– Проклятье, – выдохнул он, возясь с пуговицами. – Ненавижу… мундиры!
Когда наконец он содрал с себя рубашку, она прикрыла глаза, впитывая обнаженной спиной тепло его обнаженной груди; его рука скользнула мимо ее ребер, тесно прижимая ее к его телу, кожа к коже. Другая его рука снова оказалась между ее ног, и она принялась тереться об нее, назад и вперед. Она опустилась одним коленом на кровать – неуклюже, теряя равновесие, чуть не упав; ей пришлось схватиться одной рукой за кроватную стойку, другой продолжая тереть его член, чувствуя, как кончик мокро тычется в ее зад.
Никаких амбиций, никаких манипуляций. Никаких трепыханий относительно того, что произошло вчера или что может случиться завтра. Только его сдавленные хрипы и ее всхлипывающие стоны, закрытые глаза и открытые рты. Во имя Судеб, ну и звуки! Словно кошка, мяучащая под дверью. Ее это не заботило.
Она больше ни за что не держалась.
Безнадежные дела
– Ты можешь идти, – сказала Вик.
Практик перевел взгляд на узника – хитрые глаза, жестокие, узкие как щелки. Интересно, их специально так тренируют или в практики в принципе идут только те, кто от природы имеет угрожающий взгляд? Скорее всего, и то, и другое понемногу.
– Не беспокойся, я с ним справлюсь, – заверила она.
В конце концов запястья пленника были скованы за спиной и вдобавок прикреплены цепью к стулу. Мешок на его голове слегка шевелился от дыхания.
Дверь закрылась. Вик взяла мешок за угол и стащила прочь.
Малмер понравился ей с их первой встречи. Она никогда бы этого не признала, поскольку это могло стать слабостью, которой могли воспользоваться. Но она питала к нему глубокую приязнь. И уважение. По ее мнению, он был настолько хорошим человеком, насколько это вообще возможно. Поэтому ей было больно видеть уязвленное выражение на его лице, когда он ее узнал. Однако выражение есть выражение. Вик доводилось с улыбкой встречать пинки, палки и ножи – причем некоторые из них от людей, которые ей нравились. Обиженный взгляд не сможет поколебать ее решимость, как легкий ветерок не может подвинуть гору. По крайней мере, так она себе говорила.
– Ты одна из них! – выдохнул он. Потом прикрыл глаза и медленно покачал головой. – Никогда бы не подумал, что это ты. Подумал бы на тебя в последнюю очередь.
– Это моя работа, – отозвалась она, падая на стул напротив него.
– Ну, ты сделала ее чертовски хорошо. Надеюсь, ты гордишься собой.
– Не стыжусь. Те, кто цепляется за такое барахло, как стыд или гордость, и недели не протягивают в лагерях.
– То есть это все же было правдой?
– Там погибли все мои близкие. Вся семья.
– Но… тогда как ты можешь сейчас работать на этих мерзавцев? После всего, через что ты прошла?
– Ты смотришь не с того конца. – Вик наклонилась к нему. – После всего, через что я прошла – как бы я могла не работать сейчас на этих мерзавцев?
Плечи Малмера опустились.
– Нам обещали помилование. Это-то правда по крайней мере?
– Правда. Но ты должен был и сам сообразить, что вопросов не избежать.
Она поглядела ему прямо в лицо, так, чтобы иметь возможность оценивать каждое подергивание, каждое биение пульса, каждое движение глаз. Чтобы иметь возможность почуять, когда он скажет правду.
– Где Ризинау?
Малмер устало вздохнул.
– Я не знаю.
– Где Судья?
– Тоже не знаю.
– Дай мне хоть что-нибудь, что я могла бы дать им. Помоги мне помочь тебе.
– Думаешь, я не отдал бы вам Судью, если б мог? – Малмер угрюмо хмыкнул. – Да я бы только радовался, если бы вы вздернули эту сумасшедшую ведьму!
Она знала, что услышит эти ответы. Но вопросы все равно нужно было задать.
– Кто такой Ткач?
– Так назвал себя Ризинау, когда мы впервые встретились.
– Когда это произошло?
– Меня арестовали за агитацию. Пять лет назад, может быть, шесть. Мы всего-навсего собирались попросить, чтобы нам платили по-честному, но я оказался крайним. Похоже, у меня к этому талант. Ко мне пришел Ризинау, примерно в такой же комнате, как эта. Сказал, что смотрит на вещи так же, как и мы. Сказал, что хочет помочь. Нанести удар за простого человека, так он сказал. Осуществить Великую Перемену. – Малмер скривил губу. – Похоже, я поверил ему, просто потому что хотел поверить. Похоже, к этому у меня тоже талант.
– Как и у большинства из нас, – ответила Вик. – Знаешь, что я думаю?
– Если бы знал, не сидел бы на этом стуле.
– Ризинау был глупец. Может быть, он и возглавлял весь этот хаос, но он никоим образом не мог спланировать восстание. – Она придвинулась к нему немного ближе, словно желала поделиться секретом, а не выудить секрет из него. Ничто так не убеждает людей довериться тебе, как сделать вид, будто ты доверяешь им. – Он говорил, что имя «Ткач» он позаимствовал у кого-то еще. У кого-то, кто наставил его на этот путь.
Она знала, что этого мало. Ничего такого, что могло бы убедить его преосвященство в том, что заговор имеет более глубокие корни. Однако Вик никогда не могла оставить незакрепленную нить болтаться.
– Чем ты обязан Ризинау? – спросила она. – Он всех вас использовал. Удар за простого человека? Не смеши меня. Итак, кто такой Ткач?
Малмер, нахмурясь, глядел в столешницу. Словно ее слова заставили его задуматься. Словно он перебирал свое прошлое, разглядывал события под разными углами. Наконец он моргнул и откинулся на спинку, хмыкнув, словно внезапно сумел сложить что-то воедино.
– Был один человек. На первом большом собрании, куда я пришел. Ризинау вел себя с ним… очень уважительно. Почти раболепно. Словно священник, к которому на службу заглянул сам Господь. Ризинау показал нам его, когда говорил речь. Сказал, что это основатель всего этого праздника. Причина, по которой мы все собрались. Но тот так и не сказал ни единого слова, только наблюдал.
– И кто это был? – прорычала Вик. Она уже предвкушала ответ, висящий на ветке перед самым ее носом.
– Его имени я ни разу не слышал, – ответил Малмер. – И лица по-настоящему не видел, однако…
Дверная ручка загремела, повернулась. Вик рывком развернулась к двери, готовая рявкнуть на практика, чтобы тот убирался прочь. Но слова замерли у нее на губах.
В дверном проеме стоял наставник Пайк. Его обожженное лицо было лишено выражения, за плечами маячили двое практиков, метая над масками еще более свирепые взгляды, чем обычно.
– Так-так, – проговорил наставник шелестящим шепотом, ступая в узкую комнату. – Уютно здесь у вас.
Вик встала, скребнув ножками стула по полу.
– Наставник Пайк… Большая честь.
