Он сгреб со стола разбросанные бумаги и в сердцах затолкнул их в сумку, затем отключил компьютер, нисколько не заботясь о сохранении игры, и опять достал флягу. Саша хотела спросить, от какого греха надо держаться подальше, но в дверь постучали, и в ординаторскую заглянула Лариса. Елена Евгеньевна требовала Крапивина немедленно к себе. Он только кивнул головой и криво улыбнулся.
— Иду. Загляну в восьмую палату.
Пошел он еще раз к Веронике Ивановне или сразу к Елене, Саша не знала. А потом ее вызвали в палату на втором этаже, из чего она сделала вывод, что Сергей вообще уехал из центра. И она обрадовалась такой удаче!
Ничего серьезного у пациентки из десятой палаты не было. Повысилось давление. Скорее всего, разволновалась, узнав, что у Вероники Ивановны случился приступ. Все немногочисленные пациенты были в курсе того, что Веронике на прогулке стало совсем плохо. Да и как не быть в курсе, если столько было шума в коридоре. Агнесса Харитоновна выглянула из палаты, когда запыхавшаяся Лариса вместе с санитаркой, дородной Ниной Петровной, везли в коляске еле живую Веронику Ивановну.
— Принесите валерианы капель двадцать, — распорядилась Саша, сосчитав пульс пациентки.
Медсестра нехотя покинула палату. Каблуки торопливо застучали в коридоре и спустя несколько минут она вернулась, неся в лоточке флакон и мензурку.
— Вы можете заниматься своими делами. Я останусь, еще раз измерю давление.
— Я тоже могу перемерить давление, — недовольно ответила постовая медсестра.
Лариса стояла посреди палаты, не зная, что делать. Ее присутствие в палате явно было лишним, но оставлять Андрееву одну с пациенткой было строго запрещено. Но предлога, чтобы остаться в палате, Лариса не нашла и нехотя направилась к двери.
Агнесса Харитоновна, маленькая, сухонькая и при этом энергичная женщина, Саше понравилась с первого взгляда. Уходить из палаты и возвращаться в ординаторскую с намагниченной часовой стрелкой не хотелось, и она присела возле нее, чтобы еще раз перемерить давление.
— Деточка, со мной все хорошо.
Сухонькая морщинистая рука Агнессы Харитоновны прикоснулась к Сашиной руке, и она отложила в сторону тонометр.
— Вы новый доктор? Я вас раньше не видела. Да, собственно, мы никого и не видим здесь, кроме Сергея Николаевича.
— Вы давно поступили в центр? Скоро выписываетесь домой?
— Отсюда никто не выписывается, — еле слышно прошептала Агнесса Харитоновна. — Дорога из центра у нас одна — на тот свет.
В палату зашла Лариса со стопкой выглаженного белья и стала медленно раскладывать вещи по полкам. Агнесса Харитоновна, чтобы не молчать, перевела опасный разговор на воспоминания.
— Вы не пробовали писать мемуары?
— Что вы, Сашенька, — засмеялась Агнесса Харитоновна, — самые большие вруны — это очевидцы давно минувших дней. События и факты путаются в их старческих головах. То, что было тогда важным, со временем переосмысливается и теряет значимость. Мысли часто цепляются за какой-то пустяк. Так что, Сашенька, никогда полностью не доверяйте мемуарам. Хотя память — удивительная вещь. Когда не спится, такие подробности всплывают из прожитой жизни. Думаю, как я могла столько деталей запомнить? Притом ненужных.
Лариса внимательно прислушивалась к разговору и, не найдя ничего подозрительного, вышла из палаты. Ее шаги замерли возле манипуляционного кабинета. Саша прислушалась. За дверью кто-то притаился. Смерть медленно шла по коридору. Саше стало трудно дышать.
— Вам тоже кажется, что за дверью кто-то стоит?
Саша кивнула в ответ.
— Это может быть Дроздовская. С ней не все в порядке. Я сама видела, как она стоит и подслушивает. Только что нас подслушивать? Вероника умерла? — буднично спросила Агнесса Харитоновна.
— Почему умерла? Ей на улице стало плохо. Может, резко встала с коляски, давление понизилось, голова и закружилась. Сергей Николаевич сейчас возле нее. Все будет хорошо. — Саша пыталась успокоить Агнессу Харитоновну.
— Сергей уехал. Я видела в окно, как он садился в машину. Значит, Вероника еще жива?
— Почему вы так спрашиваете?
Саша ответила вопросом на вопрос и сняла с руки Агнессы Харитоновны манжетку. Давление пришло в норму.
— Деточка, послушайте меня, мы здесь все умираем. Один за другим. Вероника не первая. Скоро мой черед. Не думайте, что перед вами чокнутая старуха. Здесь…
Сбивчивый рассказ Агнессы Харитоновны не укладывался в Сашиной голове. Она собиралась задать вопрос, но дверь бесшумно открылась, и в палату в который раз зашла Лариса.
— Елена Евгеньевна просила зайти к ней.
«Как я раньше не додумалась так быстро выпроводить Андрееву из палаты. Столько времени потратила, слушая старческие бредни. И Андреева тоже хороша — пишите мемуары», — раздраженно подумала Лариса.
Саше ничего не оставалось, как попрощаться с пациенткой и идти к Елене.
Из-за неплотно прикрытой двери из кабинета доносился встревоженный голос. Елена Евгеньевна с кем-то на повышенных тонах говорила по телефону. Саша решительно постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь. Елена недовольно кивнула на стул.
— Не вешайте трубку, у меня посетитель, — Елена зажала телефон в руке. — Что с Агнессой Харитоновной?
— Давление повысилось.
— Я сказала Ларисе, чтобы чаще наведывалась к Старостиной. Если той станет хуже — дежурная сама вас позовет, — Елена Евгеньевна показала глазами на трубку, дав понять, что Саша может покинуть ее кабинет.
— Приезжайте немедленно, у нас ЧП.
Последнюю фразу Саша услышала, закрывая дверь. Интересно, что же случилось в центре? Не могла же так Куриленко переполошиться из-за Вероники Ивановны? Ухудшение состояния пациентки — это, конечно, нехорошо, но на ЧП никак не тянет. Саша собиралась послушать разговор дальше, но в конце коридора показалась Людмила. Оказаться в роли подслушивающей ей не хотелось. Пришлось идти в ординаторскую.
Саша попыталась полученную информацию выстроить в логическом временном порядке. «Если правда то, что сказала Агнесса Харитоновна, то все женщины, поступившие вместе с ней в центр якобы на реабилитацию, умерли на протяжении последних трех месяцев. Могли умереть все они в центре? Могли. А могли с таким же успехом спокойно вернуться домой, надеясь еще не раз посетить этот оздоровительный центр. А если Агнессе Харитоновне только кажется, что все ее приятельницы умерли здесь не своей смертью? Вот Дроздовской кажется, что смерть бродит по коридорам. Допустим, это так. Я сама не хуже Дроздовской чувствую ее присутствие. Тогда, возможно, права и Старостина. Надо самой посмотреть истории болезни и потом только делать выводы. Если в историях нет посмертного эпикриза — значит, пациент живой, а если есть, то тогда сразу станет понятно, от чего тот умер».
Выбрав удачный момент — тихий час, Саша пошла на пост медсестры. Лариса, больше похожая на надзирателя, чем на сестру милосердия, посмотрела на Сашу холодным, высокомерным взглядом глубоко посаженных глазок.
