Они стояли у машины и общались, словно были старыми знакомыми! Варвара работала — будь я проклят! На полную катушку работала! Весь свой дар внушения, мощный энергетический посыл она обрушила на девчонку одновременно с невинным вопросом, и та замешкалась, растерялась, вступила в беседу с незнакомой «тетей».
Я уже знал Варвару, все отражалось на ее лице — напряжение, мобилизация внутренних ресурсов. При этом она ухитрялась улыбаться, щебетать, как соловей. Я уловил адресную телепатему: стой там, жди. Стал мяться на другой стороне дороги, ждать сигнала от Варвары.
Они общались. Марина что-то частила, при этом дернулась пару раз — явно удивленная, что это с ней? Но не могла уйти, что-то держало. Эксперименты на ребенке? Явно за пределами этики. Ладно, ей хуже не будет, мы не злоумышленники.
Варвара подала сигнал, и я неспешно перешел дорогу. Марина смерила меня робким взглядом, вроде не узнала странную фигуру из подъезда. Обычная девчонка, ничего особенного, впрочем, имела все шансы годика через четыре превратиться из гадкого утенка в интересную барышню.
— А, ты уже здесь, Сережа? — проворковала Варвара. — Ты уже заглянул к маме, можем ехать дальше?
— Да, все в порядке, — кивнул я. — У мамы было легкое недомогание, уже прошло. Правда, не хочет со мной разговаривать после ссоры… — добавил я, уловив намек в ее глазах.
— Вот видишь, у моего друга тоже проблемы с матерью, — подхватила Варвара. — Это обычное дело — «конфликт поколений» называется. Я тоже со своей недавно так поссорилась, что телефон разбила… Это Марина, — представила меня Варвара. — Подвезем девочку до Лесоперевалки? У нее там подружка живет. Мы все равно мимо едем.
— Да не вопрос, — пожал я плечами. — Садитесь обе за заднее сиденье.
— Да я могу и на автобусе… — неуверенно забормотала девчонка, но дверь машины уже открылась, и неодолимая сила потащила ее внутрь. Сколько раз я наблюдал за подобной работой Варвары и не уставал восхищаться. Но это палка о двух концах. Себе бы подобного дара я не желал. Потом отлеживаться, набираться сил.
Я прыгнул за руль, покосился на идущую мимо пожилую женщину, которая нахмурилась и стала усердно запоминать номер моей машины. Не педофилы мы! Мы порядочные, частично законопослушные граждане, чего и всем желаем! Я выехал через арку на Вокзальную магистраль, взял курс на перекресток с проспектом Димитрова. Движение субботним вечером было плотным, и разум подсказывал, что лучше не спешить.
Я намеренно помалкивал. Варвара бормотала у меня за спиной, девочка отвечала односложно, как-то сомневаясь. Зверем Варвара не была и полностью подчинять ее контролю не собиралась. Неужели ее мама такая злая? Разве родная мама может быть злой? Ведь девочка хорошая, добрая, покладистая — Варвара это сразу подметила…
— Послушайте, а вы кто? — Девочка продолжала теряться, я видел в зеркале, как она кусает губы. Она была расстроена тем, что происходит дома — для этого и не надо быть экстрасенсом.
— Я скажу тебе правду, Мариша, — доверительно сообщила Варвара, — мы работаем вместе с твоей мамой и не можем понять, что с ней в последнее время происходит. Ее поведение отличается от того, что было раньше. Мы на ее стороне и всерьез обеспокоены. А ведь не за горами переаттестация — слышала про такое слово?
И плавно усилила нажим. Марина заплакала, стала шмыгать носом, размазывала слезы кулачками.
— Мама уже полгода не называет меня Маришкой… — всхлипнула она. — Теперь только строго — Марина. А раньше называла, она раньше совсем другой была…
Девчонку прорвало, уши вяли от такого откровения. Она не помнит, когда это началось — через месяц-два после Нового года. Маму как подменили! По-прежнему ходит на работу, возвращается домой, но стала сухой, холодной, смотрит с неприязнью. Что не так — начинает выговаривать, а если совсем не по ее, то может и наорать. Не сказать, что в доме теперь все под запретом, — ей просто безразличны дом, семья. Иногда наваливается на нее — сидит неподвижно, тени на лице, словно борется со своими противоречиями. Однажды словно вернулась прежняя мама — улыбалась с теплотой, просила простить за безразличие, мол, очень много работы, да еще с папой такая история…
— А что с папой? — вырвалось у меня.
Марина продолжала плакать. Так сама же папу выставила, а теперь жалуется, что ей без него плохо! Где-то в марте было несколько крупных скандалов — словно землетрясения прокатились по квартире. В чем виновен отец — бесхитростный, покладистый мужчина — Марина даже не поняла. Она слышала из своей комнаты, как кричала мама: «Никакого тебе больше секса, иди вон своих экспедиторш трахай! А мне не мешай жить так, как я хочу!» Словно намеренно выдавливала его из семьи, подсовывала заявление о разводе. Ежедневная ругань, обвинения, оскорбления…
Отец не выдержал, ушел, сейчас снимает квартиру на Плановой, и когда в доме становится совсем плохо, Марина бежит к нему ночевать. Но совсем уйти не может, мать грозится подать в суд, лишить его всех прав на ребенка. Жизнь превратилась в ад, что с матерью происходит — непонятно. В лучшем случае — ледяное молчание, неприязненные взгляды, абсолютно чужой человек.
Раньше хлопотала по хозяйству, готовила — сейчас хорошо, если полуфабрикат разогреет. Стала часто пропадать во внеслужебное время, а где бывает, конечно, не рассказывает. А еще эти странные цветы, будь они неладны… Варвара умело подтолкнула ребенка к данной теме, и та не могла оставаться равнодушной.
Никогда ее мать не испытывала страсти к ботанике, а тут вдруг случилось. Целую комнату выделила под оранжерею, запретила ребенку туда входить. Ей смонтировали стеклянный шкаф, подвели специальное освещение, привезли за огромные деньги специальное климатическое оборудование. Заказывала по почте какие-то удобрения, особые грунты, инструменты. Мама точно свихнулась на этих цветах! Марина пару раз туда совалась. Цветы необычайно красивые, желтые, фиолетовые, сиреневые, с тонкими лепестками, усиками. Гамма цветов, прожилок, вкраплений, необычайные формы, и они словно живые — за короткое время меняют форму, ориентацию в пространстве, усами шевелят, как тараканы, — словно следят за теми, кто на них смотрит. Растения красивые, но какие-то зловещие, неприятно смотреть, тело покрывается гусиной кожей… Они еще и плодоносят — маленькими оранжевыми плодами. Причем растут они быстро, стремительно набирают цвет. Мама часто запирается в этой комнате, и неизвестно, что там делает. Иногда бормотание доносится…
— Не помнишь, где она была 23-го числа? — вкрадчиво вопрошала Варвара. — Ты же вечером дома была, вспомни?
— Да что вы, как я могу вспомнить, — вздыхала девочка, — я с цифрами не дружу, у меня по математике кол осиновый…
— Это вторник был.
— А, вторник… так я у папы ночевала, утром от него в школу поехала… Да, это точно, в среду физра первым уроком, я ее как раз прогуляла…
Мы пробились сквозь затор у ЦУМа, поехали по проспекту Димитрова, нырнули в тоннель, за которым простирался широкий Димитровский мост. В стартующих сумерках матово поблескивала гладь Оби. До Лесоперевалки оставалось немного — переехать мост, а там — одна остановка. Пробки не было.
