Глава двенадцатая
— Конечно не можешь. Это твое наказание, мама. — Я вздохнул и прикрыл веки. Мне ведь подобное и в голову не могло прийти. Я думал, мать просто струсила. Испугалась того, что ее ожидает. Я ведь даже с ней толком поговорить не успел! Бросился на поиски Димитры, будь проклята эта девчонка. Откуда я мог знать, что мать пойдет на такую глупость? — На мой взгляд, слишком жестокое. Но предательство, не та вещь, которую можно прощать.
— Я знаю, Дамир. Я в полной мере прочувствовала все, что натворила. И у меня есть вечность, чтобы все исправить.
А вот и надменность Ильканты аль Кахар. Вот такой она и была при жизни. Высоко поднятая голова, расправленные плечи, и взгляд такой, от которого пробирает до костей.
Полностью уверенная в себе и своих действиях. И неважно, что эти самые действия продиктованы эгоистичностью.
Впрочем, теперь она айсе и навредить или сделать что-то по своему желанию не может. Такова ее «жизнь» теперь — во благо и процветание рода. Навредить ни мне, ни моим детям или моей избраннице она не сможет. Как и родственникам моей ритани.
— Я поторопилась, не дав тебе здраво мыслить. Но теперь, Дамир, все в твоих руках. Здесь, — мать окидывает взором пространство, — твой дом и твоя крепость. Я уверена, ритани наведет порядок и станет твоей поддержкой, которой я не смогла стать.
— Ты опять взваливаешь на чужие плечи свою работу, — я ухмыльнулся, понимая, что мама не ошиблась.
Атенаис очень способная девушка. Не капризная, не истеричная, и при этом ради своих близких готова на многое. Даже жизнь отдать.
— Я буду помогать. Мы все будем помогать.
— Знаю, — кивнул. — Не лезь ко мне в голову, даже если тебе покажется, что так будет правильно. Мне нужна трезвая голова, а не вопящие инстинкты.
— Понимаю, — склоняет голову, признавая свою оплошность. — Такого больше не повторится. Но и ты, не отгораживайся от нас.
— Не буду, — я и сам давно понял, что это было моей ошибкой. Столько лет игнорировать и блокировать айсе. На пользу это точно не пошло. — Через час я жду полный отчет по младшим ветвям, а сейчас собери мне прислугу, пора исправлять ошибки.
Ильканта просветлела лицом. Удивительно, ноя никогда не приводил в этот дом своих любовниц. И жену не желал везти сюда, на внутреннем уровне отгораживаясь и не желая принимать свою суть и свой род. Моя обида на мать сыграла дурную шутку. Там, где я брал силой и умом, пасовал в собственном доме, пустив на самотек.
— Я не потерплю предательства, — глядя на собравшихся, произнес я. — Клятву роду никто не отменял. Роспуска не будет. Навредите мне или моим гостям — умрете сами и умрут ваши семьи. Пощады не ждите.
Я внимательно рассматривал слуг, особенно служанок, которые были приставлены к гостьям. И хмурился, заметив сомнения и уверенность в обратном. Что ж…
— Ильканта, всех, кто был в сговоре выведи на задний двор.
Вздрогнули, разом с лиц краска спала. Как минимум у пятнадцати человек. Увы, реальность оказалась еще хуже.
Семьдесят три слуги, кто так или иначе желал навредить моему роду.
Я знаю, что жестокость порой продиктована необходимостью и рука не должна дрогнуть. Но и наказывать следует по проступку. А потому, я выслушал все, что айсе желало сказать о каждом провинившемся. Выслушал все, что успели и чего еще не успели сделать. О планах, мыслях, о тех, кто им помогал, и кто покровительствовал. И приговорил двадцать шесть человек. У остальных был шанс, и я дал им его.
Наверно, после всего, мне не стоило идти к Атенаис. Но мне так хотелось просто ее увидеть. Откровенно говоря, я не был настроен на беседу. Мне хотелось почувствовать тепло ее взгляда, согреться изнутри. Возможно, я искал утешения, мысленно проклиная себя за эту слабость. Но… это только начало. Я знал, каким притяжением обладает ритани. Я знал, что дальше будет только хуже. И принимал это как должно. Атенаис награда. А не наказание. И это нужно четко осознавать. Ритани — свет души и глоток чистого воздуха. Они наша радость и счастье, только своим присутствием они способны отогнать печаль и усталость. Инстинкты знали лучше меня, ведя к ней, давая желанное расслабление.
* * *
Атенаис
Молчание затягивалось. Нет, я понимаю, что нам нужно о многом поговорить. Но что-о меня сейчас смущало. Я бы не сказала, что Дамир выглядел как-то иначе, однако…
Мужчина был безукоризненно одет, волосы не взъерошены, а волнами ложатся на виски. Они у него не то, чтобы совсем короткие, но и длинными сложно назвать. Такие, мелкие колечки, которые, и колечками трудно назвать. Вот если бы отрастил волосы…
Я поймала себя на мысли, что не прочь потрогать его шевелюру. И не только потрогать. Погладить, подергать, пропуская свои пальцы. Интересно, а что он сделает, если я за них дерну в порыве страсти?
Я даже позволила себе улыбнуться и тут же покраснеть. Фантазия повела меня куда как дальше, чем просто потрогать. Причем не только волосы на его голове, а все тело…
Жар разгулялся на щеках.
«Атенаис, хватит думать о непотребствах» — мысленно шикнула на себя.
Так странно, это влечение не было таким явным на корабле. Или было? Просто мне хватало ума понять, что мне ничего не светит. А тут с объявлением о том, что я ритани, внутренние тормоза отключились, давая либидо порезвиться?
Но глядя на Дамира, где-то внутри меня вспыхивает огонек, не похоти нет, огонек уверенности в том, что даже малая ласка, такая как простые объятья, ему сейчас очень нужна.
И я не даю себе раздумывать над тем, что собираюсь сделать. Просто беру и делаю. Ну не съест же он меня, в конце концов?
Я оказалась в кольце его рук быстрее, чем протянула собственную ладонь, желая его обнять.
Даже моргнуть не успела. И так хорошо было, тепло и…правильно, что я на миг глаза прикрыла от удовольствия. Не знаю, верно ли поступаю, глупо или нет, но… Справимся.
Откуда-то приходит понимание, что мы действительно со всем справимся.
Мужчина не пытается получить большее, просто нежно держит в своих руках, при этом соблюдая дистанцию, словно напугать боится. И мне это нравится. Нравится его осторожность, она сейчас уместна. Я не до конца понимаю себя, не до конца сознаю, чего сама хочу, а потому меньше всего желаю его обидеть. Поманить конфеткой как ребенка, и отнять эту самую сладость. Так нельзя.
— Я знаю, что был с тобой не справедлив, утаив важную информацию. — То ли собравшись с мыслями, то ли попросту решившись нарушить тишину, прошептал Дамир. — И не знаю, поверишь ли мне, если скажу, что я растерялся и сам не сразу понял, кем ты стала для меня.
Это признание будто пугает его. И я улыбаюсь. Мне приятно, что он откровенен. Мне до радуги в глазах приятно, что он не пытается юлить и казаться сильным и самоуверенным.
