— Он станет моим мужем. Ее личико слегка сморщилось.
— Останься здесь, — прошептала она, еще крепче обняла меня за шею и умоляюще добавила:
— Останься здесь с Сабриной.
— Жены всегда живут со своими мужьями, ты же знаешь.
— Пусть Ланс живет здесь.
— Мы часто будем приезжать сюда, вот увидишь Она покачала головой. Это было не то же самое.
— Я не хочу, чтобы ты выходила замуж.
— А все остальные хотят.
— А Сабрина не хочет.
Она посмотрела на меня так, будто этого довода было вполне достаточно, чтобы свадьба не состоялась.
— Когда ты подрастешь, то можешь приехать и пожить у нас, — сказала я.
— Завтра? — спросила она, просияв.
— Это слишком быстро.
— Но я ведь подрасту.
— Только на один день. А нужно подрасти побольше.
— На два дня? На три?
— На несколько месяцев, наверно. Иди открой дверцу шкафа, и ты увидишь мое платье. Сабрина соскочила с кровати.
— О-о-о! — только и смогла выговорить она, гладя складки атласа.
— Не трогай, — предупредила я. Она повернулась ко мне и спросила:
— Почему?
Сабрина всегда хотела всему получить объяснение.
— У тебя могут быть грязные пальчики. Она посмотрела на них, потом на меня, медленно улыбнулась и нарочно потрогала платье. Это было типично для Сабрины. «Не трогай» означало «Я должна потрогать во что бы то ни стало».
— Не грязные, — сказала она, успокаивая меня. Потом малышка набросилась на мои туфли из белого атласа с серебряными пряжками и серебряными каблуками. Она взяла одну туфлю, погладила атлас и улыбнулась мне с озорным огоньком в глазах, сообразив, я думаю, что если нельзя трогать платье, то, значит, нельзя трогать и туфли.
В дверь постучали. Это была Нэнни Керлью.
— Я знала, что найду вас здесь, мисс, — сказала она. — Извините, мисс Кларисса, этот ребенок всюду сует свой нос.
— Это необычное утро, Нэнни, — сказала я. — Она заразилась общим возбуждением.
— Это моя свадьба, — объявила Сабрина.
— Пойдем, — твердо сказала Нэнни. — У мисс Клариссы есть о чем подумать, кроме вас, миледи. Сабрина посмотрела с удивлением.
— О чем? — спросила она, словно для нее было непостижимо, что могло существовать еще что-то, помимо нее, достойное внимания.
Но Нэнни крепко взяла ее за руку и с извиняющейся улыбкой утащила ребенка. Исчезая, Сабрина одарила меня одной из своих обворожительных улыбок.
Следующим посетителем была Жанна. Она вошла, напустив на себя важный вид.
— А, уже проснулись? Надо так много сделать. Я сказала, чтобы вам принесли поднос. Так будет лучше.
— Жанна, я совсем не хочу есть.
— Это не разговор, миледи. Вы должны есть. Или вам хочется упасть в обморок у ног своего мужа? О, это великий день! Я так счастлива! Сэр Ланс… он хороший человек. Он обаятельный человек. — Она закрыла глаза и послала воображаемый поцелуй Лан-су. — Я сказала себе: «Вот этот — для моей малютки. Это муж для Клариссы. Такой красивый… в парчовом жилете… одевается как француз».
— Это самая высокая похвала из твоих уст, Жанна. Не сомневаюсь, что Лансу это понравится.
— А теперь вставайте. Ванна, потом еда, а потом волосы. Я сделаю вас сегодня очень красивой.
— Такой же красивой, как Ланс? — спросила я.
— Я говорю, что никто не будет такой красивой, как миледи. Это ее день. Она будет самой красивой невестой…
— Благодаря искусным рукам Жанны.
— Так… так… — бормотала она.
С годами Жанна и я очень подружились. Она всегда жалела, что ее не было со мной, когда я ездила на север. Она обожала Сабрину.
— В ней много очарования, — заметила Жанна, — но и озорства. За ней надо следить. Вы такой не были, нет.
— У меня не было ее обаяния.
— Это чепуха. — Джин забавно употребляла отдельные слова, и иногда я замечала, что сама делаю то же. — У вас есть обаяние, — продолжала она, — но вы были хорошей маленькой девочкой… более заботящейся о других, чем о себе, может быть. Вы больше похожи на леди Присциллу и Арабеллу. Ни на отца, ни на мать вы не похожи… они прежде всего заботились о себе. Маленькая Сабрина такая же.
— Она еще ребенок.
— Я много знаю о детях. Какие они в три года, такими же будут и в тридцать лет.
— Моя дорогая, мудрая Жанна…
— Такая мудрая, что сию же минуту заставлю вас встать. У нас еще есть время, но давайте не будем терять его попусту.
Я отдала себя в ее руки и смирно сидела перед зеркалом, пока она причесывала мне волосы, красиво укладывала их вокруг головы.
Я наблюдала за ней в зеркале. Она была сосредоточена, ей нравилось меня причесывать, она гордилась мной. Милая Жанна!
— Большое спасибо тебе за все, — с чувством сказала я ей. — Что мне сделать, чтобы доказать тебе, как я ценю все, что ты для меня сделала?
Она легонько тронула мое плечо.
— Это нельзя измерить. Вы изменили мою жизнь. Вы позволили мне приехать сюда, быть вашей горничной. Это все, чего я прошу. Я делаю… вы делаете… Мы не должны считаться.
— Да, Жанна, конечно.
— Я хочу быть с вами. Мы уедем из этого дома… вы поедете к вашему мужу, и я с вами. Я рада этому. Мне не хотелось бы оставаться здесь без вас. А вы позволили мне поехать с вами, и сэр Ланс согласился. «Я слышал, вы едете с нами, Жанна, — сказал он, — это хорошо, очень хорошо». Вот что он сказал и улыбнулся своей красивой улыбкой. Он красивый джентльмен.
— Я рада, что ты одобряешь его, Жанна.
— Для вас я выбрала бы только его. Перестаньте думать об этом… Диконе. Он мальчик. Он далеко. И он вам не подходит.
— Откуда ты знаешь?
— Что-то говорит мне об этом. Его не будет четырнадцать лет, этого мальчика. Четырнадцать лет! Мой Бог! Он заведет себе жену там, в чужом месте. Вероятнее всего, негритянку. Нет, сэр Ланс — именно то, что вам нужно.
— В твоем лице он имеет хорошего защитника.
Она кивнула, улыбаясь.
— Как же ты покинешь Эндерби? — спросила я. Несколько секунд она молчала, держа щетку над моей головой и рассматривая его. Потом довольно резко сказала:
— Я счастлива. Я уезжаю с вами, и это хорошо.
Эндерби — нехороший дом.
— Нехороший дом! Что ты хочешь сказать?
— Тени… шепот… шум по ночам. В нем есть духи… те, кто давно умер, но не нашел себе покоя.
