– Садись же, друг мой Настуд, ешь, пей вдоволь, завтра долгая дорога предстоит тебе.
Я сел, машинально взяв чашу хаомы.
– Я не знаю, маг, верно ли я делаю, но что решил царь царей – то непоколебимо. Знаю я лишь одно: в наше время материальный мир, взращённый еще царем Йимой, который говорил с самим Маздой, вновь становится основой, а духи отступают. Разве мог Заратустра говорить с богом о наказании за проступки? Разве бог благой, добрый, может наказывать детей своих? Разве Амеша Спента важны правила выпаса скота? Нет, маг, я так не думаю.
– Но шахиншах, – воскликнул я, – Авеста так говорит, разве можно усомниться в священном тексте?
– Авесту нынешнюю писали люди, и даже не пророк Заратустра. Книга книг написана магами, которые стали царями. У царя есть подданные, которые платят налоги, воины, которые защищают землю, дехкане, которые пасут скот и сеют хлеб. Им нужны правила, по которым они должны жить. А царь без них – лишь человек, такой же, как и все. Царю нужно управлять. И Книга книг правильно написана для царей. Но разве Христос, что жил шесть веков назад, – порождение Ахримана? А по Авесте – это так, он не следует законам Заратустры и, стало быть, одержим дэвами и служит злу. Но что злого он сделал? Нет, маг, законы добра и зла и законы людей – это не одно и то же. Так думаю я. Вот и посылаю тебя туда, в первородную землю, данную изначально Маздой людям, чтобы узнать истину. Когда ты обретешь ее – возвращайся, и мы побеседуем еще. А пока кушай и пей, Настуд.
Я пил хаому, и видения обнаженной Ширин преследовали меня. К полуночи, когда прохлада окутала землю, воины заснули на подушках, шахиншах удалился в покои дворца, а Ширин осталась в беседке, смотря на яркие звезды. Я подошел к ней и спросил ее:
– Великая прекрасная Ширин, ты помнишь меня? Ты помнишь наши ночи без сна в шатрах? Ты помнишь мою любовь?
Ширин посмотрела на меня и покачала головой:
– Нет, маг, не помню, потому что этого не было. Ты опоен хаомой, твои мысли туманны, ты видишь миражи.
– Ширин! Я выполнил твою просьбу, я влил яд в чашу Мириам, я отравил царицу! Ты обещала мне любовь!
Ширин не оборачивалась ко мне, глядя на небо.
– Маг! Ты бредишь. Я царица, и нет другой, а если и была – то давно там, на небе, а мы на земле, и тут только я. Любовь свою я даю только мужу, благородному и великому царю царей, который будет править всем миром. Ты же достоин любви, маг, но прочих женщин. Их много, найди себе любую. И прощай, не мешай мне любоваться звездами и смотреть их движения, не докучай, иначе я позову стражу.
Так сказала Ширин, я же в тумане хаомы удалился во двор к повозкам, размышляя, не вонзить ли мне кинжал в свою грудь, не взрезать ли сердце, чтобы кровь хлынула на камни и остановила движения тела, которое убило невинную Мириам?
Но я был слаб, душа моя захвачена дэвом, от которого нет избавления, и я всего лишь свалился под телегу и забылся тревожным сном. А утром меня разбудил суровый Бахрам, требуя отправляться в путь, пока жара не настигла, подсадил на коня, и к полудню мы были уже далеко от Тисфуна, дворца, шахиншаха и Ширин, коварной Ширин, которую я всё равно любил.
Я выбрал путь через пески и степи, чтобы миновать Аршакаван, город Керан, который напоминал мне о солнцеподобной Ширин. Но когда наш караван подошел к Нишапуру, нас встретили воины шахиншаха и привели к марзпану Смбату – наместнику Хосрова в тех землях. Он принял нас вежливо, узрев печати царя царей, мы отдохнули с дороги, выпили вина, молока, откушали хлебов и остались отдохнуть. Смбат же, великий воин, услышав, что я хочу пойти степями, покачала головой:
– Нет, маг Настуд, там вы не пройдёте. Лишь недавно мы отогнали тюрок от наших пределов, но войска каганата стоят на границах и жаждут крови и богатств наших. У меня две тысячи воинов, и я сам боюсь, что не удержу рубежи. Мой тебе совет: иди с запада Хазарского моря, через Дарбанд, наши воины откроют вам ворота, армия хана Бармуды не перешла на западный берег реки Ра, так что тот путь хоть и сложен, и усеян кочевыми хазарами, но более спокоен. Идите туда.
Воспользовавшись советом, мы отправились на запад и через много дней дошли до Дарбанда. Это была крепость, которая закрывала узкий проход между морем и горами. Воины, увидев печать шахиншаха, открыли нам ворота, и мы вышли в неизвестность. Караван шел долго, пока, наконец, не достиг широких вод Ра. Дальше наш путь лежал по её берегу, и вначале мы шли спокойно, отдыхая в тени раскидистых деревьев в полдень, ловя осетров на ужин. Но вот деревья по берегам стали реже, а дорога исчезла, только бескрайняя степь лежала перед нами. Я вычислил путь по звездам, и мы пошли прямо, иногда подходя к реке, иногда удаляясь так, что не видели вод. В вечеру одного дня младший сын Бахрама, отправленный на охоту за антилопами, вернулся со стрелой в плече.
– Хазары! – прохрипел он, падая с коня.
Бахрам со старшим сыном натянули луки, повозки поставили в круг, я дал младшему чашу хаомы, чтобы облегчить боль от раны. Топот копыт разнесся по округе, и вдали появились факелы, которые несли в руках всадники числом более ста. Это были хазары, страшные племена, населяющие ту местность. Несколько стрел вонзилось в землю около моих ног. Бахрам не стрелял, поджидая более удобного момента. Из сумрака без факела к нам подъехал человек с натянутым луком. Сразу же вокруг нас появились еще всадники, окружив повозки. Положение было безвыходно, у нас три лука и три меча, на их стороне – сотня. Неожиданно старый воин Бахрам подал голос, опустив лук. Он говорил по-тюркски, я же не знал толком этого языка, но понимал смысл.
– Что нужно вам, всадники?
– То, что у вас в повозках, пришельцы, – загоготал человек, бывший явно предводителем отряда.
– Зачем тебе это? – спросил Бахрам.
– Это наша земля, и по ней нельзя ездить чужакам. Если у вас нет таблички хана Бармуды, то вы враги. Мы убьем вас, а повозки заберем себе.
– У нас нет таблички хана, но разве вы хотите умереть? – спросил их Бахрам.
– Умрете вы, – воскликнул всадник.
– Мы готовы умереть, хазар. Однако я вижу десять человек, каждый мой сын тоже видит десять человек, а наши луки могут выпустить по пять стрел, пока вы попадете в нас. И если попадание будет не смертельно, я и мои сыновья выпустят еще по две стрелы перед тем, как умрут от ваших мечей. Ты недосчитаешься двадцати воинов, хазар. А у тебя их не очень много. Разве смерть наша стоит того?
Всадник задумался, а я удивился смелости Бахрама. Тот стоял молча, держа наготове лук с вложенной короткой стрелой. Наконец, хазар заговорил:
– Ты прав, пришелец. Но что же нам делать? Отступать поздно.
– Предлагаю тебе взять дары и уйти. Это плата за проезд. И ты вернешься с богатством, и мы уйдем спокойно из твоих земель.
Хазар кивнул, я по просьбе Бахрама отдал сундук с серебряными дирхемами всадникам, раздался торжествующий клич, стук копыт, и всадники исчезли в ночи.
