Проскочив через Буг, я по ночной пустой дороге погнал дальше, параллельно подбирая в магазине технику под будущие боевые действия. Пока ничего исследовать я не спешил, это дело недолгое, буду на месте у Ковеля, там осмотрюсь и подберу, что нужно, а пока гнал к аэродрому, двенадцать километров оставалось. Там уже объявили тревогу и гудели моторы самолётов. Похоже, после моего такого яркого прорыва через границу подняли всех с этой стороны. Да и я огоньку поддал. Складов разных тут хватало, их с трассы было видно – туда подъезжали машины, грузились и отправлялись к железнодорожным станциям, карта это показывала, так что всё в пределах действия орудия моего тяжа я обстреливал фугасами. Трижды сильно рвануло, видимо боеприпасы или снаряды попались. Так что о моём скором появлении немецкие лётчики знали. Понимаю, чтобы не вспугнуть, нужно было красться, но я просто не мог удержаться при виде такого количества целей вокруг. Поэтому за моей спиной горизонт был светел от множества пожаров.
Глава 11
Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.
А. В. Суворов
Всё же моё появление оказалось для летунов полной неожиданностью. Меня, может быть, и услышали бы, но самолёты с рёвом выруливали на полосу, видимо их решили эвакуировать на другой аэродром, да не успели. Я не дал взлететь ни одному самолёту. Как же я был рад, что на моём танке стоит прицел ночного виденья, пусть и слабенький. Я использовал его для первого удара, а потом он не понадобился, на аэродроме стало светло как днём. У меня было право первого выстрела, поэтому, подобравшись к аэродрому на километр, я воспользовался им полностью. Определил, где склад боеприпасов, хотя там был земляной вал, всё как полагается по технике безопасности, но ворота были с моей стороны, и они оказались открыты, оттуда как раз грузовик выезжал, а за ними – штабеля с бомбами, куда и полетел фугасный снаряд, выпущенный мной. Рвануло красиво, очень здорово, вал спас, но тряхнуло, а часть самолётов взрывной волной положило на бок, поломав шасси. Тут и остальные мои танки огонь открыли, по самолётам на взлётной полосе, увеча их осколочными снарядами. Промахов не было. С таким опытом, как у меня, я уже на ходу приноровился в цель попадать. Дальше ИС стрелял по крупнокалиберной зенитной батарее, тем самым «ахт-ахт», которые были на аэродроме, а покончив с ними, принялся за зенитную мелочь. Оставшиеся танки палили не переставая, уже горел склад ГСМ, половина самолётов полыхала. Когда мы оказались на территории, выстроились в ряд и стальным катком прошлись по аэродрому, потом развернулись, и ещё раз прошлись. В этот раз уничтожая личный состав, всех, кто уцелел. Ещё немало разбежалось по окрестностям, но не гоняться же за одиночками. Хотя одна группа в полсотни человек разрозненно убегала в сторону железной дороги, а там как раз состав подходил, так что я решил совместить два дела: и летунов перебить, если они там есть, и эшелон уничтожить.
Если с первым делом проблем не возникло, я быстро догнал беглецов и уничтожил их пулемётным огнём, ночь мне не мешала, то с эшелоном сразу не задалось. Я ошибся, это оказался бронепоезд, который шёл конкретно за мной. Не знал, что у немцев есть бронепоезда, думал, они использовали те, что захватили у советских войск, ан нет, всё же были свои, и на залп морских орудий этого БП я и нарвался. Честно скажу, мне сразу поплохело. Два снаряда рванули у левого борта моего тяжа, нанеся тяжелые повреждения, даже орудие попортили. Сразу отремонтировав всё и активировав аптечку, я проверил, как там остальные. Француза не было, уничтожен прямым попаданием, для БП тут пистолетное расстояние, прямая наводка, странно, почему по мне промахнулся. Китаец лежал на боку, а вот немец был в порядке, я сразу вернул управление им и стал стрелять кумулятивными снарядами по броневагонам, где были скрыты орудия. Жаль, в стволе ИСа был фугас, который я выпустил по открытой площадке перед вагоном с полевым орудием на ней, разметав его, но тут бронебойное нужно, чтобы эти вагоны расковырять. Пока оно снаряжалось, я, маневрируя, вёл пулемётный огонь по БП, да немец помогал. Потом последовал следующий залп мощных орудий БП, я видел вспышки, и наступила темнота. Достали всё-таки сволочи, как я ни маневрировал. А орудие перезарядиться так и не успело, иначе посмотрели бы, кто кого.
Очнулся я от ударов металла о металл. Если человека посадить в большой колокол и бить по нему, результаты будут примерно такие же. Резко очнувшись, я харкнул сгусток крови, что скопился во рту, сплюнул на штанины. Судя по тому, что в крови блестела эмаль, части зубов я лишился. Проверил – так и есть, переднего ряда зубов не было, да и губы изувечены. Сразу же активировал аптечку и почувствовал себя значительно лучше, зубы снова были на месте, поэтому попытался понять, что происходит и почему у меня такая неудобная поза. Понятно, танк на боку лежит. Я потянулся, ухватившись за спинку своего сиденья, и сел удобнее. Осмотрелся, используя опцию зависания над тяжем. Из всех танков признаки жизни подавал только мой ИС, что в данный момент лежал на боку. Ствол упёрся в землю. Наступил уже день двадцать седьмого, немцев вокруг собралось порядочно, и немало у моего танка, и вот несколько солдат, в том числе, похоже, военные инженеры, пытались вскрыть башенный люк. Кстати, остов виднелся только от немца, метрах в пятидесяти, сгоревший. Его тоже изучали. А вот от других танков ничего не осталось. Таким образом, получается, что разбитые мои танки пропадают, только когда оказываются вне зоны дистанционного управления, а те, что находятся в зоне, как этот немец, остаются. Что нежелательно, конечно, вон как немцы изучают его, у них такой в серию не пошёл, оставался в виде прототипа, так что он их интересует не меньше моего, который уже сфотографировали со всех ракурсов. Два фотографа отходя, убирали фотоаппараты.
Это всё ладно, но что мне сейчас делать? Танк повреждён, на боку лежит, и если починить его ещё можно, ремкомплект в порядке, то как на гусеницы поставить? Сдаваться, а потом бежать я не хотел. Лучше достать другие танки и, разогнав эту шушеру вокруг, поставить мой ИС на гусеницы и свалить отсюда. А что, на мой взгляд, неплохая идея. Однако есть и тут минусы. На путях всё так же стоял БП, никто его почему-то не убрал, хотя вдруг тут понадобится составы с грузами перегнать! Так нет, стоит, да ещё паровоз под парами, и зенитчики следят за воздухом, мало ли советские самолёты налетят. Видимо, для зенитной защиты его тут и оставили. Это всё славно, но мне-то что делать? Вот-вот люк взломают и меня вытащат, нужно что-то решать. Вон уже грузовик подогнали, баллоны со сваркой достают, похоже, петли резать хотят у люка, не получается ломами-то. Хм, похоже, придётся сдаваться, меня пленят и повезут прочь на допрос, а когда я покину зону контроля, танк рванёт, боекомплект у него полный, никому не поздоровится. Да и остов немца пропадёт, как и остов тяжа. Да, похоже, это единственный выход. Нет у меня пока таких орудий, чтобы БП расковырять, только тяж, внутри которого я сижу. Рискнём.
Вздохнув, я подумал и снял ремень, а документы убрал за голенище сапога, вдруг не найдут, после чего повернул рукоятку запорного механизма, и люк сам выпал наружу. Немцы поначалу отскочили, а потом в четыре руки выдернули меня изнутри. Я изображал контуженного, весь в крови, так что мне поверили, и болтали рядом не стесняясь, я же делал вид, что не понимаю языка. Два офицера осмотрели боевой отсек танка, удивляясь, что я в нём был один, и сразу стали делать предположения, что остальной экипаж сбежал, запрев меня внутри, так как посчитали мёртвым. Предположение, конечно, дикое, но его приняли как основное. Меня обыскали, документы сразу нашли, и один офицер начал меня допрашивать, но я делал вид, что чувствую себя плохо и немецкого не знаю. Нашёлся знаток русского, но и он от меня ничего не смог добиться. Тут один из недавно прибывших офицеров показал старшему, в звании полковника, жетон СД и непреклонным тоном сообщил:
