– Прости, – торопливо извиняется он. – Я не в том смысле.
– Ничего.
Тедди вздыхает:
– Просто… знаешь, как приятно снова видеть его.
– Знаю. – Я подхожу и сажусь рядом с ним. Устало откидываюсь на подушки.
– Отец хочет прийти в понедельник на лодочные гонки.
– Он все еще будет в городе?
Тедди кивает, и я стискиваю зубы.
– Будь осторожен, ладно? Ты всегда такой доверчивый… Это одна из лучших твоих черт, но теперь, когда у тебя столько денег…
– Ну, честно, Эл! Клянусь, он здесь не за этим!
Сомневаюсь. Мое воображение не настолько безгранично – или я не настолько благодушна, – чтобы поверить в то, что Чарли, не видевший сына шесть лет, объявился в городе как раз в тот момент, когда его сын выиграл сто сорок миллионов долларов. Однако доказывать это сейчас абсолютно бесполезно. Поэтому я киваю.
– Просто будь осторожен, – повторяю я. – У тебя есть то, чего так сильно жаждут другие, и многие будут счастливы использовать тебя.
– Знаю, – соглашается Тедди, но я вижу, как страстно ему хочется верить в обратное, как он решительно настроен не думать о подобном.
– Если твой отец собирается прийти на лодочную гонку, то нам, наверное, стоит ее закончить.
– Да, все же в лодочной гонке лучше с лодкой участвовать, чем без, – шутит Тедди.
– Мы с дядей Джейком нарисовали чертежи и нарезали картон. Теперь в бой вступаешь ты.
– Вооруженный скотчем.
– Точно.
– Может, сегодня поработаем над лодкой?
– Не получится, – качаю я головой. – У меня планы на ужин.
Тедди поднимает брови:
– С тем парнем?
– С каким? – спрашиваю я, но мы оба знаем, о ком он говорит.
– С которым ты обжималась тем вечером. – В его тоне поддразнивание, но глаза серьезны.
Мое лицо вспыхивает. Не знала, что он нас видел.
– Мы не обжимались. Он поцеловал меня на прощание.
– Вряд ли такой поцелуй можно назвать «прощальным».
Я несколько секунд молчу, думая о поцелуе с Тедди, напоминая себе о том, что для Тедди он совершенно ничего не значил. Тедди сам так сказал.
Прочистив горло, торопливо меняю тему:
– Вообще-то в ресторан меня ведут дядя с тетей. Хочешь с нами?
– В честь чего?
– В честь того, – отвечаю с легкой улыбкой, – что я поступила в Стэнфорд.
– Правда? – Тедди поворачивается ко мне. – И ты не сказала мне об этом?
– Сама только утром узнала. Потому и пришла.
Он обнимает меня за плечи рукой – как делал всегда, пока мы сами все не усложнили, – и я уютно устраиваюсь у него под мышкой, положив голову ему на грудь. Мы сидим, созвучно дыша, с бьющимися в унисон сердцами, и у меня возникает ощущение, будто я вернулась на свое место.
– Это потрясающе, Эл, – говорит Тедди, обдавая теплым дыханием мою щеку.
– Спасибо.
Спустя короткую паузу он спрашивает:
– Значит, ты уедешь в Калифорнию?
– Скорее всего. – Хорошо, что я не вижу его лица, поскольку так слова даются гораздо легче. – Но кто знает, как все сложится. Тетя София тащит меня в выходные в Северо-Западный университет. Хочет, чтобы я рассмотрела и другие варианты.
– Вряд ли ты передумаешь. Мы знали, что однажды ты уедешь. Калифорния навсегда останется твоим домом, да?
Я киваю, но сейчас, когда я сижу, прижавшись к Тедди, в его маленькой квартирке в центре Чикаго, в окно стучит дождь и небо застилают свинцовые тучи, возвращение в Калифорнию кажется странным решением. Я оставила Калифорнию девять лет назад – и прожила там ровно столько же лет. Там меня ничего не ждет. Все, что мне знакомо, все, кого я люблю, теперь здесь. Так почему меня по-прежнему неумолимо тянет туда?
Я выбрасываю этот вопрос из головы, еще крепче прижимаюсь к Тедди, и мы долгое время сидим в обнимку – пока дождь не затихает, а затем и вовсе проходит. Пока наконец небеса вновь не светлеют.
30
Утром в понедельник на территории кампуса Северо-Западного университета очень тихо. Вчера вечером снова шел дождь, и дорожки между зданиями от влажных листьев скользки. Мы останавливаемся под металлической аркой возле главного входа, и тетя София счастливо вздыхает.
– Это место… – качает она головой. – Лучшие четыре года моей жизни. Только не говори этого Джейку. Я его встретила после окончания университета.
Я отвечаю улыбкой, но не хочу, чтобы ее ностальгические рассказы об университетских днях или скопление замкоподобных строений с их высокими остроконечными крышами и упирающимися в низкое серое небо шпилями хоть сколь-нибудь поколебали мое решение. Только не тогда, когда я уже остановила свой выбор на Стэнфорде.
– И почему я не привозила тебя сюда? – удивляется сама себе тетя, осматриваясь. – Да и мне самой нужно почаще сюда заглядывать. Всегда забываю о том, как он близко.
– Мы сюда на футбольные матчи ездили, – напоминаю я. – Не так уж и давно.
Тетя София смеется:
– Последний раз мы тут были, когда вы с Лео поругались и ты облила какого-то парня напитком.
– Мы с ним не ругались, – хмурюсь я. – Или ругались?
Помню, как стакан с газировкой вылетел у меня из рук и приземлился на колени огромного парня, забрызгав его фиолетовую кофту. Здоровяк вскочил и злобно уставился на нас. Но мне сложно представить, как мы с Лео ругаемся. Мы часто препирались, как любые брат с сестрой, но никогда не ссорились по-настоящему.
– Еще как! – Тетя София направляется к простирающемуся впереди зеленому дворику. – Лео горячился, потому что на следующий день ты собиралась ехать без него к своей бабушке. К тому времени ты прожила с нами всего год, но он уже очень привязался к тебе.
В пыльном уголке моей памяти загорается тусклый свет, и я буквально вижу Лео – раскрасневшегося и готового расплакаться, пытающегося объяснить своей маме, что я теперь – часть их семьи и должна праздновать День благодарения с ними, а не с кем-то в Бостоне. Это было до того, как умерла моя бабушка со стороны мамы, единственный оставшийся у меня родственник помимо маленькой семьи, что я недавно обрела.
– Ты не переставая болтала о поездке, – вспоминает тетя София, – и Лео расстраивался все больше и больше. Вы начали ссориться, и он выбил газировку у тебя из руки. Это была полная катастрофа. Нам пришлось уйти прямо посреди игры. Больше мы вас, бедокуров, с собой на игры не брали.
– Ого! – торопею я. – Совсем этого не помню.
Тетя косится на меня:
– Память – штука коварная. Может и подводить. – Она хочет добавить что-то еще, но ее взгляд останавливается на стоящем впереди массивном здании, и лицо освещается улыбкой. – Мой второй дом.
