— Но в квартире вроде стены…
— В том мире, куда она уйдет, нет стен…
Мы вздрогнули — сработал телефон на приборной панели.
— Ирина Александровна собирается уходить с работы, запирает кабинет, — глухо сообщил Кривицкий. — Надеюсь, ты знаешь, что надо делать? Вот я, например, не знаю…
— Мы все знаем, — пышно приукрасил я. — Будь на связи, не пропадай.
— Постой… — он начал усердно мяться. — Ты… никому не говорил?
— Я нем как могила, — уверил я.
Это была именно она. Невозможно спутать. Сердце сжалось, когда невысокая статная женщина в темной куртке вышла из здания и решительно направилась, помахивая сумочкой, к черному, как сажа, «КИА Сорренто». Серая шапочка, из-под которой пробивались темно-русые волосы, демисезонные сапожки с каблучками. Обернулся мужчина, колдующий у задней двери «Ленд Крузера», что-то почтительно бросил ей вслед, видимо, попрощался. Дама сухо кивнула.
Мы выехали практически одновременно — она от РОВД, мы от «Галереи». Я машинально глянул на часы — начало пятого. До темноты оставалась пара часов.
Напряглась Варвара, стиснула губы, подалась вперед. До перекрестка со светофором было полтора дома, она встала в хвост короткой очереди. Горел красный. Я пристроился через машину, успев отметить, что она включила правый поворот. Переключился свет, машины пришли в движение. Крапивина ушла на Гоголя, я прилежно ехал сзади, стараясь не клеиться к ней. Она за мной следила — значит, знала мою машину.
Что-то подсказывало, что дама будет настороже. Она проехала мимо церкви Вознесения, мимо громады цирка, ушла по кольцу влево, на Нарымскую, — то есть явно направлялась домой.
Варвара возмущенно выдохнула — так мы никогда ничего не узнаем! Предположение оказалось верным — «Сорренто» пролетел квартал, ушел на правую полосу и свернул под моргающий зеленый на Сибирскую. Я подлетел к светофору, но пришлось остановиться — слева, со стороны «Александровского сада», уже неслась кавалькада легковушек. Пришлось скрипеть зубами, набираться терпения.
Светофор позеленел. Я свернул на узкую улочку, запруженную припаркованными автомобилями, проехал пожарку и обнаружил, что черный «Сорренто» уже свернул во двор 42-го дома и осваивает узкий проезд вдоль жилых подъездов. Все правильно: Крапивина ехала домой. Ее подъезд — последний, 73-я квартира на пятом этаже.
Я благоразумно не стал ее преследовать, встал на Сибирской. Отсюда хоть что-то было видно.
Крапивина доехала до крайнего подъезда и уперлась бампером в бетонный блок. Дальше проезда не было — местные жители постарались. Насколько мне подсказывала память, дальше находились овощехранилище и огороженные шлагбаумами дворы пятиэтажек. Возможно, я поступил правильно, что не стал пороть горячку.
Крапивина вышла из машины и первым делом осмотрелась. Мой серый «Террано» на таком удалении был просто пятном. Она смотрела исподлобья, придирчиво, сканировала взглядом все машины, находившиеся во дворе. Потом поставила «Сорренто» на сигнализацию и вошла в подъезд, воспользовавшись ключом от домофона.
— И что дальше? — спросила Варвара. — Субботний вечер, человек пришел домой… Что дальше, я тебя спрашиваю?
— Сиди в машине, — повелел я. — Прогуляюсь, подышу.
Согласно полученной информации, окна Крапивиной выходили на обратную сторону. Я отправился наискосок через детскую площадку. Гулять в такую холодину было не самым полезным занятием. Детская площадка пустовала.
Я добрался до подъездной дорожки, ушел в конец дома, перебрался за бетонный блок. На овощехранилище висел большой амбарный замок, а рядом — расписание, по каким дням оно открыто. Я снова покурил, не испытывая никакого удовольствия от процесса.
Со стороны Сибирской спешила пешая женщина. Она болтала по телефону, энергично жестикулировала. Направлялась в последний подъезд. Особа поднялась по ступеням, стала рыться в сумочке, не выключая телефон. Ничего не вышло — не так-то просто отыскать нужный предмет в дамской сумочке. Разозлившись, она стала тыкать в кнопки домофона, при этом продолжала общение.
Запищал механизм, она распахнула дверь и исчезла в темноте. Я уже был тут как тут, ногой придержал дверь, сделал вид, что роюсь в карманах, давая возможность особе уйти подальше. Когда я вошел внутрь, на втором этаже уже лязгали запоры.
Я поднимался в полной тишине, как по сахарной вате, испытывая крайне пакостные ощущения. Выражаясь примитивно, мне было страшно. Выражаясь научно, переживал базовую эмоцию, сигнализирующую об опасности. Онемела рука, которой я скользил по перилам, дышалось не очень просто. Чем выше я поднимался, тем хреновее становилось на душе.
На четвертом этаже я стал колебаться. Только злость не давала остановиться. Бабу испугался, горе-спецназовец? Последний марш давался с боем, и возникала уверенность, что я совмещаю неприятное с бесполезным, да еще тупо рискую. И все же я добрался до нужной квартиры, прислонился к шатающимся перилам. Тишины уже не было, в 73-й квартире ругались женщины. Я затаил дыхание, слушал.
Женщина, по-видимому, была одна, а второй еще предстояла эта честь — стать женщиной. Дочь — та самая, 13 лет, зовут Марина, ученица 7-го класса 22-й гимназии «Надежда Сибири». Я уже чувствовал к ней симпатию, поскольку сам окончил то же самое заведение — но тогда оно не было «последней надеждой Сибири», а было обычной средней школой…
— Мама, да что с тобой происходит?! — кричала девочка с обидой. — Собралась куда-то, пожалуйста, я тут при чем? Почему я должна сидеть дома? Я честно отмотала все уроки, меня Юлька ждет! Думаешь, я боюсь тебя? Все равно сбегу… А будешь такое говорить, к папе перееду и никогда больше не вернусь!
— А ну, стоять, Марина! — гремел натянутый женской голос, — тебя никто не отпускал, не заставляй меня принимать меры!
— Ах, меры! — восклицала девочка, — В тюрьму посадишь? В кандалы закуешь? Ты целыми неделями меня не замечаешь, а тут понадобилась? Нет уж, мамочка…
Отношения у домочадцев, похоже, были высокие. И девочка тоже была не проста. В прихожей воцарилась возня, кто-то кряхтел. Я вышел из оцепенения, кинулся вниз, пролетел один этаж — наверху хлопнула дверь, и кто-то кубарем покатился по лестнице.
Я вовремя совершил разворот и медленно поднимался по лестнице, когда мимо меня пролетела девчонка в расстегнутой куртке со скомканной шапкой в руке. Она глотала слезы, морщила курносый нос и в мою сторону даже не смотрела.
Я как-то растерялся. Она уже пролетела два этажа, когда я схватился за телефон. Машинально набрал Варвару, подспудно догадываясь, что в этой ситуации от нее никакого толка. Хлопнула дверь внизу, отзывчиво откликнулась Варвара.
— В чем дело, Никита?
— Девчонка поругалась с матерью, выбежала из подъезда. Если повернешь голову, ты ее увидишь. Крапивина в квартире. Сейчас я подойду.
Выйдя на Сибирскую, я обнаружил потрясающую картину! И даже не поверил глазам, машинально остановился. Вот это да! Варвара покинула машину и ухитрилась перехватить девчонку — то есть проявила похвальную оперативную инициативу! Очевидно, что-то спросила. Что она могла спросить? Как проехать в библиотеку имени Павлика Морозова? Современные дети и слов-то таких не знают…
