— Разбила?
— Он треснул. Я так расстроилась, а тебе не сказала. Проплакала тогда всю ночь.
— И почему вдруг вспомнила сейчас?
— А я не забывала. Просто Эдвард вдруг спросил, люблю ли я единорогов. Я ему сказала, что уже большая девочка. Но оказывается, нет, — вытащила усеянный трещинами подарок. — Злишься?
— Из-за снежного шара?
— Из-за того, что не рассказала тебе тогда?
Я много тебе недоговариваю, папа. Очень много…
— Нет, просто я не думал, что для тебя это так важно, Бет, — он положил ладонь на стеклянную поверхность, и мне даже показалось, что когда он уберет руку, то трещин там уже не будет.
— Очень важно. Я больше не буду его прятать, — поставила шар на стол, не стесняясь его сколов и изъяна. Смотрела на блестящие снежинки, мерцающие на свету, как опускаются вниз, вздрагивают и снова взмывают, подхватываемые какакой-то неведомой силой.
Я люблю его…
— Да, он неплох, если смотреть под правильным углом.
— А? Кто?
— Твой единорог. Я говорю о твоем единороге, Элизабет. Кстати, как у Хэндерсона дела? Его сестре уже стало лучше?
*Отсылка к фильму и книге "Хроники хищных городов"
Глава 34 Нам нужен экзорцист
— Отличная работа, — поблагодарил Дастин после съемок. Он суетился как обычно, давал персоналу последние распоряжения, хлопал всех, кто оказывался в опасной к нему близости по плечу.
Решил избежать этого дежурного жеста, обмотался предложенным мне полотенцем, подхватил с пола рюкзак и незаметно выскользнул из студии.
Пока вода в душе нагревалась, написал Бет, что я уже отработал, что очень скучаю по ней и скоро поеду домой. Стер слово «дом». Исправил на Пало-Альто. Почему-то стало стыдно перед Руби и Грейс. Словно предаю их этой простенькой фразой. Но отрицать, что мой мир резко стал больше с появлением Ложечки, я уже не могу. Теперь есть два места куда меня непреодолимо тянет. Теперь я увидел для себя просвет.
Встал под теплые струи, задрав голову кверху. Вода приятно ласкала, уставшие от ярких рамп глаза. Мне снова стало казаться, что я могу контролировать свою жизнь. Разговор с Николасом Бэйли до сих пор звучал в голове отголосками легкой паники, но с другой стороны, он не против наших отношений с Бет. Он предложил работу. Такие люди не шутят, он был серьезен, и я безумно хочу уцепиться за эту возможность. Не ради Руби, не ради мистера Бэйли, даже не ради Бет. Ладно, отчасти и для нее. Мне разбивают сердце наши прощания перед уик-эндами. Но больше всего я хочу поменять что-то ради себя самого. Мечтаю о большем, о своем билете в другую жизнь, где я буду принадлежать только моей Ложечке.
У выхода из душевой караулил Норман.
— Знаю, что ты очень торопишься, Эд. Но задержись еще немного. Нам с Сарой хочется кое-что сказать всем вам, тебя, Дэна, Лив и Дастина мы зовем выпить. Всего на часок. Пожалуйста.
Посмотрел на время. Еще очень рано, а Норман так редко о чем-то просит. Почему нет?
— Я позвоню своей девушке, хорошо? Предупрежу ее.
Моей девушке. Как это странно говорить. Никак не привыкну, но в такие моменты сердцу особенно хорошо. Вот сказал это вслух, и словно мы с Ложечкой публичный договор оферты заключили и теперь уже никуда не денемся.
— Спасибо, это очень важно для нас и для Сары особенно.
Уверен, еще пару недель назад, я бы отказался и никуда не пошел. Мне было относительно комфортно носить свою скорлупу, но Элизабет своими тонкими ручками разбила ее и яростно содрала, и теперь мне просто ничего не остается, как сменить пух, на гибкие перья и встать на крыло. Я буду учиться очень прилежно, Бет. Хочу летать с тобой вместе.
* * *
Дастин и Лив уже сидели за столиком в небольшом кафе. Дэна окружило несколько девушек у барной стойки, которые признали в нем того самого Дабл Дэнни и разводили его на фотки. Вернулся мой напарник по сценам с пятью салфетками с номерами.
— Как ты это делаешь, Эдди? Чертов Кларк Кент. Типа надел очки, и никто не признает в нем супермена. Что за бред?
— Можно подумать, ты расстроился своему улову, — парировал уже приевшуюся шутку.
— Ну, свою Ложечку я еще не встретил, так что повеселиться пока можно. Кто знает, вдруг среди них, — он эффектно разложил салфетки, словно у него там был флэш рояль, — есть и моя девочка.
Они все так искренне радовались за меня, и мне было приятно делиться с ними тем новыми, что происходило в моей жизни. Я мог сколько угодно разочаровываться в себе и своем тернистом пути в жизни, но этих людей я уважал и даже любил. Их я тоже уже могу считать своей семьей и поддержкой.
— Как у вас дела, кстати? — спросил Дастин без каких-либо намеков, и даже не из вежливого любопытства.
— Хорошо. Я познакомился с ее отцом…
— О-о-о. И как?
В подробности не вдавался. Просто поделился своими страхами и надеждами.
— Так и спросил? Спал ли ты сего дочерью? — Дэн обхватил обхватил губами соломинку на своем молочном коктейле, сделал глоток. У барной стойки кто-то заверещал в исступлении. Показушник.
— Ну, тут я не врал. Мы пока не делали этого.
— Почему? — теперь уже Лив включилась в разговор. — Она не хочет?
— В том-то и дело, что хочет. Голая в постель залезла, оседлала меня. Просто я не знаю, что делать.
Все заржали.
— Ты? И не знаешь? Серьезно? — каким-то ультразвуком спросил Дэн, не прекращая гаденько хихикать.
— Да не в том смысле. Она девственница, и я… Понятия не имею, как сделать все правильно.
Теперь засмеялась Оливия, и бокал в ее руках опасно задрожал… А вот Дастин и Дэнвер шутить резко перестали.
— Боже, Эдди, поверь девушке. И у девственниц, и у не девственниц там примерно одинаково, просто берешь и трахаешь. Слышишь? Берешь свою девушку срываешь с нее одежду, достаешь свой большой пульсирующий член и…
Дастин прикрыл ей рот, но сквозь мычание я все равно понял, что от меня требуется. Слова рвать и насаживать меня немного напряли, а Дэн на всякий случай отсел.
— Ума не приложу, когда она успела надраться, — извиняющимся голосом сообщил мой начальник. — Только сели же, а она уже в хлам.
— Потрачено! — икнула Лив и привалилась к плечу Дастина.
— Оливия как так?
— Как? Ты еще спрашиваешь. Каждый день я только и вижу секс. Слышу секс. Чую секс. Я вся пропахла сексом, но не занимаюсь им! А теперь этот, — она показала на меня. — тупит и не может свою изнывающую по сексу девушку взять и тр…
Ей снова зажали рот.
— Эдди прости, она не ведает что несет, и не знает обо всех ужасах девственности, потому что находится по другую сторону.
