Пролог
Что наша жизнь? Игра!
М. Чайковский
Очнулся я не сразу. Сначала всплыл, ощущая хорошо уловимую дрожь под собой, неудобную позу, от которой тело затекло, но потом снова вырубился. Секунды полторы я в сознании был, даже понять ничего не успел, кроме самого осознания того, что приходил в себя. Это было как бы всплытие, вынырнул, глотнув воздуха, и ушёл под воду. Понять ничего не успел, но если гул и тряска, может, на машине везут? На неотложке? Вот во второй раз я очнулся уже куда легче, чувствовал себя так себе, но уходить обратно в беспамятство не торопился.
Окончательно придя в себя, пытался понять, что произошло, ведь последний момент своей жизни я помнил отчётливо. Ладно, тянуть не будем. Открыв глаза, я осмотрелся. После этого уже распахнул их во всю ширь. Увиденное, надо сказать, меня не просто ошарашило, а ввергло в шок. Натуральный такой. При тусклом свете светильников помогало то, что покрашенные белым поверхности давали больше освещения, и я увидел рядом казённик какого-то крупного орудия, чуть правее и ниже – кресло наводчика. Не думаю, что ошибаюсь. Ниже в ногах видел спинку кресла механика-водителя с системой управления. Похоже, я оказался в танке, другого объяснения у меня не было. А дрожь, слегка сотрясающая стенки, это результат работы мощного дизельного двигателя. У меня даже мыслишка промелькнула: ну вот, вхолостую работает, тратит топливо и моторесурс. За орудием наверняка ещё и кресло заряжающего было, но я его плохо видел, только верх спинки. У орудия ещё был спаренный пулемёт, классический ДТМ – тот, что Дегтярёва танковый модернизированный, с характерным толстым диском. Эта модель ДТМ стала поступать в войска в конце войны. В начале её ещё не было. Я вообще любитель-историк, специализирующийся по вооружениям, так что этой информацией владел.
Я продолжал осматриваться, нервно сглатывая. Рядом ниши, набитые дисками к пулемёту, снаряды не все видел, они вокруг заряжающего в боеукладке находились. Судя по моему месту нахождения, я сидел в кресле командира и, кроме того, что командовал танком – ну, тот, кто действительно должен тут был сидеть, – также занимался рацией. Командир-радист, вот моя должность, хи-хи. Извините, это нервное. Кстати, отметил, что все кресла – пустые, кроме моего: в танке живых не было, только лежали шлемофоны.
Находясь в некотором психическом расстройстве, поскольку на меня напало подобие оцепенения вследствие изменения ситуации, да и шоковое состояние не стоит отбрасывать, я лишь крутил головой. И наконец, от изучения внутреннего боевого отсека перешёл на себя. В перископы или приборы наблюдения даже не смотрел, хотя отметил, что над головой имеется люк с командирской башенкой. Билась, конечно, мыслишка в черепушке, я пытался понять, в каком танке оказался, но вот так с ходу не скажу. Надо подумать. Снаряды раздельного снаряжения – значит, что-то серьёзное, да и калибр орудия это подтверждает. Хотя нет, догадка, что это за танк, уже не витала, я был уверен. Форма башни подсказывала. Но ладно, отложим это, а пока перейдем к другому делу – ощупыванию себя. Кроме того, что тело немного затекло, никаких проблем с его управлением я не обнаружил. Да и всё указывало на то, что оно моё. Задрал левый рукав комбинезона – ну точно, шрам от укуса собаки, овчарки на минутку, на месте, на левой кисти. Моё тело, точно говорю. Так вот, я был одет в стандартный синий комбинезон танкиста, они и в будущем не сильно изменятся, уж я-то знаю. Два года сапоги в таком топтал, отдавая долг государству. На ногах – офицерские яловые кожаные сапоги, на голове шлемофон, вполне такой обычный, ушки незастёгнутые свисают. А вот штекер свободно висит, не подключен, рацией воспользоваться не могу. Пока не могу, но это всё потом. Судя по плотности одежды, под комбезом ещё что-то. Проверим. Расстегнул верхнюю пуговицу, ощупывая ворот – и точно, под комбезом, похоже, гимнастёрка. Провёл пальцами по петлицам. Погон не было, я это первым делом проверил. На петлицах обнаружил по два квадратика, кроме самой эмблемы.
Мне как-то даже дышать тяжело стало, тем более от движка чувствительно выхлопными тянуло, ещё угорю. Я немного посидел, тяжело дыша – я так обычно старался успокоиться, с шумом вдыхал и выдыхал, – и продолжал ощупывать себя. В нагрудном кармане гимнастёрки – пришлось комбез ниже растягивать – нащупал что-то плотное. Достал и изучил две книжицы, а именно, удостоверение командира на имя лейтенанта Шестакова Валентина Егоровича – мои данные, номер части, неизвестной мне, номер почты. Ну и партбилет, выданный в прошлом году.
– Сволочи, – только и вырвалось у меня.
Мало того что неизвестные гады моё ФИО использовали, так на партбилете моё фото было, парня двадцати трёх лет, классического блондина нордического типа, в гражданском костюме. На командирском удостоверении фотографии не было. Кстати, а следы от скрепок действительно имели место быть, я проверил, интересно же. Но скорее для себя – не диверсант ли из «Бранденбурга»? А мало ли?
– Всё, хватит, поиграли, и заканчиваем, – сказал я неизвестно кому.
Подняв голову, осмотрел замок и, разобравшись, как открыть люк, приподнял его, это было не трудно, пружины помогали, иначе я бы с этим блином из толстого металла не справился, – и машинально убрал документы на место и застегнул пуговицы. Ну да, как я и думал, ИС-3 во всём своём великолепии. Причём командирская версия, модернизированная. Танк не с парада, стандартная покраска цвета хаки, звезда на боку башни – я слегка наклонился, чтобы получше рассмотреть её, как и длинный ствол стодвадцатидвухмиллиметрового орудия. Единственно, что меня смущало – это КПВТ, что стоял передо мной. Не знаю, ставили ли такие крупнокалиберные пулемёты на этот тип танков, вроде ДШКМ на них шли, но у меня стоял. Правда, как его правильно назвать, КПВТ или КПВ, не знаю. С одной стороны, он на танке стоит, значит, танковый, с другой – установка зенитная, турель такая, да и сетчатый прицел на это ясно намекает, поэтому скорее всё же зенитка. Я в этих пулемётах не разбираюсь, водителем был, в мотострелках служил, весь срок на дежурном КамАЗе прокатался. А комбез танкиста у меня был заместо ремонтного, земляк подогнал, он в бронероте служил. Два года как дембельнулся, а служба до сих пор перед глазами.
Простоял я недолго, залез на сиденье, на котором до этого сидел, и зацепился чем-то за край люка. Ну точно, не пустая кобура на ремне. Чувствовал ведь какое-то неудобство сзади, да не придал значения. Я освободился и, выбравшись из люка, спрыгнул на корму, а потом и на землю. Танк стоял на лесной поляне, лес из березняка. Лето, хотя должна быть зима, причём новогодние десять дней отдыха. Из них мной три дня честно отгуляны, и вдруг в этом месте оказался, внутри раритетного танка, да ещё в устаревшей форме – погон нет, только петлицы да кубари, как я понял. Кстати, номера на танке тоже не было, только звезда в белой окантовке. Может быть, оно и к лучшему.
Я немного походил, успокаиваясь, за это время достал наган из кобуры и осмотрел его. Патроны были в барабане, ещё семь штук в кармашке кобуры, и на этом всё. Кстати, карманы у меня тоже были пусты, кроме документов – ничего. Да и наручных часов не было. Ни планшетки, ни бинокля, ни мелочи. Я всё обшарил, так что могу говорить с уверенностью. Лёгкий гул двигателя танка начал меня раздражать – хрен его знает, как глушить. Только собрался лезть разбираться, как обнаружил в небе дюжину бомбардировщиков. Зрение у меня всегда отличное было, да и летели они на километровой высоте. Точно немцы – кресты, конечно, не рассмотреть, но силуэты характерные, не спутаешь. Бомбардировщиков сопровождали в сторонке две пары истребителей. Вот уж тут точно худые силуэты выдавали в них «Мессершмитты-109». И тут я от неожиданности чуть не сел. Перед глазами голограмма возникла:
