— Не знаю, что в нем запрограммировано, но пожар на даче он недавно раздул. Теперь у человека нет дачи. Живет замкнуто, друзей нет. Работает где придется, как проводит досуг — никому не известно. В больницу в конце января попал после сильного отравления алкоголем. Соседка по площадке к нему зашла — дверь оказалась незапертой — ну, и… Вовремя зашла, успели откачать. Гипоксия, поврежденная кора, все признаки клинической смерти. Врачи применили интенсивную терапию, включая гемосорбцию — это аппаратное очищение крови, и человек, как ни странно, очнулся. Выписан из больницы 4 февраля, сейчас пьет дальше. Счастливчик, гм…
Вторая кандидатура — Аркадий Вяземский, 38 лет. Прислали фотографию — вот такая орясина! Накачан, прическа бобриком, глазки узкие. До января был заместителем начальника Заельцовского отдела ГИБДД. Семьи нет — убежденный холостяк. С обязанностями справлялся, невзирая на некоторый… дубизм, другого слова не придумаю. Характер сложный, вспыльчивый. Гонял на мотоцикле, вот и догонялся, хорошо, что в аварии пострадали только он и фонарный столб. Удар был такой силы, что шлем вмялся. Голова выдержала, у другого бы раскололась на две половинки. Попал в больницу в январские каникулы, почти четыре недели в коме, потом очнулся. Лежал в платной палате — сам небедный, и коллеги скинулись. Жизнь вернулась буквально мигом. Выписан 6 февраля. Но человек полностью изменился. С работы уволился, уже четыре месяца живет затворником в своем коттедже на Мочищенском шоссе, пишет картины маслом…
— Прости? — не понял я.
— Вот тебя шарахнет о столб — тоже засияют разные грани, — пообещала Варвара. — Гениальную симфонию напишешь или продолжение «Войны и мира»… Сидит наш Вяземский и пишет (превратил свой коттедж в мастерскую) вполне приличные картины — пейзажи, натюрморты, жития святых и прочих апостолов. Откуда все это взялось в голове — загадка. А в остальном он все тот же — угрюмый, злой, материт соседей, отгородился высоченным забором. Иногда выезжает из коттеджа, где бывает — никому не докладывает.
— Я весь в предвкушении знакомства, — пробормотал я. — Думаю, перед визитом надо вспомнить основы кулачного боя.
— Плавно переходим к третьему фигуранту. — Варвара сняла со своей груди мою беспокойную руку. — Глотов Николай Ильич, 47 лет, человек в хорошей физической форме. В молодости был разведчиком… Геологоразведчиком, — поправила Варвара после моей непроизвольной судороги. — Но ошибки молодости устранены. Ныне — преуспевающий бизнесмен, проживает в собственном доме у котлована за Юго-Западным жилмассивом. Занимается сбором и утилизацией пластиковых бутылок. Видел — в городе почти на каждой мусорке появились таблички с объявлением: «Только для пластика. Бутылки смять перед помещением в контейнер» (чтобы больше вошло). Никто, понятно, не сминает — больно надо поощрять аппетиты этих стяжателей, но контейнеры в принципе заполняются. Так это он — Глотов Николай Ильич. Домик себе построил на трудовые доходы о пятнадцати комнатах, баню и псарню с конюшней. Подумывает о небольшом поле для гольфа. При нем жена, сын учится в Праге, небольшой собственный автопарк — все как у среднего человека… Тут история драматичная, но смешная, — доверительно сообщила Варвара и как-то хрюкнула. — Менты пробились сквозь врачебную тайну, а потом долго ржали. У Глотова было все: деньги, семья, отличная физическая форма, положение в бизнес-сообществе. Говорят, неплохой сам по себе человек. Единственное, что его мучило, — панический страх высоты. Жизнь на первых этажах, никаких самолетов, что не очень хорошо для бизнеса. Еще жена позорить начала. Стал посещать психоаналитика. А тот посоветовал радикальный метод: мол, можно годами бороться со страхом мелкими дозами этого страха, а есть решительный метод. Мы же не хотим страдать годами? В общем, небо, самолет, девушка… Инструктором по парашютному спорту оказалась молодая жительница нашего города. История умалчивает, как удалось его уговорить, сколько перед этим он выпил спиртного, успокоительного, таблеток от укачивания… Возможно, перед девушкой-инструктором стало стыдно. В общем, специально для него за большие деньги подняли в небо самолет, как-то выпихнули — говорят, было весело, он кричал, мол, у него предчувствие, что не долетит живым до земли… И знаешь, не ошибся. Уже перед землей запутался в стропах и ударился головой, а это надо суметь! Увезли с аэродромного поля без признаков жизни. Вот тебе смешно, да? — Голос у Варвары задрожал. — А человек, между прочим, натерпелся…
— Знаешь, — всхлипнул я, — я бы на месте Глотова в первую очередь поговорил по душам с тем психоаналитиком…
— Да, вернувшись в наш мир, он так и поступил… — Варвара снова вздрогнула. — Явился без приглашения и все разнес, включая самого доктора. А психоаналитик был модный, гордился нетривиальными методами исцеления больных. Он тут же вызвал полицию — когда очнулся. Приехали сотрудники ППС, вникли в суть, потом вытерли слезы, поблагодарили психоаналитика за бесплатную юмореску, пожелали успехов и удалились. В итоге все остались живы. Глотов после двухмесячной комы вернулся в строй. Никаких завихрений в отличие от гаишника Вяземского. На вид такой же, продолжает руководить фирмой, в семье тишина, бизнес процветает. Не так давно наш король пластиковой бутылки слетал в Иркутск к деловым партнерам — теперь уже регулярным рейсом… — Варвара снова неровно задышала, — так что модный продолжатель дела Фрейда совершенно напрасно получил по шее…
— Есть еще и четвертый, — напомнил я. — Кто же этот несчастный малый, попавший в славную компанию барыг, гаишников и депутатов?
— Да, ты почти угадал, он относится к меньшинству — но не национальному и не религиозному… Некто Мамин Владимир Алексеевич, имеет диплом врача, но никого еще не лечил. Собирался открыть фирму, близкую к медицине, но ничего не вышло. Проживал со своим дружком в тихом центре на улице Депутатской. Есть богатая мама — она вышла замуж за итальянца и сейчас проживает в Риме.
— Мама Римская? — удивился я.
— Да, в некотором роде. У Владимира Алексеевича утонченная аристократическая натура, не выносит грязи, грубости. Неприятный случай произошел на новогодних каникулах: катился с дружком с горки на городской елке, было много народа, кто-то толкнул — он ударился головой об лед… Вот до чего доводит приобщение к плебсу, — посетовала Варвара. — Срочно прибыла мама из Италии, построила врачей, дала денег всем, вплоть до вахтеров, и ее сынуля чудным образом исцелился. Стал печальным, замкнутым. Есть информация, что его дружок ушел к другому, и наступила черная меланхолия.
— И по всем этим приятным людям я должен прогуляться и прощупать их на причастность к четырем убийствам?
— А это ты сам решай. Ты же детектив. Помни об осторожности и о том, что не следует себя выдавать. Впрочем, последнее — палка о двух концах. Возможно, почувствовав наблюдение, маньяк откажется от очередного убийства. А сейчас давай спать, уже поздно…
Я не чувствовал охотничьего азарта, и это настораживало. Интуиция безмолвствовала. Страха тоже не было. А вот ощущения, что зря теряю время, — вдоволь. Первая половина октября радовала теплой погодой. А вот окончание второй декады не задалось. Прошел «пробный» снежок, быстро растаял, температура скатывалась к жалким десяти градусам, дули ветра. Впрочем, машине без разницы.
