Все это с такой небрежностью, словно ломатели – какой-то кружок кройки и шитья, а не банда мятежников, рвущих ткань общества! Костлявый называл наставника Ризинау глупым толстяком, лишенным воображения, но зато абсолютно преданным. Однако, судя по тому, с какой легкостью здесь люди говорили об измене, он позволил делам в Вальбеке слишком отбиться от рук.
Шлюхи кивками указали им на самодовольно улыбающегося сутенера. Сутенер после недолгой торговли направил их к нищему однорукому попрошайке. Нищий за несколько монет познакомил их с безработным кузнецом, продававшим спички с прилавка на колесах. Кузнец кивнул в сторону небольшого проулка, ведущего к старому складскому помещению. Перед дверьми склада стоял человек могучего телосложения; свет из окошка наверху отражался в паре круглых глазных стекол, казавшихся крошечными на его здоровенном черепе.
Вик сразу поняла, что с этим человеком могут быть проблемы. Дело было даже не в размерах, хотя он был на добрую голову выше нее, а ткань его поношенной куртки натягивалась на могучих плечах. Но ее больше беспокоил взгляд, который он бросил при их приближении – неловкий, почти извиняющийся. Ничего похожего на петушью повадку людей, считающих, что они занимают в этом мире бог весть какое место. Отблеск скрытого чувства вины, свойственного действительно опасным людям.
Что-то похожее она видела в зеркале в плохие дни.
И, чтобы окончательно развеять сомнения Вик, на его кулаке имелась татуировка, хотя он сразу же прикрыл ее рукавом. Топор и молния, перекрещенные над разбитыми воротами. Синие звездочки на костяшках – на всех костяшках. Значит, он был лестничником. Первым, взобравшимся на стену при осаде. Передовым штурмового отряда. Пять раз он проделывал это – и остался в живых, чтобы рассказать свою историю. А скорее, чтобы никогда об этом не рассказывать.
В лагерях Вик усвоила привычку при встрече с человеком заранее думать о том, как можно его уложить. В данном случае следовало просто иметь его на своей стороне – или бежать от него, бежать со всех ног. Вся эта затея внезапно показалась ей ловушкой. Однако здесь все казалось ловушкой – и это даже хорошо, сказала она себе. Именно в тот момент, когда ты решишь, что ты в безопасности, ты сделаешь свою роковую ошибку.
– Меня зовут Вик. А это Огарок. – Ломатели, как правило, ограничивались только именами.
Здоровяк оглядел их. Его виноватые глаза казались маленькими из-за стекол.
– Я Гуннар.
– Мы пришли из Адуи. – Она наклонилась ближе и вполголоса добавила: – Мы были друзьями Коллема Сибальта.
– Ладно.
Он казался скорее озадаченным, чем подозрительным, словно все это его мало касалось.
– Разве ты не охраняешь вход?
– Да нет, просто вышел подышать воздухом. Там внутри для меня становится жарковато.
Здоровяк потянул за воротник своей куртки.
– Эта женщина, Судья, у меня от нее… – Он замолчал с полуоткрытым ртом, словно не мог решить, какую реакцию у него вызывает женщина-Судья. – В общем, я не могу сказать, чтобы мне все нравилось, иначе я не был бы здесь. Но непохоже, чтобы от нее что-то стало лучше.
Вик наклонилась к нему и понизила голос:
– Разве тебя не беспокоит инквизиция?
– Честно сказать, беспокоит. Но похоже, что я такой один.
Он протянул татуированную руку, распахнул дверь и отступил, давая им пройти.
– Черт…
Вик никогда не говорила много, но это был сознательный выбор. Ей редко доводилось по-настоящему терять дар речи. Сейчас, однако, когда она переступила порог этого склада, это было единственное, что она смогла вымолвить.
– Черт… – эхом отозвался Огарок, расширив глаза еще больше, чем прежде.
В помещении склада сбилось в кучу, должно быть, не меньше пяти сотен человек. Тут было жарко, как в печи, шумно, как на бойне, и стоял запах застарелого дегтя, немытых тел и ярости. Склад был тускло освещен факелами, и их мечущийся свет придавал всему оттенок безумия. Вдоль одной стены кто-то растянул огромный плакат, сделанный из старых простыней, с небрежно намалеванными на нем словами: «ТЕПЕРЬ ИЛИ НИКОГДА!»
Какие-то детишки, взобравшись наверх, сидели на стропилах под крышей, болтая ногами. На мгновение Вик показалось, что под ними болтается ряд повешенных. Затем она разглядела, что это были соломенные куклы с нарисованными ухмыляющимися лицами. Король и королева с надвинутыми на глаза деревянными коронами. Толстый лорд-канцлер Городец, скрюченный архилектор Глокта. Лысый, с палкой в руке – это, должно быть, Байяз, Первый из магов. Первые люди правительства, великие люди, прилюдно выставленные на посмешище.
Они вытащили старую повозку, служившую помостом, и теперь на ней стояла женщина, давая им представление не хуже любой актрисы. Одна тонкая рука сжимала поручень повозки, другой она яростно рубила воздух.
Видимо, Судья, решила Вик – и у нее явно было призвание к театру. На ней была старая помятая кираса с проржавевшими заклепками, надетая поверх рваного красного платья, которое некогда могло служить свадебной одеждой какой-нибудь аристократке. Масса ее огненно-рыжих волос была вся заплетена в косички, беспорядочно уложенные и заколотые, так что получилось какое-то безумное гнездо. Ее выпученные глаза казались огромными на костистом, покрытом пятнами лице – черные и пустые, они отражали пламя факелов, так что создавалось впечатление, будто внутри ее черепа пылает огонь. Возможно, так оно и было.
– Время для разговоров осталось далеко в прошлом!
Ее дикий, пронзительный голос заставил Вик вздрогнуть.
– Разговоры никогда не могли дать ничего… – женщина на мгновение остановилась, склонив голову к одному плечу, с тонкой усмешкой, блуждающей на губах, – …что не могло быть добыто с помощью огня!
– Жги их! – заорал кто-то в толпе.
– Жги фабрики!
– Жги фабрикантов!
– Жги все подряд! – завизжал какой-то мальчишка со стропил, настолько возбужденный, что едва не свалился вниз.
Толпа подхватила призыв:
– Жги! Жги! Жги!
Кулаки молотили воздух, на обнаженных предплечьях мелькали татуировки. Такие же, какие бывали у бунтовщиков в Старикланде: изменнические лозунги, горделиво выставленные напоказ. Было и оружие, вздымаемое из толпы в такт выкрикам, и это были не только обычные ремесленные орудия, заостренные к случаю. Секиры. Мечи. По меньшей мере один арбалет. Солдатское оружие, предназначенное для убийства.
– Ну, что я тебе говорил?
Человек по имени Гуннар стоял рядом с ней и качал головой, глядя, как Судья мечется взад-вперед по сцене, подбадривая толпу, чтобы кричали громче.
– Если бы я знала, что надо приходить в костюмах, то постаралась бы принарядиться получше, – вполголоса отозвалась Вик.
Она могла при необходимости найти меткую реплику, но говоря по правде, она чувствовала себя выбитой из колеи. Вик ожидала найти в Вальбеке дюжину хвастливых глупцов наподобие Гриз, прячущихся по подвалам и спорящих о том, в какой цвет раскрасить прекрасный новый мир, который никогда не наступит. Вместо этого здешние ломатели оказались вооруженной и организованной массой, исповедующей открытый бунт. Она была выбита из колеи, и это состояние было для нее непривычным. Ее ум изо всех сил старался справиться с происходящим.
