– Байрон! Байрон!
Байрон приподнялся на локте и раздраженно спросил:
– В чем дело?
Джилберт отступил на шаг:
– Слушай внимательно. На этот раз мы имеем F-2.
– Никогда не буди меня подобным образом, Джил. F-2, ты говоришь? Думаю, теперь нам сопутствует удача!
– Мне тоже так кажется, и это восхитительно!
Здесь необходимо пояснение. Почти девяносто пять процентов обитаемых планет в Галактике окружены звездами спектрального типа F или G диаметром от 750 до 1500 тысяч миль и с температурой на поверхности от пяти до десяти тысяч градусов. Солнце над Землей имело индекс G-0, над Родией – F-8, над Линганой G-2, как и над Нефелосом. F-2 было немного теплее, но не слишком горячее.
Первые три звезды, у которых они останавливались, относились к спектральному типу К, несколько более меньшему и холодному. Поэтому на планетах в их радиусе действия не могло быть никакой жизни.
Хорошая звезда – это хорошая звезда! Фотография показала, что здесь сосредоточились пять планет, ближняя в ста, а дальняя в пятидесяти миллионах миль от них.
Теодор Ризетт явился к ним, чтобы лично сообщить новость. Он не менее часто, чем Автарх, посещал «Беспощадность», согревая судно своим душевным теплом. На этот раз он сказал:
– Я не знаю, как Автарху удается все это… Пять планет!
Джилберт уточнил:
– Вокруг этой звезды? Ты уверен?
– Безусловно. Хотя четыре из них J-типа.
– А пятая?
– С пятой, очевидно, все в порядке. Атмосфера содержит оксиген.
– А хлориды? – поинтересовался Байрон. – Насколько они просачиваются сквозь атмосферу?
Ризетт вздохнул.
– Пока мы не знаем этого. Если здесь есть хлориды, то они должны быть сконцентрированы на уровне поверхности. Посмотрим.
Джилберт с тоской смотрел на них. Автарх обхаживает Артемиду, а его правая рука стала собутыльником Байрона. «Беспощадность» все больше становилась линганским кораблем. Он подумал, что Байрон знает, что делает, а потом его мысли полностью переключились на новую планету.
Когда они проходили сквозь атмосферу, Артемида была в рубке пилота. Она слегка улыбалась. Байрон изредка поглядывал в ее сторону. Когда она вошла, он сказал:
– Добрый день, Артемида!
Она не ответила.
Потом поздоровалась с Джилбертом и спросила:
– Это правда, что мы приземляемся?
Джил потирал руки.
– Кажется, да, моя дорогая. Через несколько часов мы сможем покинуть наш корабль и отправиться на прогулку по твердой поверхности. Не правда ли, восхитительная мысль?
– Надеюсь, это та планета, которую мы ищем. Если нет, то не будет ничего восхитительного.
– Тогда мы полетим к другой звезде, – с энтузиазмом провозгласил Джилберт.
Внезапно Артемида повернулась к Байрону и холодно спросила:
– Вы что-то сказали, мистер Фаррилл?
– Нет, ничего, – удивленно ответил Байрон.
Она прошла так близко от него, что подол платья задел его колено, и он почувствовал запах ее духов. Его мышцы напряглись.
– Тогда прошу прощения. Мне показалось.
Ризетт все еще был с ними. Он сказал:
– Теперь мы можем узнать об атмосфере немного больше. Много оксигена, почти 30 процентов нитрогена и инертных газов. Это вполне нормально. Хлоридов нет.
Потом помолчал и промычал:
– Хммм…
– В чем дело? – встревоженно воскликнул Джилберт.
– Нету карбондиоксидов. Это совсем нехорошо!
– Почему? – поинтересовалась Артемида, глядя на планету в смотровое стекло.
Байрон коротко ответил:
– Нет карбондиоксидов – нет растительной жизни.
– Да? – Она с дружелюбной улыбкой смотрела на него.
Байрон против желания улыбнулся ей в ответ. Когда она была рядом, он не мог держать себя в руках. Все самовнушение тут же испарялось. Ну что с этим можно поделать?
Джилберт был счастлив. Они приземлялись. Странно было только то, что до сих пор они не получили ответа ни на один радиосигнал.
– Все это мало похоже на мятежный мир, – заметил Джилберт. – Каков уровень карбондиоксидов, Ризетт?
– Около тысячи процентов.
– Я вижу фермы, – обрадованно воскликнул Джилберт. – Странно, что они никак не реагировали на наши радиосигналы. Хотя, возможно, это просто необходимая осторожность.
Байрон кивнул. Его внезапно охватила надежда, что это тот мир. Он понял, что не может больше ждать. Он немедленно должен высадиться на эту планету!
Это было восхитительное чувство!
Люки открыли, и корабль заполнился атмосферой планеты. Ризетт предостерегал о возможности возникновения респираторных заболеваний вследствие отсутствия карбондиоксида, но Байрон не думал, что за столь короткое время это возможно.
Джилберт сошел с корабля вместе с ними. Они огляделись вокруг и разошлись в разные стороны.
– Скалы! – вдруг воскликнул Джилберт.
– Прекрасно. Мы попробуем послать радиосигнал с вершины самой высокой из них. Если эффекта не последует, попытаемся проделать то же самое на другой стороне планеты. Это сделаем Автарх и я, – Байрон был полон решимости.
Ризетт согласился с ним. Планета оказалась солнечной, и уровень влажности воздуха был невелик, но все же они ежились от пронизывающего холода.
Автарх, чья экипировка на этот раз была дополнена маленьким карбондиоксидным цилиндром, стоял сейчас у главного люка «Беспощадности».
Он спросил:
– Ты поможешь мне в поисках, Фаррилл?
– Конечно, – ответил Байрон. – Ты считаешь, я должен взять оружие?
– Об этом я как-то не думал.
Тон обоих был холоден, как и погода.
Байрон натянул скафандр, снабженный радиосвязью. Автарх сделал то же самое.
– Не слишком тяжелый, – заметил Байрон. Он повернулся и увидел стоящую прямо перед ним Артемиду.
Девушка молчала. Ее платье трепетало на ветру. Запястья были схвачены широкими серебряными браслетами.
На мгновение Байрону захотелось бросить все, вернуться, сжать ее в объятиях, ощутить вкус ее губ…
Но вместо этого он прощально кивнул ей и отвернулся, так что ее ответная улыбка досталась Автарху.
Через пять минут Байрон обернулся и увидел, что она все еще стоит в проеме открытого люка. Перед ними открывался пустынный горизонт, и лишь одинокая скала возвышалась вдалеке.
Байрон подумал вдруг, увидит ли он Артемиду вновь – и будет ли она переживать, если он не вернется никогда?
