Контрольно-пропускной пункт Дудерштадт — Ворбис в те годы был хорошо охраняемым. Сохранились казармы, КПП, наблюдательные вышки на полях. С 1995 года на месте бывшего контрольно-пропускного пункта работает пограничный музей Айхсфельд.
— Когда сюда приходят школьники, многие уже не понимают, что это был за объект, что за вещи здесь собраны, — рассказывает Светлана. — Ребятам и стационарный телефон с диском кажется диковиной, они не знают, как им пользоваться. Безусловно, хорошо, что есть такой музей. Детям рассказывают о границе, о том непростом времени. Смотрите, вот в этой комнате шинель советского солдата — призывники из СССР, служившие в ГДР, тоже охраняли границу. Говорят, одних и тех же ребят никогда не ставили повторно вместе в наряд, наверное, чтобы не вступали в сговор. А вот фотография Дудерштадта в 1989 году, в первый день после открытия границы.
— Ничего себе, в магазинах очереди, улицы заполнены людьми. Как будто это какое-то массовое шествие или карнавал.
— Да, так оно и было. Через открытые границы хлынула толпа людей, которую невозможно было сдержать.
— А что за проигрыватели в следующей комнате?
— Вы можете поднести к уху и послушать, это голоса реальных людей, судьбы которых изменила эта граница. Были случаи, когда она делила как на два противоположных полюса одно поселение. Представьте, каково было родственникам, оказавшимся по разные стороны границы. Здесь есть фотография, на которой жених с невестой на одной стороне колючей проволоки машут рукой родственникам на другой стороне — это было возможно только в самом начале раздела, потом пограничная полоса стала шире и подходить к ней никто просто так не мог. И людям нужно было смириться, что им нельзя быть вместе. Даже с близкими родственниками из разных Германий встречаться было очень сложно, что уж говорить о влюбленных. Для кого-то за границей оказалась любимая работа, родительский дом.
— Наверняка многие предпринимали попытки перехода границы?
— Да, конечно. Кто-то брался провезти человека в багажнике, были и попытки пересечь границу на воздушном шаре, тракторе. И подкопы — это не миф. Была даже чуть не закончившаяся трагедий попытка двух парней уплыть из ГДР на серфе (один из них — мой двоюродный брат, который никого не предупредил). У них получилось. Кому-то, конечно, не повезло. Пограничники ГДР имели полномочия открывать огонь на поражение при попытке пересечения границы. Оставшихся родственников беглеца на территории ГДР автоматически вносили в список неблагонадежных — примерно как в СССР в годы репрессий.
— Как все обошлось у ваших родных?
— К счастью, спустя недолгое время после побега их сына границу открыли, а через год произошло объединение ФРГ и ГДР. Спасло именно это обстоятельство.
Музей заставил о многом задуматься и чуть-чуть отвлек от собственных непростых мыслей.
Бремен
Примерно в двухстах километрах от Дудерштадта находится старинный немецкий город Бремен. Тот самый, откуда родом бременские музыканты. Риту и Инну приглашает в гости русская немка Нина. Когда-то давно, еще во времена социализма, Нина и Инна жили в одном дворе в сибирском городе Омске и учились в одной школе. О случившемся с Ритой Нина узнала из Интернета — и в шоке даже выронила из рук ноутбук. С той детской поры женщины не общались, но узнав, что на протезирование Рита и мама едут в Германию, Нина пригласила их в гости на выходные.
Младшая дочь Нины Валерия работает неподалеку от Дудерштадта и в пятницу вечером, сделав небольшой крюк, заезжает за русскими гостями. Уже в Бремене у бывших омичек состоится целый вечер воспоминаний.
На следующий день все вместе осматривают Бремен, фотографируются, в том числе и с прославленными ослом, собакой, котом и петухом, а вечером идут в гости к сестре Нины. Туда приезжает вся многочисленная родня, среди которой тоже много бывших омичей. Каждый из присутствующих говорит Рите добрые слова, просит не сдаваться и дарит подарок, кто-то передает деньги.
Нина отдает Инне и Рите конверт с деньгами, собранными в Дюссельдорфе.
— Что происходит? — Инна растрогана. — Мало того что вы уже довели нас до слез, еще и Дюссельдорф. Я же не знаю там ни одного человека!
— Это и необязательно. Ты, рассказывая про Ритину беду, нигде не упомянула, что ты из Омска…
— Ну, это было как-то не к месту в тот момент, наверное.
Он не отрицает, что совершил преступление, но ведь не по отношению к детям, так что вопрос о содержании детей и отцовстве удобнее решить потом. Понадобится еще девять месяцев, чтобы все-таки добиться лишения отцовских прав.
На заседании Грачев говорит, что любит детей и поэтому считает, что должен сохранить свои отцовские права.
— Может и так, но в Германии очень много эмигрантов именно из Сибири. Русские немцы, осевшие в советское время в Москве и Санкт-Петербурге, неплохо освоились и в России, а вот сибиряков устраивало не все, и как только появилась возможность, они вернулись на свою историческую родину. А сибиряк сибиряка в беде не оставит. Я просто рассказала о вашем случае, и многие люди откликнулись, от них есть несколько записок там, потом посмотришь.
— Очень неожиданно. Спасибо! Этой суммы хватит на покупку электроприбора для левой руки Риты, чтобы разрабатывать кисть, значит, увезем его с собой в Россию.
— Покупайте, лечитесь и держитесь. А мы будем за вас переживать и равняться на вас.
Вторая ночь в гостях у Нины тоже выдается бессонной. Рита почти до утра смотрит непростой олимпийский финал по хоккею. Так уж получилось, что в финале играют немцы и русские.
«Помню из детства в Омске, — вспоминает Нина, — как мой папа в перерыве матча по хоккею вышел на балкон, а сосед, проходивший мимо, спросил:
— Кто играет?
Папа ответил ему:
— Unsere mit unseren.
Мужчина переспросил еще раз:
— Кто?
— Да наши с нашими, что тут непонятного, — растолковал отец».
Протезы для Риты
После того как розовый силиконовый лайнер готов, его примеряют и отдают женщинам домой, чтобы Рита научились надевать и снимать его самостоятельно. Воспоминания о первых примерках незабываемы. Даже обработанный специальной скользящей жидкостью, новый лайнер надевается очень тяжело, он невероятно тугой. С одной стороны к нему прикреплена липучка, которая должна удерживать протез, и это тоже снижает эластичность.
Дома, без помощи медиков, лайнер надеваться не хочет. Инна и Рита предпринимают новые отчаянные попытки, рука ноет от такого натиска, стена, в которую Рита упирается локтем, того и гляди рухнет от давления на нее, но все безрезультатно. В первый раз надеть лайнер так и не удалось.
В клинике его пришлось немного растянуть. Однако делать это нужно было очень аккуратно, ведь чем плотнее он сидит на руке, тем легче управлять протезом. К тому же, как пояснил Штефан, лайнер изготавливается на длительное время и в процессе ежедневных надеваний немного растягивается, поэтому делать его сразу относительно свободным нельзя.
