Аж поперхнулась воздухом.
– Серьёзно? – Шокировано пролепетала я.
– Ну да. Ничего в этом удивительного нет, – пожал плечами Вернер, – Испокон веков известно, что чистокровные эльфы и некоторые полукровки, в которых сильна эльфийская кровь, живут намно-ого дольше среднестатистического мага. Они и психологически развиваются немного по-другому. Пятьдесят лет для них – ещё совсем молодой человек, едва-едва взрослый.
Я скептически поморщилась. Да ладно, быть того не может… Нет, конечно, я читала фэнтези, и там всё примерно так же насчёт эльфов, но блин, это же не выдуманный мир… В нашем-то многие в двенадцать-шестнадцать уже будто им по сто, а чтоб пятьдесят лет землю топтать, и быть при этом «едва-едва взрослым»?
– А если, например, эльф захочет жениться на обычной магичке, в которой нет эльфийской крови? – Вдруг стало интересно.
– Такие браки у них происходят достаточно редко, – ответил некромант, – Но когда всё же происходят, невеста проходит очень сложный ритуал, в результате которого её жизнь связана с жизнью мужа – она умирает только тогда, когда умирает он. При этом магичка лишается своего дара. Такова плата. Сама понимаешь, мало кто на такое добровольно пойдёт, а согласие нужно добровольное с обеих сторон.
Нехило, что тут скажешь…
Разум тут же нарисовал романтичную картинку, но тут же и подсказал: сама я вряд ли бы решилась на такое. Духу бы не хватило.
Оглянувшись, словно только что избавившись от сонной пелены, заметила, что мы уже порядочно отошли от Академии. Впереди была только мощёная мелким, идеально уложенным камнем ровная дорога, безлюдье, простирающиеся по бокам дороги поля и виднеющиеся вдалеке, а то и поблизости леса, как бывает на окраине какой-нибудь деревни у нас, в России. Чистый свежий воздух, ветер, шумящий травой и листвой, ярко голубое небо, с пролетающими, как маленькие чёрные «галочки», птицами. Позади, словно сквозь лёгкую сизую дымку, виднелись огромные железные ворота академии и верхушки корпусов.
Ноги, обутые в тонкие подобия балеток, всё же чувствовали жар нагретой солнцем земли. А у нас, дома, холодная осень… может, даже выпал первый снег…
На глаза вдруг навернулись слёзы, которые я быстро, незаметно сморгнула с полуопущенных ресниц. Вдруг снова накатила невыразимая тоска – по дому, по спокойной жизни, по этому снегу – пушистому и серебристому, искрящемуся на свету, как миллиарды звёзд, и такому до боли привычному… Казалось, что стоит подать рукой, и я снова услышу мамин голос, запах любимой шарлотки, или, может, новогодней хвои, рассмеюсь – маленькая, пухлая, вся розовая, в снегу, с блестящими глазами – рассказав маме что-нибудь забавное, а она, ласково улыбнувшись и обернув меня в сто одёжек, как капусту, отпустит играть в снежки и кататься на горке с подругой Гелей…
Боже, как невыносимо хочется домой! И там-то я давно чувствовала себя чужой, бессмысленной, лишней, как нелепый довесок, куда бы ни шла, а уж здесь…
– А кто-нибудь может распознавать этих, как их там… ходящих по мирам? – Вдруг неожиданно для себя самой поинтересовалась я, прерывая тишину.
– Нет, насколько я знаю, – задумчиво отозвался некромант, – Вроде бы писали, что их дар не виден на ауре, и они кажутся на первый взгляд обычными магами или ургхами. А что? Скучаешь по дому?
– А это странно? – Поджав губы, невольно опустила взгляд и пнула попавшийся мелкий камешек.
– Нет, конечно. Просто… вряд ли тебе удастся вернуться теперь, – ответил он.
– Ну спасибо, приободрил, – нахмурившись, прицыкнула я.
– Всегда пожалуйста, – шутливо отозвался некромант, а затем серьёзно добавил: – у нас говорят, что любая правда лучше лжи.
– У нас тоже, но мало кто это правило использует на практике, – усмехнулась.
– Может, ты просто плохо знаешь других людей? – Предположил тот, а глаза на солнце по-кошачьи хитро блеснули.
– А может, их плохо знаешь ты, раз ото всех ждёшь честности? – Парировала я.
– Наверное, лучше раз за разом ошибаться в людях, чем всю жизнь ходить в своей скорлупе, на всех вешать ярлыки и от каждого ждать удара в спину. – Философски ответили мне.
Звучит красиво, а в реальности иначе и жить нельзя – слёз не хватит, – фыркнула, прикусив губу.
– А реветь никто не заставляет. Из любой ситуации можно выйти красиво.
– Типа «ну, торчит ножик в спине, и что? Главное, я на подиуме»? – Саркастично усмехнулась я, – Ты вообще некромант, или как?
– Вот, классический пример навешивания ярлыка, – заметил собеседник.
Я надулась, как хомяк. Едва удержалась, чтоб не показать язык, как маленькая. Мало ли, что у них тут означает этот жест?..
– А какие факультеты есть в этой Академии? – вспомнив, что забыла спросить об этом у Лины, поинтересовалась я, – Знаю про четыре факультета стихийников, про бытовиков, целителей и некромантов.
– Ещё есть три факультета: артефактников, права и искусства. – Отозвался тот, – Последние два – для ургхов из очень богатых и знатных семей. Там обучение платное и очень дорогое. Некромантов, целителей и стихийников, кстати, ещё делят на штатских и боевиков.
– И что, боевиков больше?
– Да, – предсказуемо подтвердил тот, – Потому что у боевиков больше перспектив, удобнее устроиться, выше зарплата, да и стипендия. Но трёхгодовую службу в армии проходят все мужчины.
Я тихо усмехнулась. Парням хоть в другой мир сбегай – повестка догонит.
Чувствую себя глупым туристом из глубинки, ведомым экскурсоводом.
Дальше мы разговаривали на куда более позитивные темы, и непонятное тяжёлое чувство снова провалилось куда-то вглубь души.
Между тем прошли мы уже с километр, может, больше. Местность вокруг заметно поменялась: ровные ухоженные улочки, небольшие опрятные домики, ограждённые заборами, небольшие парки, уставленные лавочками, маленькие чудные фонтаны, отмеченные потрёпанными вывесками различные заведения. То и дело проезжали всадники на лошадях, дамы и господа в открытых, щедро украшенных колясках, мужики с деревянными телегами, проходили разношёрстные прохожие. И чем дальше мы шли – тем ярче становились вывески, тем выше и богаче дома, тем больше было людей вокруг. Все куда-то спешили, о чём-то переговаривались, смеялись; ржали и цокали копытами лошади. Некоторые без остановки неслись так быстро, что едва не сбивали с ног, но остальные прохожие явно были к этому привычны.
Всё это походило на съёмки какого-то странного исторического фильма.
– Вот центральная площадь, – замедлив шаг, сообщил Вернер.
Я примерно так и полагала: очень уж ухоженной, большой и завораживающе красивой была эта круглая площадка, мощённая плитами. Магазинчики, салоны и трактиры здесь буквально сияли, украшенные разными магическими «финтифлюшками», от чего глаза разбегались, а моя женская душа прямо-таки разрывалась на несколько частей: по кусочку на каждый магазинчик. В самом центре обнаружился большой медный памятник какому-то грозному королю с обнажённым мечом, рядом – лавочки и пара маленьких фонтанов. А венчало всё это великолепие высоченное, как небоскрёб, здание с острыми шпилями и огромными серебряными курантами. Может, что-то вроде ратуши.
