могу. Я люблю тебя».
Телефон Джинни снова пиликнул.
«Я запрещаю тебе».
Если бы он был сейчас рядом с ней, она бы сумела его переубедить. Может быть, просто связала бы его и опробовала некоторые штуки, на которые он ее вдохновлял.
Он был очень вдохновляющим мужчиной.
Прошло три дня с их свидания. Три дня с тех пор, как непроницаемый, неприкасаемый доктор Роберт Уайетт позволил прикоснуться к себе и к своим страшным секретам.
Он так много сделал для нее, для Мелиссы, а все, чем может отплатить ему Джинни, – это приготовить ему еще тысячу идеальных коктейлей. Но она может поддержать его перед лицом его демонов.
Или хотя бы одного демона.
План был прост. Поддержать Роберта. Помочь его маме. Защитить избирателей Иллинойса от мерзавца.
Кажется, это будет чертовски веселая вечеринка.
«Роберт, я на тебя не работаю. Ты не можешь мне ничего запрещать. Разреши мне прийти».
«В этом нет необходимости».
«Я все равно приду. Позволь мне пойти с тобой».
Мелисса заворочалась и захныкала. Майя объяснила Джинни, что когда «младенчик» издает такие звуки, значит, он голоден. Джинни посмотрела на часы – точно по расписанию. Кто знал, что у детей бывает расписание? А вот, оказывается, бывает. Так что Джинни не могла больше продолжать эту однообразную СМС-дискуссию.
«Роберт, позволь мне пойти с тобой. Пожалуйста».
«Это официальное мероприятие с дресс-кодом
[10]». «И что с того?»
«Я пришлю тебе платье. Если мы собираемся это сделать, нам надо быть осторожными. Он не должен знать, кто ты».
«Я поняла. Обещаю, что постараюсь не выделяться».
Все-таки она уговорила его!
Джинни была уверена, что сможет соответствовать уровню приема и ничем не выдаст себя. Она годами смешивала и подавала напитки чикагской элите и прекрасно знала и их внешний вид, и привычки, и манеры, и темы для разговоров. Она может быть такой же изысканной, как расписные потолки в доме Роберта, и такой же высокомерной, как он сам. И ей придется быть совершенно безупречной и неотразимой. Потому что, чтобы противостоять такой персоне, как Лэндон Уайетт, она должна держаться так, чтобы никто не усомнился ни в ней самой, ни в уместности ее появления рядом с Робертом. Ей надо не просто вписаться, ей нужно всех убедить.
Конечно, многое зависит от того, что будет на ней надето. Но Роберт обещал прислать платье, а он точно знает, что носят на таких приемах.
Наконец, пришла эсэмэска:
«Спасибо. В субботу в шесть».
«Буду ждать».
Он не ответил, но она и не ждала. Он написал ей «спасибо», в случае Роберта это было эквивалентом распевания серенад под окном.
Мелисса окончательно проснулась и собралась заплакать, и Джинни вскочила и побежала на кухню.
До приема было еще три дня. Что-то подсказывало Джинни, что до этого она еще успеет полюбоваться на звезды над озером Мичиган.
Глава 12
Роберт не нервничал, потому что он был Уайеттом, а у Уайеттов нет нервов. Тревога была бы признаком неуверенности, а Уайетты всегда были уверены в себе.
У него не было опасений относительно сегодняшнего вечера. Он не сомневался в ловушках, которые он расставил. Он был уверен, что сможет увезти свою мать и справиться с Лэндоном.
Он знал, что все получится, и поэтому не нервничал.
Разве что немного волновался насчет Джинни, и только. Келли послал команду из трех человек – парикмахера, визажиста и стилиста. Ему не терпелось увидеть, какой она предстанет перед высшим обществом Чикаго.
Ему не терпелось увидеть ее.
Он скучал по ней.
Прошла уже неделя с тех пор, как Роберт привел Джинни в свой дом. Семь дней с тех пор, как он позволил ей прикоснуться к нему. Позволил себе довериться другому человеку. Но всю эту неделю он был занят тем, что готовил ловушку Лэндону Уайетту.
Тоска по ней стала привычной. Это было то же чувство, которое он испытал, не застав ее в баре. То же самое желание, которое охватило его, когда он вернулся в свой пустой дом после их свидания.
Свидание… Это слово никак не могло описать то, что произошло между ними в тот день. Простое свидание не сделало бы его другим человеком.
А она сделала.
Он скучал по ней. Никто никогда не осмеливался говорить с ним так, как она. Никто никогда не слушал его так, как она.
И секс с Джинни тоже был другим. Настолько другим, что он даже не сравнивал его со всей своей прежней сексуальной жизнью. Поняла ли она это? Вряд ли. Но он до сих пор вспоминал, как кусал и гладил ее шелковистую кожу, ощущал ее теплую тяжесть на своих бедрах, слышал ее дыхание и ее молчание. После всех притворных стонов и непритворных криков это было настоящим подарком. И просто – было настоящим… Он вспоминал, как она наслаждалась его телом, как она принимала его, пульсировала вокруг него. Даже спустя неделю он помнил ее и хотел ее.
Это было плохо.
И нынешний вечер это только доказывал. Она в два счета сумела убедить Роберта позволить ей прийти сюда. Он до сих пор не мог понять, как это случилось. Потому что Роберт Уайетт никогда бы не согласился на это. Знакомство с Лэндоном было не просто плохой идеей – оно представляло реальный риск для Джинни. Для них обоих.
Реджинальд припарковался перед домиком Джинни, и его паника немного отступила. В любом случае уже поздно давать задний ход. Машина приведена в движение. Репортеры и охранники уже были на местах. Самолет ждал.
Роберт лично провел собеседование с медсестрой, молодой незамужней женщиной с впечатляющими рекомендациями, действующим загранпаспортом и желанием увидеть мир. Она с энтузиазмом отнеслась к предложению переехать в другую страну на полгода или год, особенно за те деньги, которые предложил ей Роберт.
Сегодня все должно получиться. Он уговорит свою мать уехать с ним и, если повезет, откроет всему миру подлинное лицо Лэндона Уайетта.
Реджинальд распахнул перед ним дверь, и он вышел, оглядываясь по сторонам. Трава вокруг дома была пострижена, возле дома появилось несколько новых кустов. Маляры примутся за работу, как только кровельщики закончат свою, то есть на следующей неделе.
Дом Джинни был скромным и тесным, но он чувствовал себя почти счастливым, поднимаясь по трем ступенькам на ее крыльцо. Дверь распахнулась прежде, чем он постучал.
