– Приветствую вас, сэр, – сказал служащий. – Переполох-то какой в Городе, а?
В его тоне прозвучала нотка жадного злорадства. Ну да, ведь убиты патрульные. Тиренс на провокацию не поддался. Надвинул пониже козырек фуражки, застегнул верхнюю пуговицу кителя и гаркнул:
– Проходили на территорию космопорта двое, мужчина и женщина, направляющиеся на Вотекс?
Служащий вытаращил глаза и едва не поперхнулся.
– Да, сэр, – его голос сделался униженным, краска бросилась ему в лицо. – Около получаса назад, даже меньше. Неужели они замешаны в том, что случилось с вашим… Сэр, документы у них были в полном порядке, иначе бы я ни за что их не пропустил.
Тиренс проигнорировал его лепет. Документы, видите ли, в порядке! Пекарь обстряпал все за одну ночь. О, галактика! Насколько же глубоко Трантор внедрил своих шпионов в администрацию Сарка?
– Их имена?
– Гарет и Ханса Барн.
– Корабль уже взлетел? Отвечай, быстро!
– Н-нет, сэр.
– Терминал?
– Семнадцатый.
Тиренс удержался от того, чтобы не сорваться на бег, хотя его быстрая походка от бега отличалась лишь немногим. Будь поблизости настоящий патрульный, эта недостойная трусца стала бы последней прогулкой Тиренса на свободе.
У главного шлюза корабля стоял космонавт в офицерской форме.
– Поднимались ли на борт Гарет и Ханса Барн? – спросил запыхавшийся Тиренс.
– Нет, не поднимались, – флегматично ответил офицер. – Хотите передать им сообщение?
Он был саркцем, и мундир патрульного не произвел на него впечатления.
– Но вы сказали, что на борту их нет! – теряя терпение, воскликнул Тиренс.
– Ну, сказал. Кстати, ждать их мы не собираемся. Уйдем по расписанию – с ними или без них.
Тиренс бросился обратно к турникету.
– Они выходили?
– Выходили? Кто, сэр? – удивился служащий.
– Эти Барны с Вотекса. На борту их нет. Они ушли?
– Нет, сэр, насколько мне известно.
– Здесь есть другой выход?
– Нет, сэр. Этот – единственный.
– Ищи их, тупой болван!
Служащий схватился за трубку интеркома. Еще ни один патрульный не орал на него с такой злобой. Душа ушла в пятки. Две минуты спустя он положил трубку.
– Никто не покидал территорию космопорта, сэр.
Тиренс тяжело посмотрел на служащего. Голова под черной фуражкой вспотела, светлые волосы слиплись, на лице выступила испарина.
– Улетал ли какой-нибудь корабль после того, как эти двое вошли?
Служащий сверился с расписанием:
– Да, сэр. Лайнер «Стремительный». Спецрейс, сэр. «Стремительный» должен доставить с Флорины на Сарк госпожу Сэмию Файф, – прибавил он, надеясь умилостивить рассерженного патрульного, хотя не стал говорить, каким образом ему удалось подслушать конфиденциальную информацию.
Но Тиренсу было уже все равно. Он медленно побрел прочь. Отбросьте невозможное, и то, что останется, будет правдой, какой бы невероятной она ни казалась. Рик с Валоной вошли в космопорт. Они не могут просто бродить по зданию, их бы уже арестовали, и служащий знал бы об этом. Они не поднялись на борт корабля, на который им купили билеты. Они не покидали космопорт. Единственный улетевший корабль – это лайнер «Стремительный». Следовательно, на нем и находятся Рик с Валоной – может быть, в качестве пленников, может, безбилетников. Впрочем, это одно и то же.
Если они проникли на корабль без билетов, то очень скоро станут пленниками. Только флоринианская девчонка-ткачиха и полубезумный тип могли вообразить, что смогут спрятаться на современном корабле.
Ко всему прочему, из всех кораблей они умудрились выбрать лайнер, на котором летит дочь нобиля Файфа.
Нобиля Файфа!
Глава 9
Нобиль
Файф был самым высокопоставленным человеком на Сарке и не желал, чтобы кто-нибудь видел его в полный рост. Дело в том, что Файф, как и его дочь, был невысок. Однако ему недоставало ее пропорциональности: ноги были чересчур коротки. Торс – отменно мускулист, голова – определенно величава, вот только ноги подвели.
Поэтому он сидел за столом, и никто, кроме дочери, личных слуг и жены, когда та была еще жива, не видел Файфа в каком-либо ином положении.
За столом он выглядел тем, кем являлся в действительности. Лицо с широким, тонкогубым ртом, крупным носом и выступающим раздвоенным подбородком могло принять как милостивое, так и суровое выражение. Длинные вопреки моде до плеч иссиня-черные волосы зачесаны назад. Их еще не тронула седина. Щеки синели пробивающейся щетиной, с которой его флоринианский брадобрей самоотверженно боролся два раза в день.
Файф был позером – и прекрасно это знал.
Вот и сейчас он придал своему лицу тщательно отрепетированное выражение. Сильные, короткопалые руки покоились на столе. Гладкая полированная столешница была совершенно пустой. Ни бумаг, ни коммуникатора, ни украшений. Простота подчеркивала величие самого Файфа.
Со своим бледным, точно вареная рыба, секретарем он разговаривал особенно безжизненным тоном, который приберегал для роботов и флоринианских служащих:
– Я полагаю, все согласились?
В ответе он практически не сомневался.
– Господин де Борт заявил, – в тон ему сказал секретарь, – что обязательства по предыдущим деловым встречам не позволяют ему прибыть раньше трех.
– А что ты?
– Я ответил, что характер данной встречи делает любую задержку недопустимой.
– И?
– Он прибудет, сэр. Остальные согласились безоговорочно.
Файф улыбнулся. Полчаса туда или сюда ничего бы не изменили. Но пора было задействовать новый принцип взаимоотношений. Великие нобили трепетно воспринимали свою независимость, с этим нужно было покончить.
Теперь оставалось ждать. Просторный кабинет был подготовлен для встречи. Громадный хронометр, чья крошечная, но мощная радиоактивная искра не подводила уже тысячу лет, показывал два часа двадцать одну минуту.
Ну и суматошные же деньки выдались! Такие разве что старый хронометр упомнит.
А повидать ему за тысячелетие довелось немало. Когда он только начал отсчитывать свои первые минуты, Сарк был новооткрытой планеткой, где города строились из подручных материалов и контакты со старыми мирами еще толком не наладились. Хронометр тогда находился в стене старого здания, чьи кирпичи давно превратились в пыль. Пока он исправно отсчитывал часы и минуты, на планете сменилось три недолговечные «империи», в эпоху которых недисциплинированные солдаты с переменным успехом овладевали полудесятком окрестных планет. Радиоактивные атомы внутри часового механизма расщеплялись, согласно строгому статистическому закону, в те два периода, когда уже космофлоты соседних миров диктовали условия самому Сарку.
