Мир становится территорией путешествий: моряки, первооткрыватели, исследователи, состоящие на службе у венецианцев, по сути — цивилизаторы, вооруженные мечами. Остальная Европа занимает нейтральную позицию. Периферия простирается на востоке Европы, севере Африки и африканских берегах Византийской империи.
К 1450 году Светлейшая республика начинает испытывать денежные затруднения, как и другие европейские страны. Чтобы достать денег, Венеция снаряжает корабли к незнакомым берегам, которые описаны в легендах, рассказывающих об удивительных королевствах, где повсюду есть золото. Увы, венецианские моряки возвращаются ни с чем.
Венеция сама себе враг. Содержание ее институций влетает в копеечку, гильдии ведут себя все более жестко, а галерные картели и армия уже недостаточно велики и не так уж хорошо вооружены, чтобы охранять торговые пути. К тому же драгоценные металлы, добываемые в Германии, становятся редкими и дорогостоящими. Задыхаясь под давлением турок, Венеция со своим 100-тысячным богатейшим населением начинает костенеть.
Учуяв неожиданную слабину, враги, которых удавалось сдерживать в эпоху расцвета, обрушиваются на город. В 1453 году турки, к тому времени оккупировавшие почти всю территорию старой Восточной Римской империи, нападают на Византию, которая держит осаду более полувека. Венеция больше не контролирует Адриатическое море. Восточная Римская империя исчезает. По иронии судьбы греки, изгнанные турками из Византии, обосновываются во Флоренции, а не в Венеции. Ее золотой век подходит к концу.
Кто может претендовать на роль третьего рыночного центра?
У Флоренции нет шансов, так как отсутствует свой порт, а тот, через который она продает свои великолепные ткани, — Генуя — еще не готов прийти на смену Светлейшей республике. Брюгге мог бы восстановить позиции, поскольку еще не растерял все свое могущество: сюда съезжаются художники и купцы, именно здесь в 1434 году Ян ван Эйк первый в истории живописи рисует портрет торговца и его жены — четы Арнольфини, двух флорентинцев, живших в Брюгге, тем самым открывая эпоху светских персонажей в искусстве. В 1482 году со смертью Марии Бургундской заканчивается и период расцвета Бургундии, от которой зависит Брюгге.
В это время в Китае династия Мин запрещает подданным строить корабли для дальних путешествий и покидать страну — одно из сильнейших государств мира решает закрыть свои границы и надолго выбывает из рыночного строя.
Ни один из портовых городов Франции, России или Англии не мог в то время занять место Венеции. В этих странах правители тратили деньги на возведение памятников и были заняты бесполезными сражениями, пока бюрократический аппарат выбивается из сил, покрывая их расходы.
Появляется новый тип судна — каравелла: фок, два прямых и один латинский парус образуют легкую в управлении конструкцию. Спущенная на воду в 1430 году в Португалии, первая каравелла могла бы стать источником власти этого государства, занимавшего идеальное положение с точки зрения морских экспедиций к африканским берегам, и соединить Фландрию с землями Средиземноморья. Однако Генрих Мореплаватель и его преемники были больше заняты славой и спасением души, чем торговлей.
У Севильи имелись кое-какие шансы стать третьим центром: Кастилия и Арагон, объединенные под одной короной, идеально подходили для морских путешествий — от Фландрии до востока средиземноморских территорий. В 1492 году генуэзец Христофор Колумб, отправившийся на поиски золота для испанских королей, случайно открыл новый многообещающий континент. Это могло превратить Испанию в мирового лидера, а Севилью — в центр рыночного уклада. Но кастильскому порту (и расположенному вниз по течению Кадису) не хватает сельскохозяйственных земель, собственных банкиров и опытных судовладельцев; город слишком полагается на военных. Короли-католики и их дворы с ленцой проживают то, что они награбили в Америке, где истребили местное население. Они не развивают технологии и производство, не укрепляют торговые связи. Более того, изгнав евреев и морисков, подавляют развитие своего креативного класса. В итоге двумя следующими центрами становятся порты в испанских колониях, находящихся под властью империи Габсбургов, — Антверпен, а затем Генуя.
К 1500 году эти два города по очереди приходят на смену Венеции, господствовавшей на мировом рынке на протяжении полутора веков. XVI век — время их недолгого триумфа.
Урок на будущее
Приток иностранных элит — одно из условий успеха.
Антверпен, 1500–1560: время книгопечатания
В 1500 году наступает время Антверпена. Город известен производством шерсти, поскольку находится в окружении земель, на которых разводят овец. На протяжении двух веков Антверпен торгует фламандским сукном и стеклом, зеландской солью, английскими ножевыми изделиями, немецкими металлами и покупает товары с Востока. К 1450 году город стал центром обмена товаров Северной Европы на пряности, которые привозили из Африки и Азии португальские и испанские суда: перец, мелегетту, корицу, сахар. Все, даже англичане и французы, приезжают сюда, чтобы покрасить свое сукно с помощью особой технологии, которую держали в секрете. Антверпенская биржа постепенно превращается в финансовый центр Европы — развивается страхование, используются разные ставки, проводятся лотереи, действует сложная банковская сеть. В ходу серебряные монеты — безанты, курс которых находится под жестким контролем. У Антверпена нет своей армии, но, как и предыдущим городам-сердцам, ему удается быть центром мировой торговли за счет умения управлять финансовыми рынками.
Урок на будущее
Финансовая и страховая сферы играют важную роль в установлении власти на рынке.
Антверпен стал пионером в использовании чужих инноваций, в частности наборных печатных шрифтов — изобретения китайцев, которое заново открыли в Германии в 1455 году. Сначала печатали только религиозные тексты.
Речь идет о предвестии длительной истории прогресса, преследующего одну цель — увеличить скорость передачи данных. Текст — первый товар, издержки на воспроизводство которого практически равны нулю. Но не последний.
Книга стала первым номадическим предметом серийного производства. И опять же не последним.
Успех книгопечатания грандиозен. Ведь новые классы общества нуждаются в популяризации того, что они сами проповедуют: свободы слова, индивидуализма, здравого смысла, греко-иудейского идеала.
К 1490 году, спустя 40 лет с момента появления в Европе, печатные станки работают уже в 110 европейских городах. Лидирует Венеция, Антверпен с типографиями Христофора Плантена не отстает. К 1500 году в Европе уже напечатали 20 млн книг. Марсилио Фичино и Джованни Пико делла Мирандола в своих трудах вспоминают греко-иудейское и арабское наследие, до сих пор подлежавшее тщательной церковной цензуре. Читатели обнаружили, что в Библии написано не совсем то, о чем говорят священники. Что существуют философские трактаты, в которых рассказывается о разуме и любви. Что от них скрывали знания евреев, греков, римлян, арабов и персов. Люди хотят читать эти тексты не на латинском языке, на котором больше никто не говорит. Местные языки заменяют церковный, используемый в качестве официального лишь в нескольких канцеляриях.
