Оставшись наедине с отцом, Кит поспешил к его постели. Старый король с трудом открыл глаза. Увидев Кита, он улыбнулся и слабым голосом сказал:
– Ты пришел. Хорошо.
Кит с трудом сглотнул. Он знал, что отец болен, но никогда не позволял себе даже думать о том, что им отпущено так мало времени, чтобы провести его вместе, здесь, на земле.
– Отец, – нарочито бодрым голосом начал Кит, – что случилось?
– То же, что в свое время случается с каждым из нас, мой мальчик, – ответил король Фредерик.
– Но только не с тобой, – сказал Кит, желая подбодрить отца, хотя оба понимали бессмысленность этих слов. – Не с моим королем. Не с моим отцом. Ты поправишься.
– Если собираешься стать хорошим политиком, учись лгать получше, – улыбнулся король.
Переполненный горем, Кит присел на краешек постели и взял в ладонь отцовскую руку. Она стала хрупкой, с тонкими дрожащими пальцами. Эта рука когда-то держала маленького Кита. Эта рука когда-то подписывала мирные договоры и сжимала меч. А теперь…
– Отец, – умоляюще выдохнул Кит, и из его глаз полились слезы, – отец, не уходи!
– Я должен уйти, – ответил король. – Пора. А ты не должен оставаться один. Найди себе невесту… – Кит отрицательно затряс головой, и тогда король Фредерик спросил: – А если я прикажу тебе это сделать?
«Это нечестно», – подумал Кит, но у него не возникло даже мысли вступать в спор с лежащим на смертном одре отцом.
– Я знаю, ты хочешь, чтобы я женился по расчету… – начал Кит.
– И…
– …и я не хочу этого, – выпалил Кит. – Прости. Я люблю и уважаю тебя, но не думаю, что мы должны искать источник силы и мудрости в других королевствах. У нас у самих есть все, что необходимо. Нужно лишь…, – он замолчал, вспоминая слова, которые сказала ему загадочная девушка при их первой встрече в лесу. – Нам нужно только быть смелыми и добрыми, чтобы понять это.
В комнате повисла тишина. Король Фредерик прикрыл глаза, и на мгновение Кит встревожился, подумав, что наговорил много лишнего. Но затем отец вновь открыл глаза и, к удивлению Кита, слабо, но утвердительно кивнул головой.
– Все правильно, – с оттенком гордости в голосе сказал король. – Ты начинаешь мыслить самостоятельно, мой мальчик. Это хорошо. Что ж, может, за то короткое время, что мне осталось, я еще успею стать отцом, которого ты заслуживаешь.
Это было для Кита полнейшей неожиданностью. Что король имел в виду? Каким отцом он надеялся успеть стать? Хотя они не всегда сходились во мнениях, король всегда оставался любящим и добрым.
– Ты не должен жениться по расчету, – сказал король. – Ты должен жениться по любви. Найди ту девушку, о которой столько разговоров. Ту незнакомку, которая теряет свои туфельки.
– Но Эрцгерцог… – грустно начал Кит.
– Он будет командовать только до тех пор, пока ты это ему позволяешь, – слабеющим голосом произнес король Фредерик. – Выше нос, мой мальчик. Будь смелым и добрым.
Услышав знакомые слова, Кит улыбнулся. Он только что получил величайший на свете дар – свободу. Свободу выбирать, свободу любить. И он был так взволнован, что не смог сказать в ответ ничего, кроме как. «Спасибо, папа».
Король Фредерик с огромным трудом приподнялся на постели, чтобы посмотреть сыну прямо в глаза.
– Я люблю тебя, – сказал он.
За зашторенными окнами темнело, приближалась ночь, а отец и сын, король и принц, сидели вместе в молчании, и им обоим хотелось, чтобы эта счастливая минута длилась как можно дольше.
Глава тринадцатая
Целый месяц после смерти короля Фредерика над дверями домов развевались черные ленты, вся страна оплакивала кончину своего государя. Но все когда-то заканчивается, так и траур по королю постепенно подошел к концу, и однажды, из дворца были посланы глашатаи с указом нового короля.
Так уж случилось, что Элла в этот момент была на рынке – на том самом, где услышала весть о королевском бале. Правда, на этот раз она была не одна, а со сводными сестрами – таскала за ними корзины с их покупками. На центральной площади городка началось движение, и сводные сестры поспешили к фонтану. Элла шла следом.
Вновь на край фонтана взобрался королевский глашатай и, развернув длинный свиток, начал читать.
– Слушайте все! И не говорите, что не слышали! – закричал он. – Знайте, что наш новый король объявляет о том, что влюблен в загадочную принцессу, которая приезжала на бал в хрустальных туфельках, и просит ее прибыть во дворец, после чего, если она того пожелает, наш новый король женится на ней, незамедлительно и со всеми надлежащими церемониями.
Элле показалось, что время вдруг остановилось. Принц влюблен в загадочную принцессу? То есть Кит ее любит? Сразу же после той волшебной ночи на балу Элла убедила себя в том, что больше никогда не увидит Кита, и вот теперь в ее сердце вновь ожила надежда. Он объявил всему миру, что любит ее. Сердце бешено застучало в груди Эллы, ее щеки покрылись румянцем.
Не говоря ни слова своим сводным сестрам, она повернулась и поспешила домой. Ей нужно попасть во дворец, причем как можно скорее. Пусть у нее больше нет красивого платья и кареты, но сохранилась одна вещь – хрустальная туфелька, которая поможет ей доказать, что тогда, на балу, принц разговаривал именно с ней. Элла рассмеялась, вспомнив вдруг слова, сказанные в ту волшебную ночь ее феей-крестной: «Ты даже не представляешь, какую важную роль в нашей жизни может сыграть такая мелочь, как туфли».
Ах, как она была права!
(Вот видите, мои дорогие читатели? Я же говорила вам, что феи-крестные всегда оказываются правы!)
Но прибежав на свой чердак и подняв неприбитую половицу, Элла вскрикнула от горя. В тайнике осталась только игрушечная бабочка, причем с безжалостно оборванными крылышками.
– Вот это ищешь? – раздался знакомый холодный голос.
Элла обернулась. На стуле сидела мачеха. Ее лицо наполовину было скрыто в тени, глаза сверкали. В руке она держала хрустальную туфельку.
– Полагаю, с ней связана какая-то любопытная история, – сказала леди Тремейн, покачивая туфельку на пальце. – Расскажешь? – Элла отрицательно затрясла головой. – Тогда я тебе расскажу. Жила-была красивая девушка, которая вышла замуж по любви. У нее родились две прекрасные дочери. Все было замечательно. Но потом ее муж, которого она любила больше всех на свете, умер. Она вышла замуж во второй раз – но теперь не по любви, а ради будущего своих дочерей. Но вскоре умер и ее второй муж, – на лице леди Тремейн промелькнула ледяная улыбка, но глаза оставались холодными. – И теперь она была вынуждена заботиться еще и о его любимой дочери.
Леди Тремейн замолчала, и какое-то время они с Эллой смотрели друг на друга. Отчасти Элла понимала свою мачеху, потому что на своем горьком опыте знала, что такое терять близких. Но сочувствовать этой женщине, помня о зле, которое та ей причинила, Элла не могла.
