– Именно это я и пытаюсь сделать! – закивал Кальдер.
– При условии, что перевернутая почва быстро осядет – и при условии, что будут посеяны новые семена. Иначе как он сможет пожать урожай?
– Передай ему, что с этой войной скоро будет покончено, – пообещал Кальдер, – и урожай будет богаче, чем когда-либо! Мы победим! Он победит!
– Кто бы ни победил, он победит в любом случае; ты это знаешь. Но когда хаоса слишком много, это мешает всем делать дела. – Сульфур ухватил стоящий возле стены посох. – Часто бывает так, что люди, наделенные величием, одновременно имеют короткую память, и это становится для них роковым. Взять твоего отца, к примеру. Я бы советовал тебе всегда помнить о той яме – ты знаешь, возле Осрунга.
И Сульфур с улыбкой повернулся к выходу. Улыбка была короткой – взблеск зубов, взблеск глаз, – но Клеверу показалось, что где-то за ней спрятана угроза.
– Сдается мне, каждый кому-то служит, – вполголоса сказал он, наклонившись к Чудеснице.
– Да, похоже на то, – отозвалась она, глядя, как Сульфур выскальзывает из зала. – И обычно это полные мудаки.
Не успел незнакомец скрыться, как Кальдер яростно врезал кулаком по столу.
– Клянусь гребаными мертвыми! – взревел он, свирепо глядя на своего сына, который продолжал разливаться соловьем к великому восторгу своего короля. – Он еще хуже, чем был прежде, и мой братец только поощряет его! Разве я не сказал тебе направить его на путь?
Клевер беспомощно развел руками.
– Даже лучший пастух не всегда может совладать с упрямым бараном, вождь.
– Если так пойдет, он скоро станет бараниной! Как там говорил Столикус? «Никогда не бойся врага, но всегда питай к нему уважение». Эта тетка, дан Брок, совсем не дура, да и Ищейка, прямо скажем, вовсе не трус.
– Думаю, они просто выжидают удобного момента. – Клевер вздохнул. – Рано или поздно они расставят нам ло-вушку.
– И если так пойдет и дальше, эти два героя влезут прямиком в нее! – Кальдер еще сильнее насупил брови, глядя на сына. – Как получилось, что в нем так мало от меня?
– Ему никогда не доводилось встречаться с трудностями, – тихо проговорила Чудесница.
Клевер наставил на нее палец:
– Вот звучит суровый голос опыта! Поражения приносят человеку гораздо больше добра, чем победы. – Подняв руку, он осторожно почесал свой шрам. – Лучший подарок, какой мне когда-либо дарили. Он научил меня смирению.
– Смирению! – фыркнул Кальдер. – Я не знаю другого человека, который был бы о себе более высокого мнения, чем ты.
Клевер поднял свою кружку в сторону Магвира, который снова избрал его мишенью для своих гневных взглядов, пока Стурова героическая быль достигала своего апогея.
– В мире полно людей, которым не терпится меня опустить. Не вижу причин делать это за них.
– Ты вообще не видишь причин делать что-либо.
Это было трудно отрицать. К счастью для Клевера, король Севера избрал этот момент для того, чтобы с трудом подняться на ноги и воздеть железную длань, призывая к тишине.
– Услышьте глас мудрости, – пробормотал Черный Кальдер без особенной радости.
– Мой отец, Бетод! – заревел Скейл в лица собравшихся, покачиваясь от крепкого эля и слабости в коленях. – Сделал себя королем Севера! Построил города и соединил их дорогами! Заставил кланы объединиться и создал государство там, где его никогда не было!
Он не стал упоминать о тридцати годах кровопролития, которые для этого потребовались. Но в этом-то и прелесть того, чтобы оглядываться назад: ты всегда можешь выбрать те куски, которые подходят для твоей истории, а неудобную правду выбросить на помойку.
Скейл нахмурился и уставился в огонь.
– Моего отца предали. Моего отца убили! Его королевство разорвали на части, словно кусок мяса, брошенный псам. – Он возвел мутные очи вверх и указал здоровой рукой на Стура. – Но мы исправим ошибки прошлого. Мы покончим с Ищейкиным гребаным Протекторатом! Мы вышвырнем с Севера треклятый Союз! Стур Сумрак, мой племянник и наследник, будет верховным властителем всех земель от Белой до Кринны и за их пределами!
Он поднял свой кубок над головой, заливая элем весь перед своей одежды.
– Мечта Бетода продолжает жить в его внуке! За Большого Волка!
И все воздели свои чаши с питьем и принялись соревноваться, кто прокричит имя Стура громче остальных. Клевер с Чудесницей тоже подняли кружки не ниже прочих.
– И все же он мудак, – тихо буркнул Клевер, улыбаясь во весь рот.
– С каждым днем все больше и больше, – процедила Чудесница сквозь стиснутые зубы.
И они сдвинули кружки и сделали по щедрому глотку, поскольку Клевера никогда особенно не заботило, за что он пьет – главное, чтобы было что пить.
Кальдер не присоединился к тосту. Он только нахмурился, глядя на брата, ссутулился на своей скамье и заорал, чтобы ему принесли еще эля.
– Некоторые люди ничему не учатся, – пробормотал он.
– Мы все учимся, – отозвался Клевер. Он оглядел старых воинов, молодых воинов и осторожно почесал свой шрам. – Просто некоторым приходится учиться трудным путем.
Сделка
– Ты обещал, Гуннар! – За хлипкой стеной голос Лидди звучал глухо, но слова можно было с легкостью разобрать. – Ты обещал мне, что не станешь ни во что ввязываться!
– Я пытался, Лидди. Я не напрашивался на проблемы, просто… они сами нас нашли.
– Так часто бывает с проблемами.
Савин посмотрела через маленькую комнатку на Май: уличный свет падал через щелястое окно, выхватывая ее лицо. Стиснув зубы, девушка отвернула голову прочь от доносящихся голосов, делая вид, будто ничего не слышит.
– Я просто пытаюсь протянуть от одного дня до другого, – снова послышался голос Гуннара. – Как-то свести концы с концами.
Сводить концы с концами в Вальбеке было непростой задачей. Хотя мятежи по большей части утихли, но жара, гнев и страх висели над городом густой пеленой, как некогда висел смог, пока не погасили печи. Страх перед насилием. Страх перед голодом. Страх перед тем, что будет, когда в город вернутся представители закона. Страх, что они могут никогда не вернуться. Ответ на вопрос, кто в городе главный, зависел от того, кого ты спрашивал, в какой части города ты при этом находился, день стоял или ночь. Если во всем этом безумии, во всем этом разрушении и был какой-то план, Савин не могла его разглядеть. Никто больше не был в безопасности в Вальбеке. Возможно, на самом деле вообще никто не бывает в безопасности. Возможно, безопасность – это ложь, которой люди утешают себя, чтобы иметь возможность жить дальше.
Савин прикрыла глаза и принялась думать о своих ощущениях, когда она проткнула клинком того косоглазого. А потом рубанула со спины второго, в кепке. Легкая отдача рукояти в ладонь. Легкое усилие, когда она вытаскивала клинок. Это оказалось так шокирующе просто – убить человека. Савин говорила себе, что они не оставили ей выбора. И тем не менее она видела их лица каждый раз, когда закрывала глаза, чувствовала, как у нее ускоряется дыхание, щекочет кожу выступающий пот, сердце начинает колотиться точно так же, как тогда; и она принималась снова и снова тереть кончиками пальцев свою грязную, зудящую шею.
