Потом я очнулся, сел на кровати, тупо уставился на настенные часы. Было восемь минут двенадцатого. По комнате расползалось бледное свечение от торшера. Секунды пульсировали под черепушкой. Мне снова казалось, что параллельные плоскости пересекаются. Стены покачивались, шевелились. Делался нереально объемным узор на ковре. Детали интерьера становились прозрачными, куда-то исчезали.
Я помотал головой. Состояние нормальное, если не замечать некоторую невесомость. Что я видел в эту минуту, непонятно. Но Варвара была на месте — настоящая и приятная на ощупь. Она лежала рядом, свернувшись калачиком, смотрела на меня большими глазами.
— Все нормально? — прошептала она.
— Не знаю, — признался я. — Как-то неустойчиво все, плывет, пропадает… Ты веришь, что мир, в котором мы живем, — иллюзия?
— Угу, — промычала Варвара. Потом подумала и добавила: — Я не верю — знаю.
— И мы с тобой — тоже иллюзия?
— Угу…
— И все же прожить в этой иллюзии надо так, чтобы не было мучительно больно?
— Угу…
Ну ладно. Я медленно лег, уставился в убегающий потолок. Она подползла ко мне, пристроилась под мышкой. Я обнял ее покрепче, чтобы не сбежала в параллельное измерение.
А утром, 24 октября, начался переполох. Мы уже проснулись — пока еще в этом бренном мире, Варвара сообщила, что в архив не пойдет — ее полставки не подразумевают работу по средам. Ей надо встретиться с Якушиным и поработать на него. И заперлась на полчаса в ванной комнате.
Я тыкался во все углы, скрипел зубами, ожидая ее явления в мир. Что за эгоизм? Нас двое, а ванная — одна!
Состояние, как ни странно, было сносное, в глазах не двоилось, колени не дрожали. Номер Кривицкого был занят. Я стал названивать Роману Губину — номер имелся — тоже занято! Что случилось? Я нервничал, метался, как зверь по клетке. А в ванной текла вода, шуршала занавеска, мурлыкала Варвара…
Кривицкий позвонил, когда из ванной доносился заунывный вой сливного бачка, а я исполнился уверенностью, что за прошедшую ночь еще одной женщиной в нашем городе стало меньше.
— Она выжила, ей-богу, выжила… — Однокашник заикался от волнения. — У маньяка что-то пошло не так, и ей удалось сбежать… Мы узнали только недавно, потому что всю ночь она провела в больнице, не могла говорить. У девчонки, похоже, крыша малость съехала…
— А ты можешь с толком, с расстановкой? — Я тоже начал заикаться.
— Нет, не могу… Она не видела, кто напал, вернее, видела, что это женщина, но лицо описать не может… Сейчас она находится в 34-й городской больнице, это недалеко от площади Станиславского, мы туда едем…
— Вадим, мы тоже! — вскричал я. — Только не спорь, не возражай, пойми, так надо! Теперь ты понимаешь, что Якушин был прав, а мы по мере расследования просто допустили техническую ошибку?
— Хорошо, — Кривицкий долго не упрямился. — Она находится в отделении травматологии, номер палаты не знаю, фамилия Баландина.
Варвара покинула ванную — такая красивая, завернутая в полотенце, — а я уже был одет, отпихнул ее, ворвался внутрь, заперся на шпингалет.
— Ты куда собрался?! — взорвалась она.
— Жертва жива! — проорал я. — 34-я больница! Хочешь со мной — три минуты на сборы! Позвони Якушину, отмени встречу!
— Ты никуда не поедешь… — слабо вякнула Варвара, на что я рассмеялся демоническим смехом.
Я летел как на крыльях, применяя ныне наказуемое «опасное вождение», объезжал по тротуару скопления машин, яростно сигналил, проскакивал на желтый, а иногда и на красный. Не страшно, в этой стране первые три машины, проскочившие на красный, ничего не нарушили!
Я доехал до больницы сравнительно быстро и сожалел только об одном: что конструкция ремня безопасности не позволяет пропускать его через рот женщины! Парковочных мест у больницы, разумеется, не было. Пришлось бросать машину в ближайшем дворе, а потом прорываться по грязи, крепко держа Варвару за руку, чтобы не вышла в лидеры забега.
Мы прибыли первыми — полиция где-то застряла. Я цапался с дежурной по отделению, чтобы нас пропустили к Баландиной. Варвара стояла в стороне, пронзительно на нее смотрела, применяя всю мощь своего дара внушения.
И в тот момент, когда женщина уже стала сдаваться, в отделение ворвались Кривицкий с Губиным и зашагали к посту дежурной, сверкая служебными удостоверениями.
— Мы к Баландиной! — прогремел Кривицкий. — Лечащего врача сюда! Номер палаты?
— Кажется, десятая… — пробормотала окончательно запутавшаяся дежурная. — Ой, вы только халаты наденьте…
— А мы тут мебель, да, Вадим? — хмыкнул я.
Он снисходительно махнул рукой — да, эти двое тоже с нами.
На втором этаже было тихо — все-таки больница, а не Сибирская ярмарка. Навстречу спешил очкастый врач в расстегнутом халате, представился доктором Краузе, повел к десятой палате. Дверь была приоткрыта, с больной работала медсестра — ставила укол, кормила таблетками.
— Подождем минуточку, господа, — сказал доктор, — пусть закончат. С пациенткой все в порядке, она вне опасности. Сознание не теряла, но у нее был очень сильный шок, не могла говорить. Документов при себе не было, свое имя сообщила только утром. Сильное эмоциональное потрясение плюс сломанное ребро, трещина в бедренной кости, слава богу, не пострадала шейка бедра. Сейчас ей капают успокоительные и обезболивающие препараты. Недельку ей придется полежать в корсете и в гипсе. Баландина Надежда Константиновна — так она представилась, работает менеджером в заведении «Огни Баку». Это все, что мы про нее знаем. Как только сообщила свое имя, мы немедленно оповестили полицию…
— Что с ней случилось, доктор? — спросил Губин.
— Трудно сказать определенно, — пожал плечами доктор Краузе. — Она уверяет, что на нее напала женщина в тот момент, когда она возвращалась с работы. Затащила в машину, завезла в кусты, стала избивать, душить. Потом с этой женщиной что-то произошло — ей словно плохо стало. Баландина вырвалась, выбежала на дорогу. Хорошо, остановился сердобольный водитель, привез в больницу… Знаете, господа полицейские, мне кажется, здесь что-то не так… — врач понизил голос, заблестели стекла очков, — возможно, у нее не все в порядке с головой — но это, извините, не моя область. Напала женщина, куда-то затащила, пыталась надругаться… Это за пределами моего жизненного опыта…
— Полиция разберется, — уверил Кривицкий. — Вы не могли бы, доктор, поторопить свою сотрудницу? Мы сможем поговорить с пострадавшей?
— Только не пугайте ее, — доктор, похоже, сам испугался, — девушке досталось…
Пациентка со страхом смотрела, как одноместную палату наводняют незнакомые люди. Она лежала под одеялом, худые пальцы теребили простыню. Молодая, лет двадцать восемь, большие глаза, ямочка на подбородке. Не сказать, что писаная красавица, но что-то приятное есть. Я почувствовал волну — Варвара пристроилась на заднем плане, делала вид, что ее тут нет, и, кажется, снова взялась за свои парапсихические штучки.
