– Ну, в выходные заеду. Поближе куда-нибудь рванем, а то погода не очень, – Алексей пытался завлечь Веронику легкой дорогой, но она была уже полностью согласна, и даже находила в этой будущей поездке некое удовольствие.
В ближайшие выходные они встретились у ее дома, Алексей, уже без повязки на голове, только с немного выбритой макушкой, измазанной зеленкой, суетливо открыл дверь, посадил Веронику на переднее сиденье и уверенно помчался по направлению к одному ему известному месту. Дорога вилась серой лентой, как назло, закапал дождик, но быстро закончился; по бокам неслись уже желтеющие смешанные леса, иногда перебиваемые вечнозелеными елями, полями, то перепаханными под пары, то зеленеющими озимыми. Тучи ползли по небу, напоминая о скорой осени, мокрой, противной, грязной и темной, но Вероника привыкла, ведь за осенью будет зима, белая и чистая, когда все становится вновь красивым и холодным, и когда так приятно после мороза зайти в теплую квартирку на ее этаже, налить горячего чая и закутаться в плед на диване с хорошей книжкой.
Когда машина въехала в деревню, простучала подвеской по когда-то асфальтированной улице, Вероника неожиданно узнала место. Это была та самая деревня с новой церковью на берегу, на полуострове, где она первый раз увидела Алексея и куда приезжала ещё раз с Садомским.
«Странно, почему-то все пути ведут сюда», – подумала она, но не придала этому значения. Река за церковью была свинцового цвета, по поверхности воды неслись белые барашки волн. Алексей пересек мост, отвернул на грунтовку, проехал между старыми домиками, огражденными темными заборами из штакетин, и выехал на небольшую полянку прямо у воды.
– Прибыли, – объявил он, – сейчас соберу прибор и пойдем во-он туда, – указал он на оголившийся из-за спуска воды участок берега. Тот выглядел довольно непрезентабельно: грязным, глиняным и заиленным. Пока Алексей копался в багажнике, Вероника вышла и зябко укуталась в плащик – с реки дул сильный ветер.
– Вот, сапоги надень, я взял тебе, а то тут глина, кроссовки запачкаешь, – Алексей протянул ей старые резиновые сапожки. Она послушно надела и пошла вслед за ним на берег, ноги увязали в глине. Вероника старалась идти поближе к заросшему травой крутому склону, на котором стояли на косогоре несколько домов, похоже, дач небедных горожан. Алексей махал металлоискателем, то и дело копая лопатой в месте какого-то особого писка прибора, который, как казалось Веронике, пищал почти всегда.
– Мусор тут, – бормотал увлеченно Алексей, – но, может, и еще чего будет.
Через пару часов поиска и перебирания липкого грунта, когда Вероника уже немного утомилась, Алексей вывалил на старые мостки то, что ему удалось откопать. Глаза его излучали энергию и радость, которой, по-видимому, он очень хотел поделиться с Вероникой.
– Ну вот, не густо, но ведь есть что-то. Видимо, ты приносишь счастье.
Вероника устало улыбнулась, но была довольна этим немудреным комплиментом. Хотелось есть, она вспомнила про бутерброды и термос, что лежали в машине, но ей не нравилось прерывать счастье Алексея, которое она ему принесла, и Вероника терпеливо осталась рассматривать кусочки грязи, что Алексей старательно раскладывал на старых мостках.
– Вот, это монетки времён СССР, две копейки и пять. А это вот две копейки Александра Второго, очень приятная находка. А это значок комсомольский, годов шестидесятых, – Алексей оттирал от грязи комочки, и они превращались почти в то, что он перечислял.
– Это тебе на счастье, – он принес с реки отмытую монетку царского времени, – она хорошая, бери.
Вероника взяла медную, чуть подернутую зеленью монетку, на которой виднелся двуглавый орел со скипетром и державой и полустертый номинал с другой стороны. Посмотрела на Алексея и благодарно спрятала ее себе в карман. Так было нужно. Ведь ему это важно.
– Эй, чё вы тут, – послышался с берега голос. Вероника оглянулась и узрела человека небольшого роста в изрядно поношенном костюме с выцветшим логотипом «Лукойла». Человек уверенно шел к ним, чавкая промокшими кроссовками по глине.
– А я тя помню, ты тут уже рылся по весне-то. Ну как, нашел чего? – человек, не обращая внимания на Веронику, подошел с протянутой рукой к Алексею.
Алексей пожал ему руку.
– Да немного, в основном, пробки от водки да консервные банки, – улыбнулся он.
– Ну, так, ага, чё тут, сараи стояли под лодки. Бухали мужики, чё еще тута будет. Вот на Бутырах-то другое дело, помнишь, говорил вроде?
Алексей поморщился, ребра болели до сих пор. Про Бутыры он говорить не хотел. Только покачал головой. Мужичок кивнул в сторону Вероники:
– Жёнка твоя? Ничо, красивая. У нас тут хорошо, тока в магазине под запись не отоваривают. Появился хозяин новый. Я уж просил, просил – нет, говорит. Бизнесмен с города. Я-то вот чё, паря. Ты бы мне дал двести рублей, а? А то ведь помру, как дружок мой. Щас вона чё – инфаркты ходют. А от инфаркта как спастись? Надо принять маненько, понимаешь? Да ты не боись, Митьку все в деревне знают, и тут, в Шеметях, и в Камском. Дай, а я те чё-то скажу-покажу.
Митька Шеметёвский смотрел на Алексея нагло и беспардонно, сверля глазами городского, у которого точно есть двести рублей на опохмелку. Но мужичок был правильный, за просто так денег не брал и держал за пазухой очередное откровение, нужное незадачливому черному копателю. Алексей вздохнул и под осуждающий взгляд Вероники, которая не очень любила простой пьющий народ, вытащил из кармана брюк две купюры.
– Вот спасибо, паря, вот выручил. Ну, присаживайся на мосточки. И ты, барышня, тоже. Слушайте, чего знаю.
Алексей присел, Вероника просто встала рядом, боясь запачкать джинсы, которые были ей не то что дороги, а просто новыми, с милого испанского шопинга.
Митька достал «Приму», закурил, откашлялся и начал:
– Ну вот, стало быть, давно, еще угланом я был, вокруг Шеметей деревни были, староверские. Слыхали про староверов-то? Ну вот, эти староверы жили все по лесам, даже не в деревнях – в однодворках. Один раз идем с пацанами по лесу, глядь – дом, старый, нету никого. Ну, мы туда шасть, порылись – а там на чердаке всякого старья богато. Ну чё сперли – все наше, да только переть-то особо нечего, книжки каки-то старинные да лампадки. Кореш мой, Колька, ну, который копыта отбросил, царствие ему небесное, книжки спер, мол, на раскурку под махру. Да потом уж посмотрели— бумага кака-то не бумага вовсе, кожа перетертая, так книжки у Кольки и остались. А он раньше с родителями вона тут наверху жил, – указал Митька на виднеющийся вдалеке дом, в котором Алексей узнал старый дом друга Виктора, возле которого он давным-давно нашел старинные книги. Но не придал этому значения, слушая дальше льющуюся, как водка в стакан, речь деревенского мужичка.
– Так вот, решили мы еще наведаться туда, порыться. Пока второй раз по лесу пробирались, покурить встали под сосной. Тут Колька наверх указывает, глянь. Ну взглянули – а там высоко ружье висит, старое, ржавое, видать, кто-то к дереву прислонил да забыл, а оно в дерево-то вросло, да так с ним и поднялось. Ну, мы, понятно, отколупали ружьишко, вдругорядь у отца я пороху спер, зарядили, значит. А оно еще кремневое, а кремень уж распался, всё проржавело. Ну мы спичкой подожгли, как бабахнуло – ствол разорвало напрочь. Ладно, никто не покалечился. Бросили там ружье, в лесу. Но это вдругорядь.
