— Мы больше не будем.
— Мы? Вы вместе смотрели, что ли?
Представил их сидящими у компа, и мне резко поплохело.
— Я глаза закрывала, клянусь.
— На каком моменте, через минуту после начала видео?
— Сначала ты целовал Мишель, потом она целовалась с Томасом…
— Все-все хватит, Руби! Я понял, вы так скучаете. Буду чаще звонить, только ради всего не смотри.
— Мы любим тебя и волнуемся. Можно, мы хотя бы лайки с комментариями будем оставлять?
Закатил глаза. Это бесполезно.
— Та девушка… Она поймет.
— Не думаю. Я бы не понял на ее месте. Давай закроем эту тему, Руби. Не хочу на что-то надеяться. Мы с ней очень разные.
Остаток вечера сестра рассказывала о школе и однокласснике, который ей очень нравится и каждый день таскает ей учебники. А говорила, новостей хороших нет. На всякий случай спросил, не снимается ли этот ухажер в порно. Сестра сначала расстерялась, а потом уставившись на мою ржущую рожу, тоже рассмеялась. Слушал ее и доедал остывший ужин. Я дома. Мне хорошо, даже с этими чокнутыми девчонками, которые пишут целые рецензии на фильмы с моим участием. Люблю я их.
Помог сестре спуститься на первый этаж. Пожелал спокойной ночи, поправил съехавшую шаль на плече задремавшей на диване Грейс и выключил бубнящий телевизор.
Долгий и безумный день. Засыпал, глядя на пушистое чудо на моем столе. Ты у меня в заложниках, уродец. Не верну тебя Ложечке, пока не даст мне свой номерок. Улыбался собственным идиотским мыслям, не зная, что утром меня ждет новая катастрофа.
— Профессор Семьюэльсон? — заспанно ответил на ранний звонок.
— Эдвард, где твоя итоговая работа? Миссис Дженкинс не может найти ее.
— Ничего не понимаю, я же вчера…
Твою мать. Я вытащил из сумки распечатки. Собирался же после обеда отнести, а потом… А потом со мной случилась Бет Бэйли.
— Эд, она через час уедет. Если ты не занесешь ей работу, то плакала не только твоя стипендия. Что за безответственное отношение?
— Простите, я… Мне пять часов ехать до Пало-Альто, — замогильным голосом ответил Семьюэльсону, и тот выругался на том конце провода.
— Меня тоже на кампусе сейчас нет. Эдвард, попроси кого-то распечатать и занести ей, я попрошу подождать еще немного.
Кого я попрошу? Мой сосед по общаге Хан тоже уехал на выходные. Полная задница.
— Эд. Думай быстрее!
— Бет Бэйли! У вас есть ее номер?
Бет
Кто же может мне звонить? Глупый вопрос. Моего номера нет у Эдварда, да и с чего бы ему пытаться связаться со мной?
Только все равно сердце сорвалось с цепи и принялось барабанить по вискам с такой нечеловеческой силой, что мне пришлось болезненно прищуриться.
— Ну что, Бэйли? Кто же это? О, настойчивый какой? Опять трезвонит.
— Ладно, отдай ей, Мор, — сжалилась Робин. — Может, там умер кто? Пятнадцать неотвеченных и два сообщения. Психопат.
— Кстати, смс с фоткой очень милое. Хотя жалко брелочек, наверно, его уже прикончили.
— Какой брелок? — новая горячая волна буквально ошпарила меня, а сердцебиение стало напоминать сильную икоту.
— Вот этот! — Мор развернула ко мне экран моего телефона, и я увидела на нем своего потрепанного пушистика, висящего над стеклянной банкой, на которой маркером выведено: "кислота".
Он подобрал его. Подобрал! Боже. Я сейчас умру. Эд! Мне звонит Эд!
— Только посмотри на это лицо. Догадалась, походу, — Китти по-доброму рассмеялась и вернула мне телефон. — Дышать не забывай, Бэйли. Пойдем, Бобби, пусть поворкуют.
— Еще раз назовешь меня Бобби, и клянусь, я…
— Да-да, помню. Но сегодня мне можно все, ты недоглядела за новенькой, и теперь у нас в комнате воняет блевотиной…
Они еще какое-то время в шутку препирались за дверью, а я никак не могла ответить на семнадцатый по счету вызов.
Бет, пожалуйста! Сделаю все, что попросишь. Пришло третье сообщение.
Ткнула в его номер, и даже не успела перенервничать, слушая гудки. Потому что не было никаких гудков. Эд сразу же ответил, не дав мне воздуха в легкие набрать.
— Бет. Черт. Почему ты не подходишь к телефону?
У меня дар речи пропал. Распекает меня, словно мой парень, словно волнуется.
— Я…
Ага, напилась, глядя как мы целуемся. Что ему говорить-то? А сказать что-то надо…
— Слушай Бет. Дай свою почту срочно. Осталось минут пятнадцать, и миссис Дженкинс уедет, а меня исключат к чертям собачьим. Я в одних трусах и тапках гоню в Пало-Альто, но я нихрена не успею, а скорее разобьюсь.
— Почту?
— Да, почту. Имейл. Соображай, Ложечка.
— Что случилось?
Как он меня назвал? Ложечка?
— Я работу вчера не сдал, потому что с тебя джинсы в сортире стаскивал. Прикинь? Ты моя должница, Бет. Я сейчас за четыре с половиной часа от кампуса. Умоляю, распечатай и занеси мой курсач.
— Дженкинс. О,черт, тебе конец.
— Дошло, да? Почту!
— Сейчас!
Расчехлила ноут Робин. Надеюсь, она не прикончит меня за это. Слушая нервные смешки в динамике, пока распечатывала стопку бумаг за авторством Эдварда Хэндерсона.
— Не отключайся, Бет. Будь на проводе, слышишь? Я сейчас тут сдохну. Скажи, что успеешь?
Я сама в шоке. Наспех обтерла рот и выскочила в коридор, прижимая листы к груди, а телефон к уху.
— Какого хрена, Бэйли? Ты мой принтер трогала?
— С меня новый картридж!
Кричала на ходу, морщась от собственного несвежего дыхания.
Вылетела на улицу. И как же я успею? До учебного корпуса минут двадцать пешком, а у ноги едва слушаются.
— Что там? Почему ты молчишь? Бет!
Думаю. Думаю я, блин. И разревусь сейчас. Не успею, и не будет в понедельник немецкого с Хэндерсоном.
— Бэйли, куда ты босиком-то?
Мор и Робин догнали меня замершую на проезжей части, и я в ужасе рассказала им о висящем на другом конце провода Эдде.
— Два идиота, — с чувством бросила Морнинг. — Садись. Довезу и ты у меня до конца жизни в рабстве.
Сидела в раздолбанном седане, марку которого сложно было определить, как и цвет из-за пяти слоев облупленной краски и пожирающей двери ржавчины.
Прижимала Хэндерсона к уху и слушала его свисятщее дыхание. Надеюсь, он хотя бы съехал на обочину. А еще надеюсь, он водит не так агрессивно, как Мор. Но сейчас мне не жалоб. Тачка бы ее не развалилась.
