Так сказал я, но ошибся. Керан затрясла тяжелыми серьгами, возопила, разбрызгивая слюну из морщинистого рта:
– Ты, подлый маг, огнепоклонник, диавол во плоти, христоненавистник, как ты посмел прийти ко мне с такими словами? Твой шахиншах – слуга императора, возомнивший себя великим, бросающий своих мертвецов на съедение зверям, отрицающий истинную веру христову. Разве отдам я свою неразумную внучку такому? Разве я уже слаба? Нет, маг, я сильна и буду жить долго, я найду себе мужа и буду править своей страной по своим законам, а все вы, ты и твой шахиншах умрёте и будете съедены шакалами. Мне господь дарует жизнь вечную в раю, а ты будешь низвергнут в пучину очищения на века. Ничего я тебе не отдам, никого ты не увидишь, Ширин будет жить со мной и выйдет замуж за достойного христианина, а не за мерзкого язычника!
Так кричала Керан, а я понял свою ошибку – царица не собиралась умирать и не осознавала своего преклонного возраста. Слова же о наших богах я пропустил пока мимо ушей – не стоило слушать беснование старухи и воспринимать всерьез ее визги. Материальный мир интересовал Керан все еще, как и в молодости. Тогда я изменил свою речь и действия, велев воинам принести дары. Я раскрывал сундучки, блистал серебряной посудой, звенел дирхемами и перебирал на весу ожерелья и кольца с самоцветами. Старуха жадно смотрела на мои плавные движения, ее высушенные пальцы скребли по дереву трона, ее глаза повлажнели от желания взять дары.
– Все это твое, великая царица, а будет еще больше – шахиншах богат и щедр. Он мало просит и много дает. У него тучные стада, широкие нивы, есть и золото в достатке. Всего лишь разреши Ширин встретиться с ним и поговорить. Ведь внучка твоя сама может решить, какого мужа ей надо, а ты вечна на троне, трон твой непоколебим, и у тебя его никто не собирается отнимать. Позволь принцессе повидаться с шахиншахом, а там уже ты решишь вместе с ней, какова судьба её. Прими пока дары.
Я преклонил колени, передавая сундучок с ожерельями в старческие руки.
Керан взяла его, трясущиеся пальцы впились в топазы и халцедоны, слюна потекла с уголка опущенного рта ее.
– Может, теперь ты и прав, маг, – заворчала старуха, улыбаясь дарам, – пусть принцесса встретится с твоим правителем, он слаб, она не захочет быть его женой, я знаю, пусть. Даже я не выйду за него замуж, его войско мало, он слуга императора, он вошь. Но Ширин путешествует по стране, она уехала, нет ее в Аршакаване. Пусть ищет её твой хозяин, если хочет поговорить. Если Господь захочет встречи – они встретятся. Большего я для тебя не сделаю, маг. Убирайся.
Поклонившись мерзкой старухе, я с воинами удалился за стены города. Но разрешение на встречу было получено, оставалось найти Ширин. Я поговорил с дехканами, пашущими землю за стенами, я спросил дервишей, плетущихся в города в надежде на еду и кров, я посмотрел рисунок земли ромейской от Тигра до Аршакавана и примерно определил, где может быть караван принцессы. Наметив путь, я с воинами двинулся в нужном направлении. На второй день поодаль от дороги у ручья с хрустальными струями, окруженного тенистыми каштанами, мы увидели богатые шатры. Воины спешились, я один поскакал к лагерю, спросить, не Ширин ли это. Стража принцессы встретила меня, я понял, что нашел её. С содроганием сердца я прошел в шатер, украшенный серебром, сжимая в руках перстень из золота, что дал мне шахиншах для принцессы. Ширин сидела в центре, ее служанки расчесывали ей волосы, которые густым ковром устилали все вокруг.
– А, маг. Я помню тебя, ты был вместе с шахиншахом у реки. Садись, выпей вина.
Ширин была прекрасна и величественна, я не замечал, что вино из кубка проливалось мимо, пока я глядел на нее, не отрывая взгляд. Ширин засмеялась, смех ее звучал, как струны сетара.
– Да ты влюбился в меня, маг?
Я не мог ничего ответить, лишь глотал вино в надежде опьянеть.
– Что твой шахиншах хочет от меня, маг?
– Он прислал тебе перстень и свой портрет, принцесса.
Я дрожащей рукой отдал кольцо и золотую пластинку с чеканкой профиля Хосрова. Перстень Ширин приняла равнодушно, а на пластинку долго глядела.
– Он красив, твой правитель. Молод, умен, образован. Жаль, не верит в Христа, ну да это поправимо. Все мы рождаемся на этот свет без веры, а принять ту или иную – это наш выбор. Выбор можно изменить. Мне нравится твой правитель. Я хочу встретиться с ним еще. Так и передай ему, я буду ждать в месте, где с невысоких гор стекает река, впадающая в Тигр. Я буду там через десять дней, пусть приедет. А ты, маг, молод. Хочешь полюбить мою служанку Арзу? Вот она, грациозна, как лань, черноглаза и гибка, как дикая кошка. Посмотри на нее.
Ширин указала на прекрасную девушку, что расчесывала ей волосы. Но разве был кто-то прекраснее Ширин? Я покачал головой.
– Смотри, маг, не переходи дорогу своему шахиншаху, – вновь засмеялась принцесса, а я, многопагубный, не смог сдержаться и кинулся вон из шатра, поглощенный страстью к блистательной Ширин, смех которой гнал меня все дальше и дальше, пока я не наткнулся на наш лагерь и не кинулся на землю, заливаясь слезами любви.
Я привез шахиншаху благую весть, хоть и терзался все время пути назад от неразделенного чувства к Ширин. Я молился всю дорогу Митре, чтобы дал мне или прозрения, или любовь прекрасной принцессы, но Митра остался глух к моим мольбам. Шахиншах был обрадован известием и немедля собрался в путь, оставив меня молить Анахиту о тучности стад, о дожде для злаков и отсутствии саранчи. Я читал молитвы, я делал всё, как говорил Заратустра, пророк из пророков, беседовавший с самим Ахурой Маздой, но злой дух не давал мне покоя, испытывая. В мыслях моих была только Ширин, ее гибкий стан, ее волосы, ее прекрасное лицо. Как я хотел целовать его, как я хотел прижать ее трепещущее тело к своему! Каждую ночь я думал о ней, не засыпая, каждую ночь я рвался к ней и готов был скакать за шахиншахом, чтобы помешать ему говорить с ней. И сделал бы это, да в храмах не было коней, табун держали только для дворца, магам же лошадь была не нужна. Их дело – толковать Авесту, неся благое слово простым людям, подносить дары богу и молить Ахуру Мазду о благости для народа его, почитать Заратустру, что дал нам знания и веру, доносить до простолюдинов, воинов, дехкан и правителей благую мысль о добре, дабы мысль и слово воплощались в благие дела.
Но опять молитвы мои подспудные были услышаны злым духом Ахриманом, Ахура же молчал, ибо не в силах остановить ему было мое зло, или же не хотел он слышать мерзость души моей, видеть почернение ее и отступничество. Пока шахиншах был в отъезде, пришел караван из Константинополя с посланником самого императора. Маврикий звал Хосрова к себе для устройства оговоренной свадьбы со своей дочерью Мириам, причем безотлагательно. Я слушал за занавеской окна разговор великого мага с посланником, и моя душа ликовала: шахиншаху не избежать свадьбы, император могуч, армия ромеев в тридцать дней может дойти до Тисфуна и низвергнуть шахиншаха, он не посмеет отказать Маврикию. А это значит, что Ширин никогда не станет женой Парвиза, она будет свободна, и у меня появится возможность, ведь я помню ее глаза, они смотрели на меня с интересом, а от интереса до любви лишь немного слов, а говорить слова – это мой хлеб, я маг, я вызову ее любовь, что бы мне это ни стоило.
