— А вот тут я готов с тобой поспорить, — выдохнул Корвин, — ты забываешь о Дамире, сестренка. И мой тебе совет, соглашайся на все, что он тебе предложит.
И если бы его голос не был таким серьезным, я бы решила, что он шутить изволит. Увы, новый Корвин, шутить начнет не скоро, а судя по тому, что его тело стало вибрировать, трансформация началась.
Слишком быстро, я думала, что мы сначала поговорим и лишь потом я помогу ему. Откровенно говоря, я полагала, что нам придется проводить какие-то манипуляции, а достаточным оказалось согласия и объятий.
Что ж…так тому и быть…
— Сложно забыть о том, для кого являешься вселенной. Ты знаешь, что ритани — это не пустой звук.
— Верно, сестренка, и ты никогда об этом не забывай и не сомневайся.
Судорога вывернула Корвина и последние слова он буквально выпихивал из своего рта.
— Атенаис, отойди от него! — всполошилась Медок.
— Не могу, иначе, он не справится. Да и не хочу, брат не причинит мне вреда, даже ненамеренно.
— Сианета, — требовательно воскликнул Корин, — ты Сианета!
И закашлялся, забившись в конвульсиях. Всего мгновение и он уже передо мной на коленях, упирается лбом в мой живот и тяжело дышит.
— Сианета, — сжимая ладонями его лицо, кивнула я, — Я — Сианета аль Таим, а ты — Корвин аль Таим! Возвращайся, брат, мы заигрались.
Слабая улыбка и веки Корвина закрылись. Я заставила себя не жмуриться, а внимательно следить за ходом перевоплощения. Откуда-то я знала, что обязана все видеть и в случае нужды помочь: поделиться энергией и направить ее в нужное русло.
— Тайра не лезь! — боковым зрением заметив неясную тень, что кинулась к нам, крикнула я. — Тут твои умения бесполезны. Он полностью перекраивает свое тело, заново наращивает органы и сосуды, меняет клеточную структуру. Пятнадцать лет слишком долгий срок для ритаса, чья сила едва ли дотягивает до среднего уровня.
— Если знаешь как помочь, делай, — голос был мужским и мне смутно знакомым, а еще он явно не принадлежал подруге. — Потому что у меня больше нет сил за этим наблюдать.
В этот момент Корвин отчаянно вскрикнул, а его тело распласталось по полу, выгибаясь в таких мучениях, что я закусила губу, чтобы не вторить крикам брата.
— Еще рано, — возразила я и опустилась на колени с головой Корвина. — Осталось немного. И конечно же я помогу брату, дедушка.
* * *
Спустя два часа мы сидели в моей спальне. С помощью деда, Корвина перенесли на мою кровать, сама же я постоянно держала брата за руку. Не потому, что была вся такая умная и продвинутая, а потому что меня вела интуиция.
Что-то внутри меня подсказывало, что я должна поступать вот так или так, и я делала. Хотя мне не хватало знаний Корвина, его гениального ума, чтобы объяснить все то, что я в тот или иной момент производила.
Я видела слабую светлую нить, что тянулась от моей руки прямо к сердцу брата. Я держала его ладонь крепко, когда его тело начало изменения. И хранила молчание, понимая, что еще не время для душевных бесе с незнакомцем, который является отцом моей матери.
Не время, потому что не могу ни на что отвлекаться, боясь упустить какой-то очень важный момент.
Без понятия какой, но интуиция была на стороже и приходилось соответствовать своему внутреннему чутью. Даже Медок молчала, словно знала больше меня и не хотела спугнуть. За что я ей была благодарна.
Это сложно, когда твое представление о жизни меняется на корню. И не потому, что ты натворила что-то очень плохое в прошлом. А потому что, ты никогда не была тем, чью жизнь вела последние годы.
Я наблюдала за братом, за тем, как медленно, будто нехотя с него сползает чужая кожа, тут же трансформируясь и растягиваясь, позже стягиваясь. Я с жадностью, которую доселе не наблюдала в себе, следила за процессом, будто хотела в них найти ответы на свои вопросы. Но увы, процесс шел, ответов не появлялось, зато вопросы росли в геометрической прогрессии.
Лишь спустя еще час я смогла расслабиться по-настоящему.
Когда, повинуясь сиюминутному порыву, приложилась в материнском жесте губами ко лбу Брата. Я чувствовала, как в этот момент, сила из меня струится полноводной рекой и передается ему, помогая, позволяя окончательно принять истинную форму.
Я любовалась Корвином. Сказать, что он не изменился совсем — лгать. Передо мной сидел дед, чьей практически копией и был брат. Много моложе, конечно, и с тем, шальным солнечным оттенком волос, какой был у нашего отца. Я всегда переживала, что мы не взяли от папы ничего, кроме глаза, ошибалась, как и тогда, когда считала, что они, наши синие, глубокие, будто бездонные озера глаза, достались от отца. Нет, наш папа был рыжеволос и зеленоглаз. А вот мама…
Я не взяла ничего отца, повлияла ли на это сила Солнца, или что другое, но я была аль Таим, от пяток до макушки. А вот брат, сохранил в себе частичку отца.
— Если бы не его волосы, я бы решил, что передо мной я, но молодой, — прерывая тишину, выдохнул незнакомец.
Я, конечно, лукавлю и кривлю душой, называя мысленно деда незнакомцем, я хорошо знала кто он и кем мне приходится, но не могла с собой ничего поделать. Я не знала его.
— Я тоже это вижу, — согласилась с ним. — Спасибо вам, что вернули мне меня. Это ведь вы были тогда в беседке.
— Я, и нам явно пора познакомиться, Сианета.
— Я еще не привыкла к этому имени, — вздохнула, но поправлять старика не стала. — Что ж, меня зовут Сианета аль Таим, в прошлом Атенаис Миат, но я не скажу, что рада нашей встрече.
— И я не виню тебя, — тепло улыбнулся мужчина. — Мое имя Рикар, и ты правильно определила степень нашего родства. Мне тоже жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, но я безумно счастлив видеть тебя и твоего брата в добром здравии.
Еще бы он не был рад. Впрочем, я злюсь в большей степени не на него, а на мать с отцом.
Зачем они выбрали скрытную жизнь? Почему не доверились своим кланам, среди которых есть самый древнейший и сильный? Да слова аль Таим — закон для всего и всех! Чтобы там с мамой в прошлом не произошло, все могло бы быть иначе! И воспитывались бы мы с Корвином в духе Аритаса, следуя его традициям и обычаям. И возможно, наши родители были бы живы…
— Как звали моего отца? — заглядывая в синие очи деда, спросила я. — По — настоящему…
— Вот как… — Рикар вздохнул и утер лоб, покрытый испариной. — Меллер аль Марито, младший сын рода.
— Если говорить проще, то второй после наследника, — вслух перевела значение сказанного. — Вы знали, что мама убежит с ним? Что она не любила…Дамира?
Я запнулась на имени ритаса, который не торопился встретиться со мной. А я, я почему-то этой встречи безумно боялась. Несовершеннолетняя ритаска, обладающая сверхсилой. О да, не такую ритани он себе представлял. Айсе принимало Атенаис Миат, а вот на глаза Сианеты еще не показывалось. Могло ли так быть, что с изменением моей личины, прошло и…
