Эй, парень на небесах, спасибо тебе за Бет.
Глава 45 С поезда на поезд
Бет
После многочасовых примерок влезть в застиранную футболку Эда, оказалось самым приятным ощущением за весь день. Крутилась на стуле в его комнате, забравшись наверх с ногами и ждала, когда мой парень вернется из ванной. Прислушивалась к милой ругани внизу. Эдвард ворчал, что всю теплую воду слили, и он теперь моется холодной. Улыбалась их семейным перепалкам, радовалась, что становлюсь частью этого мира. Даже Руби приняла меня. Увидел бы отец, какие Хэндерсоны замечательные люди, и как мне хорошо с ними! Еще один оборот на стуле. Сильнее, быстрее. Раскрутиться бы до третьей космической и вытолкнуть из головы мысли, которых стало слишком много.
— Сломаешь или свалишься, — Эд поймал спинку и остановил мою глупую игру. Вовремя. Меня уже начало подташнивать.
Комната еще продолжала неистово вращаться, как и стрелка на часах. Очень скоро наступит воскресенье. Я поеду в Пало-Альто, а Эдвард на работу. Тратить оставшееся слишком драгоценное время на сон мне не хотелось, и я неуклюже слезла со стула, и пьяной походкой двинулась к нему.
Не хотелось упрашивать или уговаривать, я мечтала, чтобы он прочитал все по одному взгляду. И Эд понял, не за красивые же глазки он стал стипендиатом Стэнфорда. Его рука нервно взъерошила влажные волосы на затылке. Несколько раз он обернулся на кровать, словно прямо сейчас в его голове происходили сложные математические вычисления.
— Она довольно сильно скрипит, — сообщил он мне вслух и надавил на матрас обеими руками.
— Можно на полу.
— Можно.
Да ладно?! Согласился? Вот так просто? Где подвох? Может, это молитва за ужином так сработала? Но честно я о другом просила, чтобы в семье Эда все наладилось, чтобы Руби не болела, а Грейс научилась готовить так же круто, как ее внук. Мне это сейчас бонусом прилетело?
— Так, — Эдвард сделал глубокий вдох и на выдохе произнес с пугающей торжественностью: — Сделаем это!
Прозвучало, как если бы мы собирались перепрыгнуть с одного мчащегося поезда на другой. Всего за секунда на размышление и нет права на ошибку или колебание, потому что дальше низкий туннель, и нас обоих размажет об стену, если мы не решимся.
Эд стащил с кровати одеяло и расправил его на полу. Я бы даже помогла ему, если бы не онемевшие руки и ноги. Я вся превратилась в бесформенный ватный комок. Прости, но тебе придется закинуть меня на плечо и прыгать одному…
С другой стороны, чего я так парюсь? Он опять придумает какую-нибудь горячую игру вокруг да около. Почему бы не поучаствовать. Я слишком хорошо знаю своего парня, чтобы поверить в секс с ним.
Несмелый шажок к одеялу, и колени сами собой подогнулись. Мы сидели друг на против друга, как два борца на татами. Невольно улыбнулась собственному сравнению, боясь рассмеяться и испортить момент, потому что Эду явно было не до смеха, он нервно оглядывал комнату, затем вскочил с места, достала что-то из рюкзака, потом притащил полотенце и разложил все передо мной.
Взяла в руки тюбик со смазкой и сдавленно хохотнула.
— Эм? А зачем?
Глаза у Эда стали какими-то совсем безумными в этот момент.
— Я у ребят спрашивал, как оно делается. Короче, они сказали это поможет, чтобы все прошло…
— Как по маслу? — не удержалась от каламбура, но мой парень шутки не услышал.
— Точно.
Отложила в сторону все, что он приволок и подползла ближе к моему явно волнующемуся парню. Приложила ладонь к его лбу. Горячий. Дернулся от меня, как дикий зверь.
— Я такая страшная?
— Нет. Для меня это все тоже впервые, Бет. Ты и я и никаких камер. Необычное чувство. Я мечтал об это дне, когда понял, что у нас все серьезно, а теперь мне чертовски не хватает Дастина и его советов.
— Ты можешь использовать хендс-фри. Думаю, он не откажет тебе в такой просьбе.
Теперь мы уже смеялись вместе. Утянула Эда вниз, и мы лежали, глядя друг на друга в мягком оранжевом свете прикроватного светильника. Конечно, нам не нужен был ни Дастин, ни камеры. Смазка, может быть. По обстоятельствам.
Он первым решился. Поднялся на локте и продолжал рассматривать всю меня, словно пытался запомнить меня не только на ближайшие часы, когда ему придется снять неудобные очки, а на всю оставшуюся жизнь хотел наглядеться.
Секунды, минуты, часы, может, вечность, не считала. Но когда он наконец наклонился за поцелуем, я твердо решила не отпускать его до самого утра. Его мягкие губы, по сравнению с которыми мои казались слишком твердыми и грубыми, неторопливо ласкали меня. А я подгоняла его, не в силах совладать с собственной жадностью, но Эд навязывал свой ритм, и мне пришлось подчиниться этой обволакивающей нежности, которая затягивала в водоворот, из которого в одиночку уже было не выплыть.
Цеплялась за его футболку, боясь утонуть, но он сам держал меня крепко. Осторожно стягивая одежду и тут же накрывая своим теплым телом. Водила по его спине, ладонями, обводила острые лопатки, позвонки. Сама пыталась запомнить каждый сантиметр Эда, как если бы завтра не наступило, как если бы мне вдруг нужно было по памяти восстанавливать его с нуля в другой вселенной, в которой по какой-то причине не родился Эдвард Хэндерсон.
Я была так поглощена им, что едва ли заметила тот миг, когда прохладная ладонь легла на объятую огнем кожу бедра и слегка надавила. Поддалась. Превратилась в один сплошной нерв, который вибрировал от прикосновений, а когда пальцы добрались до сокровенного уже не сдерживалась, выгнулась на встречу и тут же попала в плен нового поцелуя, который погасил мой стон.
— Думаю, смазка нам не понадобиться, — вынес мне немного отрезвляющий вердикт и приподнялся на руках.
Он щурился, пытаясь, разглядеть меня, а я сама очень хотела чтобы он увидел.
— Что ты сейчас чувствуешь? — мягко спросил и нащупал лежащий на одеяле презерватив.
Сглотнула, следя за тем, как его пальцы разрывают упаковку.
— Я люблю тебя, Эд.
Он замер. Кажется, я впервые произнесла это вслух. Может, в этих трех словах и не было особой надобности, свои чувства я демонстрировала открыто, да и после позорной тетради обнажиться ее сильнее было трудно. Только Эд явно так не думал. Он улыбнулся совсем по-новому, словно пришел в гармонию с самим собой, и смотрел на меня иначе. Уверена он и без очков видел, как переполняющие меня эмоции рвутся наружу слезами, как легкие дышат и не могут надышаться, заставляя грудь вздыматься часто и тяжело. И когда мне стало казаться, что в моем теле не осталось места даже для мыслей, Эд разделил его со мной забрал половину: мои слез, волнения и страхи, задышал вместе со мной, говорил то, что было у меня в голове. Глупые, смешные слова щекочущим шепотом коснулись моих ушей, когда он прижался своей щекой к моей, двигаясь осторожно и медленно.
