У Кривицкого возбужденно заблестели глаза. Губин от удивления открыл рот.
— Подожди, — спохватился Кривицкий. — Откуда ты знаешь? Ты не прикалываешься?
— Видел ее, — объяснил я. — Блуждает неприкаянная душа по родным местам и очень зла на полицию, которая, как всегда, не чешется. Прошу, Вадим, найдите тело, пусть похоронят по-человечески. А найти убийцу по имеющимся приметам — дело техники. Да поспешите, убийство Саульской может быть не единственным.
— Постой, Никита, — нахмурился Губин. — А это не может быть связано с… — он замялся.
— Нет, — решительно отверг я, — разные дела и разные злодеи. Это большой город, Роман.
Они молчали, таращились на меня, как на экспонат в музее палеонтологии. А чем еще я мог им помочь? Разжевать то, что самому не по силам? Они опять многозначительно переглядывались — мол, да, этому парню реально что-то открылось. Я продолжал повествовать — о событиях, предшествующих «эпохальному» удару током, о том, как мотался по фигурантам, как исключал их из числа подозреваемых. Они терпеливо слушали — оба и так были в курсе, понимали, что я для себя должен все расставить по местам.
— Стоп, — спохватился Кривицкий. — А вот про «Субару Форестер» я слышу впервые. Ты уверен, что эта машина там оказалась не случайно?
— Процентов девяносто. Главная версия такая: Якушин не ошибся с переселением души маньяка, но где-то в расследование вкралась ошибка. Те трое непричастны. У Шалаева нет машины, и вообще он немощный алкаш. У Вяземского нерабочая правая рука. Глотов в день последнего убийства находился дома — он тоже исключается, поскольку версию чередования маньяков мы отвергаем. Злоумышленник владеет информацией — он знает, что я отслеживал людей, переживших клиническую смерть. Не исключаю, что он таскался за мной и в Академгородок, и на Мочищенское шоссе. Только там я его не заметил. При слежке за Глотовым он невольно подставился, вышел сухим из воды, но дал нам пищу для размышлений.
— А зачем он ходил в музей позавчера? Нам рассказали странную историю… — Вадим покосился на кухонную дверь, за которой стояла тишина.
— Не знаю, — развел я руками. — Честное слово, не знаю. Та история — мутная и непонятная. Маньяк испугался, что рано или поздно я сойду с неправильного пути, и тогда ему придется туго, предпринял попытку ликвидировать меня, воспользовавшись оборванными проводами с электричеством. Удайся его затея — все списали бы на несчастный случай.
— Но почему он решил избавиться именно от тебя, Никита? — недоумевал Губин. — Если он, скажем, по роду деятельности имеет доступ к информации, то должен знать, что в теме Якушин, кое-кто из его окружения и даже парочка офицеров полиции.
— Увы, Роман, в способность полиции довести дело до конца он не верит. И где-то он прав. Прости, ничего личного. Так что полицию он не боится. Варвара, Сергей Борисович — скорее группа теоретиков, от них избавиться никогда не поздно. А я конкретно работал, копал, в поле, так сказать, и он это видел и напрягся.
— Да я не обижаюсь, — поморщился Губин, — привык уже. Полагаешь, истина где-то рядом?
— Да, совсем близко.
— Как странно, — ухмыльнулся Кривицкий. — Хорошо, предположим, я поверю в эту мульку о переселении душ. Но вроде все проверили. Данным о пациентах с клинической смертью можно доверять. Пусть нас обвиняют в чем угодно, но собирать доступную информацию полиция умеет. Помимо этих четверых… теперь уже троих, других кандидатур нет. Остальные вылетают — не тот временной отрезок, не тот возраст, смерть, паралич, другие прикованы к инвалидному креслу. Остаются женщины, но женщин-маньяков, как известно, не бывает, хотя я не понимаю, за что им такая честь.
И вот на этом месте меня захлестнуло! Поволокло куда-то — далеко от стола, от дома, от недопитой бутылки в мглистую область, где не было ни времени, ни объема, ни пройденных расстояний. Я мог стоять на месте, мог лететь с космической скоростью — это было одно и то же. Меня опять окружали неопознанные существа — боги, ангелы, бесы, я в этом не разбирался. Я возвращался в свой мир, бился о какие-то углы, образно говоря, падал с верхних продвинутых уровней в наш грязный дешевый мир. Я не хотел назад, но мое мнение не играло никакой роли. Какой-то потусторонний предбанник, выпускной клапан, или как его назвать? То место, где тебя выплевывают обратно в наш мир.
Сильный дискомфорт, недружественное окружение. Голоса нашептывали, въедались в мозг. «Нужно вернуться, Никита Андреевич, так повелели свыше. Еще успеете, всему свой час. Можем предложить новую, так сказать, жилплощадь… Хотите другое тело — можем устроить… Женщина, что лежит рядом с вами, — она умерла, но что ни сделаешь для хорошего человека. Вы ведь тоже умерли? А что, вполне приличный бюджетный вариант…» Я возмущался, отвергал даже намек на такой исход — что за глупость? И вернулся, слава богу, в свое привычное, обжитое тело…
Значит, теоретически мужская душа может очутиться в женском теле? Я об этом не рассказывал ни Варваре, ни Якушину — эпизод просел в памяти. А вот теперь вернулось. И кажется, подбрасывало новую версию…
Я пришел в себя, сидел, окаменевший, не замечая, что держу в руке стопку с водкой. Браво, я даже не пролил!
Я вернулся к жизни, вздрогнул, алкоголь побежал по пальцам. Я опрокинул рюмку в рот, чтобы не потерять остальное, откинулся на спинку стула. Мужики смотрели на меня слегка испуганно.
— Никита, а что это сейчас было? — сглотнул Кривицкий.
— А что было? — не понял я.
Из кухни вышла побледневшая Варвара. Кто бы сомневался, что она все видит и слышит — там, на кухне.
— Так, говори, — сказала она дрогнувшим голосом. — Тебя опять шибануло. Пролетая над гнездом кукушки, все такое… Излагай доступно и внятно.
Я изложил свою странную историю. Молчание затягивалось. Вадим Кривицкий чесал вихры. Майор из Ярославля разглядывал катастрофически ухнувшее содержимое спасительной емкости и, готов поклясться, давал себе зарок никогда больше не приезжать в Новосибирск!
— А что, так можно было? — тупо спросил Кривицкий.
Я пожал плечами. Нашел, у кого спрашивать.
— Так, минуточку… — Варвара села на край дивана и уставилась на меня с такой взыскательностью, словно я ей что-то должен. — Возможно, это не такой абсурд, каким кажется. Убийц-маньяков женского пола в природе не бывает. Бывают женщины-убийцы, сумасшедшие, припадочные, охотницы за богатыми мужчинами — так называемые «черные вдовы» и тому подобное. Бывают такие, которым несложно совершить убийство, и они его совершают… Но именно то, что мы вкладываем в понятие «маньяк-убийца», — это исключительно мужская прерогатива… А если Усманского никто не спрашивал, куда он изволит? Перенесли куда пришлось, и ладно? Нереально, фантастично, но почему — нет? Почему мы ищем только мужчину, если история Никиты подсказывает, что это может быть и женщина?
— Вот черт, — пробормотал Кривицкий. — Разве что на минуточку, в качестве безумной идеи…
— Кстати, почему бы вам не пробить по базам темно-серый «Субару»? — спросил я. — Допускаю, что их в городе не один десяток, а если покопаться, то и не одна сотня, но с чего-то ведь надо начинать?
