С началом войны два наркомата опять объединили, во главе — Берия. Однако в сорок третьем НКВД снова разделили, и опять Берии остались ГУЛАГ и пожарные. Военную контрразведку выделили в самостоятельную структуру, непосредственно подчиненную Сталину. Вождь постоянно менял структуру органов, переставлял людей, это означало, что он не удовлетворен и работой госбезопасности, и ее руководством, то есть Берией.
Берия не любил и боялся Сталина, хотя тот высоко поднял Лаврентия Павловича, и в президиумах, и за обеденным столом сажал рядом с собой.
«На банкетах в Кремле, — вспоминал переводчик вождя Валентин Михайлович Бережков, — за столом обычно рассаживались в следующем порядке: посредине садился Сталин, по его правую руку — главный гость, затем переводчик и справа от него — Берия».
Он почти не ел. Но перед ним ставили тарелку с маленькими красными перцами, которые он закидывал в рот один за другим, словно семечки:
— Это очень полезно. Каждый мужчина должен ежедневно съедать тарелку такого перца, — назидательно поучал Берия.
Алексей Иванович Аджубей, зять Хрущева, рассказывал, что во время сталинских застолий на ближней даче Сталин назначал Берию тамадой, именуя его почему-то прокурором. Вождю нравилось наблюдать, как Берия спаивает членов политбюро, издевается над ними.
Алексей Аджубей слышал выступление Лаврентия Павловича на торжественном собрании, посвященном очередной годовщине Октября. Располневший, с одутловатым, обрюзгшим лицом он был похож на рядового служащего. Одежда сидела на нем мешковато. Но говорил он хорошо, почти без акцента, четко и властно. Умело держал паузы, вскидывал голову, дожидаясь аплодисментов. Доклад ему составили нестандартно.
В сентябре 1945 года было образовано оперативное бюро правительства в составе: Берия (председатель), Маленков (заместитель), Микоян, Каганович, Вознесенский, Косыгин. Берия оказался во главе всей промышленности страны. Но уже к концу года настроение Сталина изменилось. Лаврентий Павлович лишился ключевой должности наркома внутренних дел. И это было сигналом к тому, что при очередном повороте Берия может отравиться вслед за своими предшественниками в небытие.
Сталин убрал Берию с Лубянки. Но его боялись и ненавидели. А Берия никого не боялся и всех презирал. Он излучал грозную, беспощадную властность. При этом он уже давно не имел отношения к органам госбезопасности.
Профессор Владимир Павлович Наумов, бывший партийный работник, секретарь Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, один из лучших знатоков сталинского периода, разбиравший личные документы вождя, рассказывал:
— Исследователей вводит в заблуждение то, что Сталин поручал Берии передать то или иное указание Абакумову или Игнатьеву. В реальности тот же Игнатьев заранее знал, что ему скажет Берия, о чем пойдет разговор. Ведь с министром госбезопасности Сталин встречался чаще, чем с членами политбюро. Но таков был ритуал, и Игнатьев аккуратно записывал: «звонил тов. Берия, передал слова тов. Сталина — по такому-то делу обвиняемых надо приговорить к высшей мере наказания».
Разговоры Берии и Игнатьева записывались и докладывались Сталину, чтобы ему было легче понять, какие у них отношения. Берию проверяли и надеялись поймать на неосторожном слове. Он это знал. Поэтому несколько раз Игнатьев помечал, что «на эту тему тов. Берия отказался разговаривать».
Сталин убрал Берию с Лубянки, но использовал его как пугало. Берия, уже ничем не руководя, олицетворял карательные органы. Лаврентий Павлович понимал, что его жестокость вызывает одобрение Сталина. Вождь был невысокого мнения о соратниках, считал, что товарищи по партии могут проявить мягкотелость — все, кроме Берии, решительного и авантюрного по характеру человека.
За что Сталин ценил Берию?
Профессор Владимир Наумов:
— Надежный и беспощадный человек. Кровавые дела Иосиф Виссарионович поручал Берии, знал, что у него рука не дрогнет. Но Сталин подготовил ему смену в органах госбезопасности. Что касается атомных и ракетных дел, то они были налажены, и Берия уже не так был нужен. Тем более, что Сталин его боялся.
Адмирал Иван Степанович Исаков рассказывал Константину Симонову, как однажды удостоился чести ужинать у Сталина в Кремле. Они шли длинными кремлевскими коридорами. На каждом повороте офицеры НКВД. Вдруг Сталин сказал:
— Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь…
Я спрашивал профессора Наумова:
— Значит, Сталин думал, что Берия может рискнуть?
— Он считал его авантюрным человеком, который может пойти на все. А Берия чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается.
— Сознавал Берия, что его ждет?
— Конечно! Под топором ходили и другие члены президиума ЦК, но каждый питал какие-то надежды, что вождь смилостивится. Берия надеялся только на то, что Сталин уйдет из жизни раньше, чем успеет его посадить.
Каганович скажет позднее:
— Берия нам говорил, что если бы Сталин попробовал его арестовать, чекисты устроили бы восстание…
В этом он, конечно, сильно заблуждался. Но товарищи по президиуму ЦК его слова запомнят. Именно поэтому в июне 1953 года они не рискнут просто снять Берию с должности, а арестуют его. Они захотят обезопасить себя…
В недрах грузинского Министерства госбезопасности с санкции Сталина вызрело дело «мингрельской националистической группы» во главе с секретарем ЦК компартии Грузии Михаилом Ивановичем Барамией. По партийной лестнице начал расти с самой юности, поддержанный Берией, в тридцать восемь лет стал в Тбилиси вторым секретарем ЦК. Никогда не забывал своего покровителя, защитил диссертацию «Выдающаяся роль Л.П. Берии в обороне Кавказа».
Когда осенью 1951 года Сталин отдыхал в Грузии, министр госбезопасности Грузии генерал-лейтенант Николай Максимович Рухадзе доложил ему, что причина недостатков в республике — действия группы мингрельских националистов. Это вызвало недовольство вождя. 9 ноября 1951 года было принято постановление ЦК ВКП/б/ «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе т. Барамия», в котором говорилось, что в республике процветает взяточничество. А борьба с ним не ведется, потому что «внутри аппарата ЦК и Правительства имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам и старается выручать их всяческими средствами. Факты говорят, что во главе этой группы стоит второй секретарь ЦК компартии Грузии т. Барамия. Эта группа состоит из мингрельских националистов».
Взяточничество было лишь поводом для главного, политического, обвинения:
«Мингрельская националистическая группа т. Барамия не ограничивается однако целью покровительства взяточникам из мингрельцев. Она преследует еще другую цель — захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии и выдвинуть на них мингрельцев… Характерно, что важнейшие посты в Министерстве юстиции, в Прокуратуре и адвокатуре находятся в руках мингрельцев. Характерно также, что очень важные посты как в аппарате ЦК ВКП/б/ Грузии, так и в аппарате ЦК Грузинского комсомола находятся в руках мингрельцев… Среди подобранных значительное количество представляет антипартийных и антигосударственных людей, наносящих вред партии и государству».
