Да хватит уже! Я дернулся — мышцы непроизвольно сократились. Кончился период спокойствия и обдумывания. Что тут обдумывать? Валить отсюда надо! Жар ударил в голову, меня обуяло безумие. А всего лишь маленький кусочек картона…
Я содрал с ноги бирку и вывалился в проход. Прямоугольник света продолжал мерцать — увы, не тот манящий свет, что я видел совсем недавно. Я сцапал простыню и кинулся через проход, но зацепился за каталку, упал, отбив бедро. Боль дошла до мозга, я, кажется, стонал. Все еще не верится, что жизнь прекрасна и удивительна? Сознание металось, круги вертелись перед глазами. Я мало соображал. За спиной что-то происходило, смещались каталки, бились друг о друга. Одно из тел сползло на пол. Я подлетел к двери, забарабанил в нее, что-то хрипел, ругался: мол, откройте, изуверы, вы держите в морге живого человека!
Это было форменное безумие. Я не помню, как долго колотился. Но вроде кто-то подошел, тень закрыла свет за стеклом. Дверь была стальная, современная, с мощными ручками и сложными запорами — чтобы не сбегали, что ли?
Я продолжал дубасить, ругался с надрывом, требовал выпустить. Хорошо, что не сбежалось все заведение! Дежурная смена была немногочисленной. Человек снаружи колебался, но все-таки взялся за замки.
Я спохватился, что стою совершенно голый, стал завертываться в простыню. Он робко приоткрыл. Мужчина в белом халате — невысокий, лысоватый, немного бледный. Еще недавно он что-то жевал, но уже утратил интерес — еда застряла в горле, к губам прилипли хлебные крошки. Он выглядел неважно, моргал глазами, обведенными синью.
Но то, что предстало перед его взором, выглядело еще хуже! Привидение в простыне с горящими глазами и торчащей шевелюрой! У человека сдали нервы, он попятился. Я шагнул вперед, покинул жутковатое пространство. Он не каждый день такое видел, обмяк от страха и растерянности. Но главное, что видел! А ведь не все меня сегодня видели! Он даже чувствовал меня — я схватил его за шиворот в тот момент, когда он собирался улизнуть. Он посинел от натуги, испустил что-то невразумительное.
Я не был настроен на затяжные бюрократические процедуры и медицинские освидетельствования. В подобные заведения легко попасть, но трудно выйти! В голове творилось что-то невменяемое — я был зол на весь свет, вел себя неадекватно! Я волочил его по коридору, он хрипел, глаза вываливались из орбит. Работник пытался засадить мне локоть под дых, отчасти это удалось, что разозлило меня еще больше. Я втолкнул его в ближайшую приоткрытую дверь. Кому-то повезло, что помещение пустовало — случись тут люди, я бы всех отделал!
Небольшой рабочий кабинет — стол, компьютер, вешалка, стеллажи со склянками и инструментами. Хозяин вышел — и правильно. А возможно, это он и стоял передо мной на коленях. Я сдавливал ему горло его же собственной рубашкой. Стоило отпустить, как он опять пытался закричать.
— Лучше молчи, — посоветовал я, — все, что ты скажешь, будет использовано против тебя — причем немедленно, — я показал увесистый кулак. — Разрешаю шептать.
— Послушайте, не бейте… — сипло выдавил работник заведения, — я ни в чем не виноват… не я вас сюда привез… Произошла небольшая ошибка…
— Небольшая? — Я снова разозлился, встряхнул его — да так, что у несчастного зубы клацнули. — Это не ошибка, дружок, а преступная халатность.
Впрочем, медики не виноваты — чего я на них взъелся? Уже научились отличать мертвых от живых.
Стоило мне расслабиться, как мужчина взвыл и метнулся к двери. Я схватил его за рукав, а когда он закружился вокруг меня, отвесил затрещину. Я вел себя нерационально, но не каждый день такое случается! Работник остался в сознании, но с этой минуты вел себя, как оглушенная рыба. Он сидел на полу, тупо качался, глаза сбились в кучу.
Он послушно выполнял мои указания — стащил с себя халат, брюки, неказистый пиджачок. Я торопливо облачался в его одежду — она трещала, полы не сходились. Но ботинки были впору — хоть за это спасибо.
Белый халат я натянул сверху, а на халат — замшевую куртку с вешалки. Она принадлежала другому человеку — широкому в плечах — и висела мешком. Раздетый мужчина снова попытался выразить протест, за что получил добавку. Теперь он был безвреден. Я чувствовал себя примерно так же, как он. Хотелось плакать, ярость душила!
Я шел по освещенному коридору мимо закрытых дверей. Одна, впрочем, была открыта, из помещения доносились приглушенные голоса, там работали люди. Поскрипывала ручная пила. Я пронесся пулей, добрался до лестницы. Она едва освещалась, я несколько раз споткнулся. Машинально приглаживал волосы, но они все равно восставали. Снова путаница в мозгу, подкашивались ноги. Пришлось опереться о стену, прежде чем выбраться в широкий коридор.
Я безошибочно обнаружил дорогу к выходу — словно меня вел незримый проводник. Может, бывал здесь в прежних воплощениях? Но это вряд ли, комплекс сравнительно новый.
Здесь были люди в белых халатах. Они работали и по ночам. На меня удивленно косились, но никто не останавливал. Белый халат под расстегнутой курткой делал свое дело. Я шел, опустив голову. Просторное фойе — «покойный прием», не иначе. Стулья у стены — там плакала женщина, кто-то ее утешал. За открытыми дверями с термодатчиками ругались люди, светили фары. Санитары вкатывали тележку. Я был не прочь кому-нибудь еще начистить физиономию, но пока обходилось. Охранники были заняты — глазели на происходящее.
Я просочился между санитарами и стенкой, вывалился на крыльцо, оснащенное широким пандусом. Ночь еще не кончилась, небо не серело. От урагана, прокатившегося вечером по городу, не осталось и следа.
— Эй, мужчина, подождите, вы из какого отделения? — бросил мне в спину охранник.
Ага, «оглянись, незнакомый прохожий…»
— Из медико-криминалистического, — проворчал я через плечо. — Покурить выйду… — неужели не видно? Кандидат наук, заслуженный работник здравоохранения.
— Нет, постойте. — Он догнал меня, схватил за рукав. — Подождите, мужчина, я вас не знаю. Медико-криминалистическое отделение закрыто. У нас режимный объект, вы не имеете права здесь находиться.
— Так я и не нахожусь, ушел уже…
Не собираюсь я здесь находиться! Он держал меня крепко, всматривался в глаза. А там было что рассмотреть. Ноги подгибались, одежда странная, лицо — страшнее ядерной триады. И хоть тресни, не сделать из него нормальное! Я вырвался, спрыгнул с крыльца, бросился в обход стоящей у входа машины. Он снова меня догнал, что-то кричал, пытался задержать. Я оттолкнул его — какой навязчивый товарищ! Он споткнулся, упал. Из здания бежало подкрепление из состава вневедомственной охраны. Я опрометью кинулся прочь, забежал за угол, нырнул в темноту, помчался с ускорением, не замечая, что на ботинках развязаны шнурки…
Глава вторая
Водитель ночного такси, которое я поймал недалеко от областной больницы, вопросов не задавал, молча отрабатывал свои деньги. В крематорий так в крематорий, ему без разницы. И про «ядерную триаду», и про странное одеяние ничего такого не озвучивал, за что я был ему очень признателен. Впрочем, он слишком часто поглядывал в зеркало, будто бы ненароком оттягивал отворот куртки — видимо, держал там средство самообороны.
