— Все равно узнаю.
— Да уж… — я вздохнула. Упрямство брату не занимать, как и мне, впрочем.
Я смотрела на Корвина и вспоминала нашу с ним жизнь.
Откровенно говоря, мы друг друга недолюбливали. И это мягко сказано. Он всегда был таким заучкой, слишком умным для своего возраста. И меня это так бесило, что общий язык нам с ним давался с трудом. Мама и папа служили громоотводами.
Но с их гибелью, напряженность в наших отношениях исчезла.
Разве стал Корвин иным? Разве перестал быть самым умным?
Нет, он просто мимикрировал под свою не самую одаренную сестрицу. И сейчас я это вижу также ясно, как и питку, которая ласково поглаживала мой локоть. Словно бы желала успокоить.
Я могу тысячу раз спросить у себя, где же были мои глаза, но толку-то? Если ответ един: мне так было проще. Легче что ли. Не замечать того, как Корвин ломает себя, замыкается и становится тем, кем никогда и не был. Нет, он не стал глупее, брат стал осторожнее, перестал выпячивать свой ум. Убрал раздражающий меня фактор.
Это он, а не я подстраивалась. И преуспел в этом, раз я все приняла за чистую монету. Мой младшенький братец, оказался куда подготовленнее к взрослой жизни, нежели я.
Я размышляла над этим и задавалась закономерным вопросом, а какой же на самом деле Корвин?
Я мыслила клишировано, раз он младший, да еще к тому же подросток, то и должен себя вести, как дети его возраста. Отбросив тот факт, что он даже в детстве не был таким, как его сверстники. В-принципе, если это взять за основу, то его обособленность от остальных является закономерной. Он не подходил им, потому что не был непоседливым, дурачливым и непоследовательным. Все это — было не больше, чем игра главным образом для меня. А я лишь сейчас все увидела. Стыдно ли мне? Да как сказать, неприятно, да, и грустно, что я помнила о себе, а о нем, как о личности — нет. Вот есть ребенок, вот его нужно кормить и одевать. Цель вижу, препятствий нет, а все остальное…Главное, чтоб вел себя как любой нормальный ребенок. А Корвин не был ни любым, ни нормальным. Чертов гений.
Сложно не восхищаться его умом и прозорливостью. Хитрый маленький бес. Можно поаплодировать и заодно дать себе сразу минус сто очков. Никудышная из меня сестра и родитель.
Я аккуратно переложила питку на одеяло, а сама ухватила подушку.
— Знаешь, что мне сейчас хочется сделать? — глядя на брата спросила я. — Удавить тебя, чертов махинатор.
И со всей силы опустила подушку ему на голову.
Мы очень редко дурачились, настолько редко, что сложно вспомнить.
Но сейчас…
Мы как две обезьяны с хохотом и гоготом носились по спальне и одаривали друг друга ударами подушки. Подумаешь, что мне уже двадцать восемь лет, а ему двадцать пять.
И неважно, что он давно перешагнул рубеж детства и перестал быть подростком. Я все еще видела его маленьким, невероятно худеньким, таким щупленьким подростком, который серьезно заглядывал в мои глаза и крепко держал мои руки, когда я выла от отчаянья, узнав, что мы вдруг оказались на улице.
Нет, Корвин уже давно не мальчишка, которого нужно защищать, он сам стал защитником.
— Он ведь сразу понял? — когда мы набесились достаточно, ну или я набесилась, и теперь сидели с братом в обнимку, спросила я. — Дамир понял какой ты на самом деле.
— А какой я? — хмыкнул Корвин и звонко поцеловал меня в щеку. — Я твой любимый брат, Атенаис. И это то, что никогда не изменится, даже если я стану супергениальным ученым.
Мой ответ не заставил себя ждать. В виде подзатыльника.
— Будь ты уже скромнее.
— Да кто бы говорил, — скопировал мой тон Корвин. — Вспомни, а сейчас выступает…
— Хватит! — в притворном ужасе крикнула я.
Знаю я, что он хотел сказать. Мои пятнадцать лет и то, как я ходила по залу с гордо поднятой головой, и сама же себя объявляла. Кем я только в своем воображении не была, и королева, и самая лучшая модель вселенной и…ох!
Мы вновь рассмеялись. И на этот раз куда легче и искренней. Все-таки мне всегда было проще думать о нем, как о маленьком мальчике. Пора привыкать к мысли, что брат то давно уже вырос.
— Я все не могу понять, как ты себя ломал? На самом деле, тебе куда бы больше пошло позвонить мне и холодным тоном проинформировать, что ты допустил ошибку и теперь тебя, выполняющего свой врачебный долг, без суда и следствия казнят.
На миг я представила себе, как Корвин холодным лекторским тоном отдает Дамиру указания, какие конкретно я люблю блюда и что обожаю пить по вечерам. Была у меня маленькая слабость и даже традиция. Пить красный варотанский чай, привезенный с планеты, в честь которой он и назван, и кушать пирожные. Чай, между прочим, божественный. Душистый аромат с легкими фруктовыми нотками. Видимо, до этого мы еще с Дамиром дойдем.
Удивительно, но от мыслей об этом на душе становилось тепло и радостно. Удивительное дело, я жду таких ухаживаний с его стороны с невероятным предвкушением и нетерпением.
— Вот ведь, Атенаис, я никогда не делал то, что мне не нравилось. А линия поведения с тобой… Я защищал тебя, — брат просительно заглянул в глаза. — Ты ведь уже поняла, что с нами что-то не так? Просто я понял это в тот день, когда нам некуда было идти.
Сказать, что у меня не было слов — промолчать и еще в ухо поспеть. Посмотрите-ка, понял он раньше! Вундеркинд ходячий!
— Перестань сердиться, Атенаис. Не вреди себе, пожалуйста. Мы не просто так потеряли часть памяти о событиях из нашей жизни и воспоминаний о наших родителях. И у тебя, и у меня стоит ментальный блок. Только твой завязан на эмоциях. Поэтому, дыши, пожалуйста, милая. Дыши.
Я вскинула голову и встретилась с прямым и серьезным взглядом синих глаз. Отражение моих. Таких же чистых, синих, глубоких, как озера Земли. И таили они в себе не меньше загадок.
— Я уже понял, что Медок своим вмешательством в твое сознание, срезала часть пласта, но увы, это лишь крохотная часть.
— Ты меня пугаешь, — я прикрыла глаза. — Корвин, мы ритасы? Ты поэтому так сильно увлекался данной культурой? Ты хотел попасть на эту планету, а потому…
— Да, — резко ответил Корвин. — Да, Атенаис, мы с тобой далеко не люди.
И прозвучали это как-то горько, приглушенно и вместе с тем…гордо что ли?
— Не понимаю. Все равно не понимаю, откуда у тебя могли быть подобные выводы.
— Это долго, — брат поймал мои кисти в свои руки и мягко сжал. — Очень долго объяснять, особенно, когда точно уверен, что ту часть памяти, которую сохранил я, для тебя остается под замком.
— И все же…
— Плохая идея, — Медок, которая сохраняла длительное молчание во время нашего общения с Корвином, решительно прошла по одеялу и встала передо мной поджав передние лапки. — Рано, моя дорогая. Да и вмешательство должно быть со стороны родственника, а никак не искусственного интеллекта коим я являюсь.
