— Не ерничай, — бросила Варвара. — От того, что ты кривляешься, веселее не станет. Мне правда стало страшно, Никита… — Она передернула плечами. — Повышенная чувствительность, знаешь ли… Такая сильная энергетическая оплеуха… Я могла бы заранее поставить защиту, но кто же знал…
На этом месте мне тоже стало не по себе, я сел рядом, взял ее руку и стал слушать.
— Не пойму ничего, — жаловалась Варвара. — Ты уехал по делам, я взяла такси, прибыла сюда. Сергей Борисович оставил кое-какие поручения, я их выполнила. Время прошло незаметно, еще не приступала к работе с нашими фигурантами. Выдалась минутка, села полистать их дела, потом вышла в зал. Стояла у стены с семейными мемориалами, рядом лестница, люди ходили… Я на маньяка настраивалась, и вдруг чувствую — он рядом…
Варвара снова побледнела. И у меня что-то липкое побежало по спине, дышать стало трудно. Я сжал ей руку, она заерзала, вырвалась.
— Да ну… — споткнувшись, пробормотал я. — С какой это стати?
— Не знаю… — выдохнула Варвара, — сама не понимаю, что он здесь забыл… Я как-то выпала, ушла из мира на тонкий план той девушки, что убили последней, пыталась через нее нащупать убийцу. Это необязательно должно было сработать, но могло… Мне кажется, я его зацепила, почувствовала. Это трудно объяснить, но уж поверь. Думаю, это был он, его душевный подъем при виде трупа, вот он насыщается энергией, ему хорошо… И вдруг все многократно усилилось, представляешь? Как растет пузырь, становится огромным, а потом взрывается… И все это черное, липкое — во мне… У меня чуть сердце не выпало, правда. Дышать нечем, вся в страхе. Стою, обтекаю, продохнуть не могу. Рядом люди ходят, спрашивают: девушка, с вами все в порядке?
— Но ты молодец, Варвара, быстро справилась, — сказал Михаил. — Знаешь, Никита, на нее действительно было страшно смотреть. Сергею Борисовичу ничего не сообщали, успеем еще.
— А сейчас ты как? — спросил я.
— Сейчас лучше…
— Может, врача?
— Это бесполезно, — отмахнулся Михаил. — Если уж два часа назад отказалась, то сейчас и подавно.
— Да нет, все в порядке, — Варвара вздохнула, — уже справилась, правда, Никита…
— То есть ты уверена, что наш маньяк прошел мимо тебя?
— Не знаю, — она пожала плечами, — но его энергетическое присутствие было мощным — это именно он… Возможно, не рядом, но в этом здании. Это один из посетителей.
— Это было целенаправленное воздействие на тебя?
— Нет, не думаю, иначе я бы не оклемалась. Представь: обладатель отрицательной энергии — да еще такого порядка — оказывается поблизости от человека, который пытается выйти на него через тонкий план, и их энергетические поля пересекаются… Вот и результат. Но абсолютно непонятно, почему это существо оказалось в музее, что его сюда привело?
— Это связано с нашим расследованием?
— Нет, не поручусь. Это может быть что-то другое, он подчинялся некой установке…
— Ладно, все ясно, что ничего не ясно. — Я вышел из оцепенения. — Когда это произошло, Варвара?
— Примерно в четыре часа. Отпустило минут через пятнадцать.
Я лихорадочно раздумывал. Вяземский бы точно не успел. В четыре часа дня он сидел у себя на веранде и малевал очередной шедевр. Яков Шалаев… нет, нереально. А вот где находились в этот момент еще не проверенные Глотов и Мамин, следствию предстоит узнать, видимо, завтра…
— Нужно проверить все камеры, — распорядился я. — Посмотреть, кто был в музее, скажем, с 15.45 до 16.15. Особенно последнее. Есть камера, фиксирующая выходящих. Очевидно, он ушел, но вдруг еще здесь? Теоретически он мог остаться в музее, где-нибудь спрятаться, установить защиту, чтобы ты не психовала. Охрана должна все осмотреть, ночью надо усилить дежурную смену.
— Какой ты умный, — фыркнула Варвара. — А без тебя работники музея — такие беспомощные… Покажи ему, Михаил.
— Все уже сделано, Никита, — сообщил сотрудник музея. — Видеоинформация переброшена на компьютер. Можешь изучить.
Охрана действительно подсуетилась. Записи с восьми камер скинули отдельными файлами. Промежуток времени — от 15.30 до 16.30. Все ненужное оператор вырезал. Я пожирал глазами картинки. Следил за людьми. Записью из второго корпуса можно было пренебречь — как-то далековато, разве что для общего сведения…
Люди прохаживались по залу, таращились на экспонаты. Качество картинки — средней паршивости. Посетителей не так уж много. Две блондинки не самого нежного возраста — им приглянулось траурное платье XIX века. Они тихо говорили, посмеивались. Потом одна посмотрела по сторонам, попробовала ткань на ощупь, снова стали обсуждать.
Мужчина с женщиной пристально разглядывали фотографии постмортем, гадали, кто из позирующих на фото жив, а кто мертв. Это нормально, посетители всегда так делают, сам через это прошел… К ним сзади приблизился немолодой инвалид с костылем и подвернутой ногой — он передвигался довольно споро. Стали обсуждать втроем. К ним присоединились светловолосый мужчина лет тридцати пяти, коренастая женщина не первой молодости — и все это стало походить на викторину.
Я бегал глазами по залам. Любопытный посетитель, будучи уверен, что его никто не видит, пытался приоткрыть гроб купца (Горохова) в конном катафалке. Гроб был настоящий, но открываться не хотел. Печальная женщина в платочке созерцала иконы. Две девочки примеряли на себя открытый гроб, хихикали. Потом одна из них сделала селфи на фоне вычурной домовины, посмотрела по сторонам, опасаясь, что увидят. Им было невдомек, что в музее разрешено снимать.
Еще один мужчина — какой-то робкий, неуверенный — разглядывал самовар из коллекции бытовых предметов позапрошлого века: очевидно, не мог взять в толк, какое отношение он имеет к погребальной культуре. Сергей Борисович как-то объяснял: он тоже без понятия, просто самовар красивый…
Потом все они с разными временными интервалами покинули музей, ушли по дорожке к крематорию. Хромал инвалид с костылем, живо обсуждали увиденное в музее великовозрастные блондинки. Уходил мужчина, не сумевший заглянуть в купеческий гроб — хмурился, поглядывал на часы. Вышел и закурил любитель самоваров, постоял у входа, несколько раз глубоко затянулся, как-то плавно заскользил прочь. Удалялась семейная пара, женщина крепко держала спутника под руку — высокого блондина лет тридцати пяти.
Снова знакомые лица — оптимистично настроенные девочки-подростки, женщина в платочке, коренастая особа не первой молодости. Я всматривался в их лица. Кого мы, собственно, пытаемся высмотреть? Керенского в женском платье?
Михаил с Варварой дышали в затылок. Их хмурые лица отражались в мониторе и как-то причудливо накладывались на запись с камер, создавая иллюзию параллельной реальности.
— Сейчас ничего не чувствуешь? — спросил я.
— Не чувствую, — буркнула Варвара.
— Понятно, — вздохнул я. — Твои способности проявляются в режиме реального времени.
