— Надо.
— Я… я могу посмотреть.
Зоя удалилась. Она отсутствовала около пяти минут и, вернувшись, разочаровала его своим ответом:
— Боюсь, Калерия все выпила!
— Там много было?
— Не знаю.
— Вы вместе ходили на прием?
— Да.
— А могла Калерия посетить диетолога без вас?
— Мы везде ходили вместе… Хотя, честно говоря, я… я не знаю…
— Как долго необходимо было принимать лекарство?
— До достижения нужного результата — нам требовалось сбросить всего несколько кило.
— А вы уверены, что ваша дочь не нарушала инструкцию? Диетолог рассказывал вам о побочных эффектах?
— Н-нет, он ничего такого не говорил! Сказал только, что нужно соблюдать дозировку…
— И вы уверены, что Калерия ее соблюдала?
Зоя отвела глаза.
— Понятно, — вздохнул Мономах. — Можете хотя бы дать мне телефон диетолога?
— Что вы собираетесь делать?
— Для начала — пообщаться. Вы хоть понимаете, что ваша дочь, скорее всего, принимала незарегистрированный препарат?
— Диетолог сказал, что у него есть все необходимые сертификаты.
— Вы их видели?
— Честно говоря, я в таких вещах мало что понимаю…
— Я в этом не сомневаюсь! Так вы дадите мне телефон?
* * *
Прежде чем отправляться к психиатру Бузякиной, Антон решил поболтать с бомжами, которых подкармливала Татьяна Лесина, — надо было помочь Сурковой вывести горничную на чистую воду. Без веских на то причин она не расколется, а значит, Инна Гордина так и останется единственной подозреваемой.
Он и сам не понимал, почему для него так важно, чтобы Инна Гордина оказалась на свободе, — наверное, он становится сентиментальным, и, как ни печально, это говорит о приближении старости. Шеин работал опером вот уже двадцать три года и в былые времена относился к таким ситуация философски, однако теперь судьба девушки волновала его сильнее, чем тронула бы раньше. Он чувствовал, что Инна не виновна в гибели Ларисы, хотя и имела все основания ее ненавидеть. Вот папаша ее, как бы там ни было, не мог не понимать, что Томин втянул его и третьего партнера в сомнительные дела, однако дочь за отца не в ответе. И уж тем более ей не место на нарах — в девятнадцать-то лет!
Бомжей долго разыскивать не пришлось: их палаточный городок располагался в подлеске, между элитным поселком, где находилась усадьба Бузякиной, и песчаным карьером, за которым стояли убогие домишки, называемые дачами, окруженные не менее убогими огородами. Они принадлежали тем, кому благосостояние Томиных казалось таким же недосягаемым, как космос для простых смертных, и кто считал копание в земле самым интересным занятием на свете. Антон никогда не понимал, зачем мучиться, окучивая несколько жалких кустиков картофеля все лето, когда можно целыми днями валяться в гамаке на собственном участке, покупая все необходимое на рынке.
Бомжи неплохо устроились: городок назывался палаточным чисто условно — на самом деле домики были сколочены из фанеры и покрыты неизвестно где добытым брезентом. Если бы они жили, скажем, в Бразилии, где круглый год тепло, ничего лучшего и желать было бы нельзя! К несчастью, им приходилось мириться с неприятным по большей части питерским климатом. Интересно, куда эти ребята деваются, когда на улице минус двадцать? В городе есть несколько ночлежек, но отсюда далеко добираться. Кроме того, эти «теплые местечки» обычно переполнены, да и принимают далеко не всех.
— Ищете кого-то, мужчина? — раздался кокетливый голос, и Антон едва не вляпался в собачье дерьмо, когда резко повернулся на звук (бедная псина, по-видимому, страдала несварением желудка, и почти новые ботинки, скорее всего, придется выбросить). Перед ним стояло закутанное в ядовито-зеленый пуховик существо. Поверх пуховика был наверчен в несколько слоев ярко-розовый шерстяной шарф, а голову существа венчала шапка-ушанка из искусственного меха нездорового голубого цвета. О том, что существо — женщина, говорил лишь тембр голоса, да и то не наверняка, поскольку голос существа был низким и прокуренным.
— Да, ищу, — кивнул Антон, делая шаг навстречу незнакомке, определенно обитательнице «гетто».
— Так вы скажите, кто вам нужен, и я его найду, — все так же игриво пообещало существо. — Если, конечно, он здесь.
— Честно говоря, я не вполне уверен, кого именно искать…
— Вы не знаете имени?
Шеин покачал головой. Надо было налаживать контакт, поэтому он спросил:
— А вас как зовут?
— Людмила. А вас?
— Антон. Людмила, вы, случайно, не слышали о… несчастном случае здесь, по соседству?
— Это в бузякинском особняке, что ли? Так кто же не слышал-то — слава богу, телевизор смотрим!
— А у вас и телевизор здесь есть?
— Конечно! От переносного генератора работает, надо только антенну настроить. Так что про то, что Бузякина с балкона сиганула, мы все тут знаем!
— И Татьяну Лесину знаете?
— А что, Танька что-то натворила?
Такая фамильярность говорила о том, что Людмила лично знакома с горничной Ларисы. Значит, Антону повезло напасть на нужного человека!
— Нет, она ни в чем не провинилась, — ответил он, — просто мне необходимо выяснить, кому она выносила еду в день гибели Бузякиной.
— А-а, жрачку с барского стола? — закивала бомжиха. — Как же, приносила. Танька, конечно, все больше брательника своего подкармливает, но иногда и другим достается. Вот, к примеру, в тот день настоящий пир случился: Танька даже бутылку французского шампанского приволокла — видать, у них там его просто залейся было!
— Простите, Людмила, вы сказали, у Таьяны есть брат?
— Ну да, Жорка. Они оба гастарбарить сюда приехали, вдвоем пристроились к Бузякиной…
— А кем устроился Жорка?
— Так водителем, к Томину. Он первым работы лишился: как хозяин укатил за бугор, так Лариса его и рассчитала. Он в Питер подался, поболтался там и вернулся, потому что нету в городе работы.
— А здесь есть?
— А то! Особливо летом: местные и дачники постоянно нанимают разнорабочих из наших. Платят мало, зато с проживанием и кормежкой!
— А сейчас брат Татьяны здесь? — поинтересовался Шеин.
— Я его сегодня не видала, — пожала плечами Людмила. — Он в последнее время сам не свой ходит, переживает.
— Из-за потери работы?
— Да нет, то давно было… Он из-за смерти Ларисы мается, места себе не находит.
— Неужели он был так к ней привязан?
— Да не в том дело! Просто Жорка видел, как все случилось, — на его глазах она сорвалась.
